Предстояние

Книга первая

Аврелион

Глава 1

Из тьмы, такой осязаемой, что, казалось, она как тисками сдавливает голову, постепенно стали проступать пятна неясных свойств и очертаний. Пэр знал, что глаза его открыты. Он попытался приподнять голову, но не смог этого сделать. Пэр напрягся в попытке поднять руку, чтобы ощупать пространство вокруг себя. И с неотвратимо накатывающимся ужасом понял, что у него нет тела. По крайней мере того великолепного торса с прекрасно развитыми бицепсами, которыми так восхищалась Мисса. Он никак не мог понять, почему он не может управлять своим телом, двигать им, как того сейчас желал.

Было и еще одно странное, непонятное ощущение чуждости своего присутствия в пространстве, которое Пэр не мог идентифицировать как свое тело. Хотя он ясно осознавал свое «Я». В этом «Я» Пэр чувствовал всего себя сразу и что он – это «Он» у него не было ни малейших сомнений. Но то, что его «Я» разделяло это темное пространство с кем-то еще, Пэр был убежден. Его смущало и пугало такое состояние.

Через эту непроницаемую оболочку, где находилось только его сознание, ничего постороннего, что стало бы для Пэра знаком извне, не поступало. Он понимал, что жив, но не мог понять, почему ничего не видит и не слышит и не ощущает. Он мог только мыслить.

То, что чувствовал Пэр, было похоже на сон, когда темница, в которой находишься, имеет выход, но его надо найти, а сил и возможностей двигаться нет. Ничто не слушается. Давящий, бесконечный мрак с хаосом мгновенно вспыхивающих и гаснущих проблесков, бледно светящихся нитей и пятен, завораживал его, гипнотизировал, не давая сосредоточиться на главном, – спокойно осмыслить ситуацию, найти что-то основательное, с чего можно было бы начать анализировать свое положение.

Внезапно Пэр почувствовал, как это темное пространство перемещается. Стало ясно, что это пространство приняло положение, подобное стоящему человеку. Пэр ощущал биение сердца, напряжение мускулов, даже, как ему казалось, ток крови в жилах, но совершенно не владел этим телом. Так бывает в бесконечно длящемся кошмарном сновидении, когда всеми силами стараешься убежать, но не можешь пошевелить и пальцем.

Пэр не стал упорствовать в желании немедленно проснуться. Он вдруг ясно понял, что это не сон. Приказав себе замереть, не пытаться овладеть неподвластным и невидимым телом, Пэр невероятным усилием воли заставил подчиниться беспорядочный поток мыслей.

Прежде всего, он сказал себе:

– Я Пэр, интеллакт из Аврелиона…

Потом, осознав эти слова и не найдя в них противоречия с тем, что он знал о себе, добавил:

– У меня есть друг Крит и Мисса…

И тут, словно мощный грозовой поток ливня с разверзшегося небосвода, на него обрушились воспоминания о его жизни, в которую он сейчас тщетно пытался вернуться…

Среди ветвей олеандрового дерева, покрытых густой зеленью, скрывавших искусно сделанный помост, два подростка прилаживали в развилке меж ветвей большую плетеную корзину.

– Знаешь, Крит, я сегодня поднял несколько раз тот камень, который лежит у дома Колона.

Стройный, хорошо сложенный мальчик, с оливкового цвета глазами не смотрел на своего друга. Он знал, что Крит не позавидовал ему, ничуть не сомневаясь в правдивости его слов.

С месяц назад они заключили пари, что тот, кто первым сможет поднять круглый камень, лежащий у порога учителя Колона, тот будет весь месяц старшим в их отношениях. Камень был большим и совершенно круглым, весом в треть каждого из них, так что выиграть пари было непростой задачей.

И вот сегодня Пэр, – так, между прочим, – сказал о своей победе. Крит с достоинством принял свое поражение. Он не стал требовать сделать то же самое в его присутствии. Крит и так бы поверил, потому что Пэр был и сильнее его, – на чуть-чуть, но сильнее, – и умнее. В Репетитории, где они проводили учебные часы, а потом долго и усердно зубрили полученные на уроке задания, Пэр вполовину быстрее всех заканчивал свой урок. Он даже намеренно тянул время, чтобы усыпить бдительность учителя. Как только это ему удавалось, Пэр прикрывал своей раскрытой во весь формат сенсорной панелью видеодатчики и перекидывал Криту тут же написанную шпаргалку. Пэр действовал так в своих интересах. Ему нужен был Крит. Без него проводить время было скучно. Сам Крит, конечно, справился бы с уроком, но Пэру час или полтора без друга казались потерянным временем.

Его живой ум постоянно требовал загрузки какой-нибудь идеей, решения какой-либо головоломной задачи. Неделю назад он ни с того ни с сего вдруг объявил Криту, что уходит в Лес. Дескать, он хочет потеряться и посмотреть, что из этого выйдет. То есть, он сам выйдет из Него, или его Лес опять выведет на место, с которого он начал в Него заходить.

Вот потому-то они сейчас на этом высоченном олеандре прилаживают уже третью корзину, в которую будут складывать провизию и отдыхать на пути к вершине этого гигантского дерева. Пэр все обдумал, для осуществления своей авантюрной затеи. Он три дня убеждал Крита, что сначала, прежде чем идти в Лес, надо обозреть с высоты дерева все стороны Леса. Может, где-нибудь и покажется в нем просвет.

Подъем на дерево требовал некоторых затрат. Необходимо было смастерить несколько корзин, которые следовало разместить на разной высоте. Пятидесятиметровое дерево с участками гладкого, без единого сучка ствола, мог лишить сил любого, если не принять мер для спокойного и правильного подъема. Пэр и Крит обрыскали все окрестности в поисках необходимой оснастки. Крючья и мотки веревки они достали быстро. Хуже дело обстояло с провизией. Еда, конечно, была, но ее нельзя было унести просто так. Смеси и пасты требовали особой посуды. В конце концов, Пэр сообразил, что большие судки и прочую тару можно прекрасно заменить обычными скарановыми пакетами. Они были стерильны, крепки, вместительны и полностью прозрачны. Если под раздаточный рожок подставить судок, обтянутый таким пакетом, то видеодатчик не разглядит подмену. И совершенно беспрепятственно выдаст всю порцию прямо в пакет. Так можно набрать еды на несколько дней. И унести из гастория, обмотав вокруг себя. Укрепив корзину, мальчики осторожно присели на этой развилке, опасаясь соскользнуть с гладкой, шелушащейся коры. Крит удовлетворенно вздохнул и сказал:

– Ты, Пэр, сумасшедший! Я бы никогда не смог предпринять что-то подобное. Но мне нравиться! Нравиться даже просто сидеть на такой верхотуре. Это ж надо, так все устроить! Тебе, наверное, даже не страшно?

– Нет, – рассеянно ответил Пэр, занятый в это время какой-то мыслью. – Слушай, Крит. Нам так и за два дня не добраться до верха. Надо поставить автосканы коммуникаторов на «сон», а самим остаться здесь. И до темноты мы сможем подняться еще на два яруса ветвей.

– Боги Лакки! Нас все равно обнаружат! Это нарушение распорядка и мы поплатимся за это! Ты забыл, наверное, что Наваждение, которое Лес насылает на тех, кто хочет пройти через него, непреодолимо?

– Наваждение может сбить с пути только того, кто идет в Лес просто так, для любопытства. А я придумаю что-нибудь такое, чему Наваждение не сможет помешать.

– Это невозможно, Пэр! Сколько раз нам жрецы на уроках Творения говорили об этом. И всегда предупреждали о бесполезности таких попыток…

Но вдруг глаза его округлились от того, что он вдруг увидел за спиной друга глубоко внизу. Прикрыв рот ладонью, будто боясь, что его услышат, Крит проговорил:

– Пэр, смотри! Синеволосые! Опять идут!

– Где? – Пэр развернулся в направлении вытянутой руки друга и, прищурившись, пробормотал:

–Точно, они. Пришли за едой и элем. Они всегда приходят за ними, когда пьяные. Слышишь, как орут?!

– У них разве нет своих пищевых терминалов?

Пэр отрицательно помотал головой:

– У них все есть. В тех округах их даже больше, потому что там живут одни мегалоны.

– А-а, – протянул Крит. – Я слышал тоже, но не понимал, как это связано с их налетами. Ты откуда знаешь?

– Мне очень давно говорила мама, когда была еще со мной. Они бандиты и им все равно, какая причина для таких налетов. Но главная, – это эль. Им нужно его раза в три больше, чем нам – интеллактам.

– Пэр, что же нам сейчас делать?

Пэр нахмурился и, чуть помолчав, сказал:

– Сидеть здесь и не двигаться. Что мы можем сделать против таких амбалов. Все равно, боги Лакки их остановят, если мегалоны возьмутся за оружие.

– Но им и так никто противодействовать не будет. Они ведь только грабить пришли!

– Ты, Крит, ошибаешься. Им не только грабить нужно, – еду там, или эль. Они по природе злые. Им всегда хочется драться. Потому они будут драться.

– Почему ты так говоришь? Откуда ты знаешь об их природе? Нам в Репетитории об этом никто не говорил.

– Знаю, – мрачно пробормотал Пэр. – И это неважно, откуда я знаю. Просто это так есть на самом деле. Я думаю, боги Лакки сказали мне об этом во сне. Вон, смотри!

Пэр указал на закипевший внизу людской водоворот. Синеволосые, выделявшиеся из прочих не только необычным цветом волос, но и ростом и мощным сложением торса, словно шутя разбрасывали немногочисленных отчаянных смельчаков, пытавшихся остановить бессмысленный погром имущества и строений, попадавшихся мегалонам на пути.

Огромный, окруженный свитой более мелких сотоварищей мегалон, захватив в обе руки двух интеллактов, тащил их по мостовой. Залитая мелкой шершавой крошкой из скарана, она, словно множество хищных зубов, сдирала кожу с несчастных. Их вопли не достигали ничьих ушей. Все, кто мог, давно попрятались по укромным убежищам, сооруженным именно для таких случаев.

– Боги Лакки!.. – прошептал Крит. – Что же гвардия? Почему ее нет?

– Боги Лакки не дадут нас в обиду…– прошептал Пэр, бледнея от сознания своей беспомощности.

Но только он проговорил эти слова, как внизу возник еще больший хаос. Мегалоны, побросав награбленный скарб и судки с едой и элем, вдруг сгрудились в несколько отрядов, выставив вперед короткие древки с длинными хлыстами на концах. Воздух наполнился разрывающим его хлестким щелканьем. Синеволосые, яростно размахивая леерсами, не подпускали к себе идущих цепью подоспевших гвардейцев. Выставив вперед прозрачные, сделанные из толстого скарана щиты, гвардейцы неотвратимо надвигались на мегалонов. Искаженные яростью и злобой лица нападавших, как и их рост, не производили на гвардейцев никакого впечатления.

Они врубились в толпу синеволосых, стоявших первыми у них на пути. Замелькавшие дубинки, черные молнии хлыстов, трели свистков полицейских взводных, отдававших команды вперемежку с яростным ревом мощных глоток мегалонов, – все это производило на Пэра и Крита гипнотическое воздействие. Они знали, что это побоище скоро кончиться, но все равно этот рубеж был для них неким чудесным явлением, к которому невозможно привыкнуть.

Мешанина из человеческих тел, тесно переплетенных друг с другом, все же позволяла ясно отличить мегалонов от затянутых в черно-панцирные доспехи гвардейцев. В каждой точке, куда бы ни посмотрели мальчики, мелькали синие волосы мегалона в окружении чернопанцирных служителей закона. Но что-то вдруг случилось. В одном из центров схватки мегалоны и гвардейцы, отпрянув друг от друга, застыли, будто пораженные параличом. Оцепенение мгновенной волной разлилось по всему пространству схватки.

– Смотри, Пэр, вон туда, вон там, – в благоговейном экстазе протянул руку Крит. – Дыхание богов Лакки…

Пэр и сам уже увидел, как над местом схватки вдруг стали проявляться бледно-синие и алые сполохи длинных лент пламени. Переливались, они постепенно насыщались более густыми оттенками цвета. Эти ленты, медленно опускаясь, превращались в сплошной, сине-алый покров. Он мерно и неотвратимо опустился на землю, скрыв непроницаемой пеленой почти весь район интеллактов.

Со своего наблюдательного пункта мальчики видели, как край этого полога прошел рядом с деревом. Края ветвей, которые полог задел, на время его прохождения изменили цвет, окрасившись в тот же сине-алый тон.

Теперь внизу, там, где только что кипела схватка, порядок противостоял дикой ярости, царила мертвая тишина. Через полог ничего нельзя было рассмотреть, но он не мог скрыть весь рельеф, который попал под его протяженность. Четко обрисовывались под его невесомой пеленой очертания сине-алых фигур людей. Все они застыли в той позе, в которой их застал момент оцепенения.

Но постепенно что-то все же изменялось. Пэр, пристально вглядываясь в очертания фигур, уловил какое-то неясное движение, похожее на лопающиеся мыльные пузыри. То тут, то там мгновенно образовывались каверны на месте только что ясно видимых контуров огромных фигур мегалонов. Таких пустот становилось все больше, ускоряя свое количество в процессе их появлений. Вскоре под пологом не осталось ни одной фигуры мегалона.

– Они исчезают! Пэр, мегалоны лопаются! – засмеялся Крит. – Боги Лакки не дают нас в обиду!

– Я вижу, – кивнул Пэр. – Мне только непонятно, почему боги Лакки допускают такое с интеллактами? Они все видят и знают, так почему не упреждают нападение мегалонов!?

– Пэр, ты что! Разве можно обсуждать деяния богов Лакки? Это не наше дело. Так им, наверное, нужно и угодно!

– Нет, Крит! Это неправильно… Я вот что думаю… Если богам Лакки так угодно, то нам нужно исправить их волю.

– Пэр, что ты такое говоришь! – вскрикнул в ужасе Крит. – Ты же знаешь, все, кто идет против воли богов Лакки, рано или поздно уходят в Медцентр и не возвращаются!

– Ну и что, – упрямо буркнул Пэр. – Я не иду против воли богов Лакки. Я только хочу узнать, почему они так хотят. Я буду спрашивать об этом у жреца и районного терминала-оракула. Может, они знают.

– Не надо, Пэр, я тебя прошу, не надо! Боги Лакки не станут доискиваться причины, почему ты их спрашиваешь об этом! Они тебя заберут в Медцентр!

– Ну, хорошо, – вдруг рассмеялся Пэр. Его рассмешила физиономия друга, на которой был написан такой ужас, что он стал похож на маленького испуганного зайчонка, попавшего в силки.

Он не успел сказать что-то еще, как перед их взором возник экран, на котором Главный Жрец возвестил о всеобщем Молении в Храме Творения по поводу чудесного проявления милости богов Лакки. И хотя сам Храм был недалеко, мальчикам потребовалось время, чтобы закончить закрепление корзины и спуститься по веревочной лестнице к подножию гигантского олеандра.

– Бежим, Пэр, скорее. Я не хочу, чтобы за опоздание меня послали на уборку отходов в деструктор.

– Не бойся, не опоздаем. – Пэр усмехнулся. – Мы уже там. По крайней мере, для Регистратора. Вот, смотри, – и он протянул Криту небольшой черный стержень, на одном из концов которого светилась красная метка.

– Что это? – прошептал заинтригованный Крит.

– Это блокиратор Регистратора, – довольно усмехнулся Пэр. – Я тебе не хотел пока говорить о нем. Его я сделал сам. Это было не очень трудно. Я его сделал для того, чтобы, когда мы уйдем в Лес, нас не хватились слишком рано.

– Пэр, это здорово, хотя я не понимаю, как такое возможно! Ну все равно, лучше пойдем быстрее. Нас должны еще увидеть. Пропускать такое Моление нельзя. Боги Лакки все равно заметят наше отсутствие.

– Да не причитай ты и не трусь, – недовольно бросил Пэр, несколько задетый равнодушием друга к его изобретению.

Когда друзья пришли к Храму Творения, собрание только что началось. Главный Жрец уже обходил символы богов Лакки с воздетыми вверх руками с ритуальными жезлами, которые переливались игрой разноцветных ярко светящихся точек. Его еле слышное бормотание подхватывали ходящие за ним на некотором отдалении предикты, провозглашая окончания его молитв рефреном: «Боги Лакки, боги Лакки, Вы справедливы и всемогущи!».

Их черно-серые одеяния резким контрастом выделялись на фоне больших прямоугольных панелей, изукрашенных прихотливыми узорами, сплетенных из множества линий, соединяющих бесчисленное количество разных по размеру коробочек, цилиндриков и прямоугольников разнообразнейших оттенков цвета. Они были собраны в каком-то магнетическом порядке и были явно живыми. Некоторые из них пощелкивали, другие просвечивали некими внутренностями, периодически меняющими цветовой узор. От этих панелей, на которых размещались все узоры, исходил временами приглушенный гул, заслышав который жрецы приходили в неистовство. Исступленно крича: «Боги Лакки, боги Лакки, Вы все видите, будучи везде и во всем!» кидались на колени, простираясь ниц перед очередной ожившей гулом панелью.

Все интеллакты, присутствующие на молитве, вторили жрецам, бормоча слова рефрена: «Боги Лакки, боги Лакки, Вы справедливы и всемогущи!» и так же, как и жрецы, падали, словно подрубленные, на колени, утыкаясь лицом в геометрический пол Храма из полированных скарановых плиток.

Постепенно накал молитвы стал угасать. Измученный Главный Жрец лежал на полу, распростерши руки. Все благоговейно молчали, не смея прервать молитвенный транс жреца. Пэр подтолкнул Крита и кивком указал ему на выход. Крит, не смея пошевелиться, закрыл глаза в знак согласия, и оба приятеля как маленькие истуканчики, перебирая одними ступнями стали мед-ленно продвигаться к выходу. Очутившись на улице, друзья, не мешкая, быстро обогнули храм и со всех ног помчались к дереву…

После молитвы Главный Жрец терпеливо ожидал, когда с него служки снимут облачение. Это было утомительной процедурой. Она предусматривала строгий порядок освобождения от молитвенных покровов и их аксессуаров. Было что-то неприятное в том, что для Моления нужно в обязательном порядке помимо одежды еще и подсоединять к ней с десятка два каких-то шнуров с коробочками. Их было необходимо особым образом и в строго определенных местах на теле прикреплять липким составом, запертым в стене, общей для Храма и Медцентра.

Перед каждым молением, один из служек, неразговорчивый, с непроницаемым лицом, ключом, хранившимся только у него, отворял дверцу вмурованной в стену коробки и доставал оттуда мазь. Она не оказывала никакого действия на кожу и даже была неощутима при нанесении ее на тело. Главный Жрец чувствовал только пальцы служки. Но было что-то таинственное в том, когда служка прижимал на место с мазью одну из коробочек. Вроде бы ничего не происходило, но Главный Жрец вдруг становился необычайно зорким, будто видящим насквозь любого человека.

Эти коробочки непонятным образом побуждали его к тщательной проверке всех, живущих в пределах его района интеллактов. Главных жрец не мог понять, как можно видеть присутствие в Храме Творения одного в отдельности человека, и сразу их всех.

В те времена, когда он сам был предиктом, ему и в голову не приходило, почему Главный Жрец после молитв торопился уединиться в своей части храмового придела. И только совсем недавно, когда его сил едва стало хватало, чтобы добраться до сервис-терминала, где после Моления ему надлежало по строгому ритуалу снимать облачение с помощью все того же непроницаемо-молчаливого служки, Главный Жрец понял: все, что он делал во время Моления, было лишь использованием его как медиума, как средства для управления богами Лакки подвластных им людей. И он сам, и его тело не представляло для них никакой значимости.

В первый раз, когда эта мысль пришла ему в голову, Главный Жрец похолодел. Она еще не успела исчезнуть, а он уже с тоской осознал, что его дни сочтены. Регистратор мгновенно зафиксировал и проанализировал и смысл его слов, и их последствия для занимаемого им поста…

С того времени он уже не знал покоя. Первые признаки его недопустимой крамолы были ему явлены совсем недавно. Очередной визит к богам Лакки был отложен по неизвестной причине. Ну что ж, значит, его время пришло. Главный Жрец сжал два пальца на левой руке. Через мгновение дверь отворилась, и вошел старший предикт.

– Что изволите, ваше Превосходство?

– Скажи, Берне, тебе не приходилось…– Главный Жрец замолк, пристально вглядываясь в лицо старшего предикта. – Тебе не случалось слышать недозволенное, как бы недопустимое Знание, но помимо твоего желания пришедшее на ум?

Предикт удивленно поднял брови. До сих пор его Превосходство за все долгое время совместных Молений никогда не называл его по имени.

– Нет, – коротко ответил Берне. – Я даже во сне не отключаю автоскан коммуникатора. Он проследит, чтобы ничто крамольное не коснулось Священного Знания, доверенного мне богами Лакки.

Главный Жрец опустил голову. Он медлил с вопросом, это старший предикт явственно чувствовал. Стоя перед этим старым, усталым человеком, пережившим уже несколько сроков жизни, Берне понимал, что когда-нибудь наступит время и Главный Жрец уйдет к богам Лакки. А как это будет, – естественно окончив свой жизненный путь, либо ему придётся помочь, сопроводив по воле богов Лакки к Вратам Храма Творения, старший предикт не знал.

Но одно было несомненным. Время Главного Жреца уже совсем недалеко. Берне это чувствовал совершенно определенно. И потому, терпеливо ожидая слов Главного Жреца, старший предикт, деликатно молчал.

Главный Жрец, наконец, поднял голову:

– Сегодня я принял решение. Через несколько Молений, я направлюсь к Вратам Храма Творения, чтобы уйти к богам Лакки. Мне нужны эти несколько Молений, чтобы очистить свое Священное Знание от нескольких скверн. Последнее из них было не случайным. Я понял, что эта скверна стала знамением, знаком моего окончания служения богам Лакки.

– Прошу смиренно позволить спросить – для чего Ваше Превосходство посвятило меня, ничтожного, в свои планы?

– Хотя ты всего лишь старший предикт и на два чина ниже того статуса, позволяющего занять место Главного Жреца, я хочу, чтобы ты, именно ты и никто другой занял мое место. Об этом я провозглашу через два Моления. А до тех пор ты, Берне, будешь моим помощником в отправлении последнего пути к Вратам Храма Творения. После этого священного изъявления воли богов Лакки никто не сможет воспрепятствовать твоему праву занять место Главного Жреца.

– Благодарю, Вас, Ваше Превосходство. – Берне бросился к ногам Главного Жреца. – Я исполню любое Ваше желание и волю, чтобы оправдать то высокое доверие, которое Вы мне, недостойному, оказали.

– Встань, Берне. – Главный Жрец, пристально вглядываясь в лицо стоящего перед ним еще молодого человека, казалось, пронзал своим мудрым взглядом до дна его души. – Я понимаю твое потрясение. Мое предложение не только поднимает твой статус, но и дает право на многие сроки жизни. Для этого тебе будет необходимо пройти посвящение в Абсолют. Не скрою, это процедура, которой тебя подвергнут, изменит всего тебя, всю твою сущность, которой ты был до Абсолюта…

Главный Жрец опять замолчал, переводя дух. Берне, неподвижный и безмолвный словно статуя, застыл на месте. Он еще до конца не осознал всей значимости этих минут. Но внутри него что-то подспудное, неведомое до сих пор уже пробуждалось для жизни, ожидающей его через несколько дней.

Главный Жрец прервал молчание:

– То, что тебе предстоит узнать, будет тяжкой ношей и искушением. Но время поджимает. Оно истекло, оставив мне жалкие крохи для очищения души. И потому, не имея права говорить тебе то, что ты сейчас услышишь, все же в надежде на Моления, скажу лишь немногое. Те Знания, которые ты получишь, пройдя процедуру Абсолюта, будут настолько велики и значимы, что только сильный и мощный разум способен справиться с их ношей. Вот почему я избрал тебя для этой великой и труднейшей миссии. Ты почти уподобишься богам Лакки, но только уподобишься, ибо многое из того, что тебе откроется, побудит тебя к искушению узнать больше, подняться еще на одну ступень к Высшему Разуму. Тебе предстоит каждодневная борьба с искушениями знать все, к чему ты будешь представлен. Даже сейчас я, по истечении многих жизненных сроков не знаю, что, например, есть эти коробочки и панели в Храме Творения, и многое, многое другое, с чем я соприкасался такое долгое время. Но главное искушение, почти непреодолимое, и чем старше становишься, тем оно сильнее, – это жажда продления жизни, реинкарнации. Она будет тебя жечь все нестерпимее, пока ты не устанешь ему противостоять. Мои силы противостоять этому искушению иссякли. Сегодня я понял этот совершенно отчетливо. И тот знак, знамение, может и сам по себе не представляющий крамолы, но для меня будто отверг последнюю возможность спасти свою жизнь в будущей ипостаси Творения…

Главный Жрец вздохнул и тихо произнес:

– Сейчас иди. Я устал. Как только ты мне понадобишься, я призову тебя. Будь наготове. И да пребудет с тобой Свет Творения…

Берне склонил голову и, отступив несколько шагов, бесшумно скрылся за дверью.

Пэр с усилием отогнал мысли о детстве. Они сейчас его только отвлекали. Эти мысли сделали свое дело. Пэр понял, что ему, как и прежде, подвластно его «Я» и разум его был также чист и ясен. Но что случилось с ним, Пэр пока не мог вспомнить. Разум по-прежнему был переполнен огромным количеством накопленной информации, которая хранилась в памяти. И вся эта гигантская база Знаний, полученная за прошедшие двадцать лет его жизни, пульсируя гудяще-свистящим гулом, неистово рвалась их того тесного пространства, где Пэр сейчас пребывал.

Собрав волю в кулак, Пэр попытался погрузиться в медиативное состояние, чтобы уйти в ментальное пространство. Это было его самой сильной стороной. Такое состояние выручало его в самые критические моменты жизни. Оно было главным свойством его интеллекта в запоминании изучаемого в Репетитории Знания. Пэр не помнил, когда он открыл в себе эту способность, но открыв ее однажды, в очень раннем детстве, он понял, что боги Лакки не зря дали ему этот дар.

О возможности постигать в свойствах ментальности все, что он только хотел постичь, Пэр никому и никогда не рассказывал. Достаточно было того, что боги Лакки выделили его среди остальных. Пэр понимал это, и инстинкт благоговейной благодарности богам Лакки всегда вовремя предостерегал от излишней откровенности с кем бы то ни было.

Пэр усилием мысли раздвинул некое воображаемое пространство и попытался найти в этом, ставшем гигантским помещении нечто похожее на выход. Он мог быть и дверью, или же просто другой плотности веществом, например, водой или плазмой, но отсюда обязательно должен существовать выход.

Сознание Пэра все больше отстранялось от собственной воображаемой сущности. Он становился как бы двойником самого себя. И этот двойник мог уже свободно, переложив все заботы на другого, уйти в Запределье для осуществления поставленной цели. Отдалившись от своего Первоначала, Пэр по-прежнему ничего не различал в кромешной, пульсирующей сполохами искр, кругов и тяжей самых причудливых оттенков, почти осязаемой черной пустоте. Борясь с непроизвольно накатывающей жутью, он намеренно сосредоточился на прощупывании этого непроницаемого мрака ментальными ударами. Но все их посылы исчезали в бесконечности обложной тьмы, не возвращаясь даже малейшими импульсами. Пэр повторял раз за разом сканирование угольно-черного пространства вокруг себя, планомерно посылая сгустки ментальной энергии по кругу. Но все было напрасно.

Пэр устало снял остатки ментальной энергии и вышел из Запределья. Что-то было в его положении неправильным, непонятным для его почти энциклопедических Знаний о природе Вещей и Чувств. Биоформа не может просто так, сохранив только Знание и способность мыслить, не быть при этом воплощенной в некую материальную оболочку. Все, что он изучал в Репетитории, вся физическая и математическая сущность Природы, противоречила его нынешнему положению и состоянию.

Пэр мог еще принять это состояние за какое-то переходное на пути к миру богов Лакки. Но он никак не мог понять, почему его еще волнуют такие вещи, как отсутствие тела и мысли о тщете выбраться из окружавшего его мрака. Когда жрецы на уроках о Свете Творения усердно внушали своим ученикам, что все мирское сразу же станет для них ничтожным и обременительным пустяком. Почему это не так? Это неправильно… Значит, либо он не находиться на пути к Свету Творения, либо жрецы ошибаются в толковании Священного Закона…

Внезапно его невеселые мысли были прерваны какой-то чуждой силой, вжимающей его сознание в пределы, намного меньшие, чем то, в которых оно сейчас находилось. Пэр, поначалу смешавшись, мгновенно вошел в Запределье и увидел, как по всему представляемому протяжению, откуда-то из глубин тьмы накатывает еще более глубокое и непроницаемое Нечто. Оно медленно подступало, неотвратимо сокращая пространство, в котором было зажато сознание Пэра.

Боль и ужас от сознания близкого исчезновения, охватили Пэра. Он видел неизбежный конец своего «Я» и все в его душе воспротивилось этой чудовищно-непостижимой мысли.

И тогда в нем, пробуждаясь и ширясь в противовес надвигающемуся Нечто, вдруг стала возникать разрастающаяся светом энергия духа, воли и интеллектуальной силы. Этот сплав невероятной мощи, до этого никогда и в малой части не ощущавшийся Пэром, породил такую ослепительную эмоциональную вспышку, что та, пронизав тьму, осветила пределы заточения Пэра до самых глубин. Взорвавшееся «Я» будто пробило брешь в этом замкнутом пространстве, разметав его в клочья. Пэр увидел свет, почувствовал мириады нюансов окружающего мира. Почувствовал движение невидимого тела, ощутил силу его мышц, поток образов и предметов, хлынувших в его сознание. Они были настолько необычны, что Пэр замер в страхе, инстинктивно не желая обнаружить себя никаким импульсивным, необдуманным проявлением своего присутствия. То, что увидел Пэр, стало для него потрясением. Это был другой мир, мир богов Лакки, иначе то, что стояло перед ним, трудно было назвать человеком. Это был образ светящийся и плотский одновременно. Эти существа, ибо их было несколько, окружили Пэра. И хотя они не произносили ни слова, их мысли проникали в его мозг ясными и четкими понятиями, будто мысля одновременно формулами, невероятно емкими образами и звуками. Пэр в оцепенении замер. Он инстинктивно отключил сознание и только потому смог уберечь свой интеллект от помешательства. Единственное, что он понял из обрушившегося на него информационного потока, было: «Подключайте конструктив к следующей матрице…».

Глава 2

Рейсовый трансфер класса «тягач-буксир» подходил к стационарной орбите Марса. Трансфер доставил сюда контейнеровоз с ротой десантников тяжелого вооружения. Командир трансфера, старший командор Мэрриот, последние два эксмаркерных часа находился в состоянии крайнего напряжения. Сообщения, поступавшие непрерывным потоком из района боевых действий главного рудника Берион-два, все больше походили на истерические рапорты о неминуемой сдаче позиций, если он не сможет подойти с десантом к двадцати ноль-ноль этого дня.

Милинер Мэрриот принял экстренные меры по увеличению тяги, перейдя на режим экстренного броска в подпространстве нуль-вакуума. И хотя эта мера грозила некоторыми последствиями для десанта, командор пошел на это. Если какая-то часть их и будет деактивирована возможным отключением кабелей жизнеобеспечения под возросшим действием тяготения, то это все равно будет малой платой за спасение положения на плацдарме Берион-2.

На орбите трансфер уже ждали космоботы класса «поверхность-орбита». Едва трансфер замер, из головного космобота- «планера» выплыли десятка два фигур. Выстрелив короткими импульсами движков, фигуры мгновенно преодолели сто пятьдесят метров, отделявшие «планер» от огромной туши трансфера. Едва закрылись массивные створки шлюза, как прибывшие сбросили с лица маски и один из них, обладатель новой модификации конструктива, сверхгуман в мундире старшего офицера громогласно объявил:

– Лайнмайор Оррас, командир Службы жизнеобеспечения Бериона-два! Где мои ребята, пошевеливайтесь! У нас сейчас жарко! А пока будет идти перегрузка, отправьте команду к «планерам» «B» и «C» забрать некондицию. Из той свалки еще можно будет соорудить неплохих бойцов! Да шевелитесь же! Распорядившись, лайнмайор, оставив руководить операцией по отгрузке грузового контейнера одного из прибывших с ним офицеров, спешно направился в командирский отсек.

– Старший командор Мэрриот, я имею к вам поручение от шеф-генерала Барнсуотта. Мы вынуждены по закону военного времени реквизировать ваши контейнеровозы. Они будут использованы в качестве опорных узлов обороны на Берионе-два. Вам надлежит забрать всю оснастку и прочий груз, и подготовить их к посадке.

Милинер Мэрриот ответил не сразу. Его разозлило распоряжение, не согласованное с ним. Контейнеровозы был его имуществом, и никто не вправе распоряжаться им даже в исключительных ситуациях, вроде той, в которой он оказался. Его хотя бы могли предупредить заранее. Но этого не сделали, опасаясь, что Мэрриот оставит контейнеровозы вне пределов досягаемости космоботов. Но главное, то, зачем командор самолично прибыл на Марс, пригнав свой трансфер в район боевых действий, была настоятельная необходимость начать переговоры с шеф-генералом Барнсуоттом, чтобы создать альянс Союза Реформ. Пусть это было временным политическим образованием, но без армейских контингентов, находящихся в распоряжении оппозиционного командующего обороной Берион-два, достичь своих целей на данный момент, было простой утопией. Второй и не менее важной причиной, определяющий всю деятельность Союза Реформ, был финансовый вопрос, который решался загрузкой контейнеровозов трансфера на обратном пути очищенным концентратом скарановой руды.

Командор пришел в состоянии сильного отрицательного возбуждения. Его ощущение стабильности было грубо нарушено посыльным шеф-генерала. Мэрриот рассчитывал на обратный путь предельно загрузить контейнеровоз. К тому же, помимо главной цели, реализация руды на Земле, получив большую прибыль от продажи, дала бы ему возможность осуществить давнее желание, – подать заявку на внеплановую реинкарнацию. Помимо этой задумки, оставшихся средств хватило бы и на более комфортабельное помещение для жилья.

– Мне потребуется несколько часов для перемещения имущества, – резким, отрывистым тоном произнес Мэрриот. Его речевой анализатор был не лучшего качества. И потому, когда надо было проявить некоторую дипломатичность, он этого сделать не мог. Анализатор имел лишь пять тоновых градаций. Мэрриот поспешил дополнить свой ответ, чтобы сгладить некоторую резкость тона:

– Я благодарю шеф-генерала за оказанное доверие в деле обороны передового поста нашего Консорциума, но мне хотелось бы получить гарантии возмещения убытков при возможной потере контейнеровоза.

– За этим дело не станет, дружище! – бодро проорал лайнмайор. – Вы поторапливайтесь, а документы на компенсацию убытков вы получите, как только прибудете назад. Их перешлют на главный офис вашей Корпорации. Скарановая кожа командора Мэрриота отобразила скептическое выражение лица:

– Милинер Оррас, как вы понимаете, ситуация на Берионе-2 крайне нестабильна. Может так статься, что переслать документы будет некому. Я бы хотел получить свои гарантии сейчас же. Иначе, я буду вынужден стартовать немедленно назад. Без разгрузки контейнеров с десантом.

Лайнмайор несколько мгновений молчал, не проявляя никакой реакции на слова командора Мэрриота. Спустя несколько секунд он принял официальное выражение лица и сухим, лишенным всяких обертонов голосом, сказал:

– По распоряжению шеф-генерала Барнсуотта, учитывая то, что трансфер и контейнеровоз находятся в зоне непосредственных боевых действий и, принимая во внимание крайне жесткие обстоятельства, я уполномочен реквизировать необходимое для обороны имущество в виде контейнеровоза без предоставления гарантийных обязательств. По приказу шеф-генерала, контейнеровоз с грузом десанта будет спущен с орбиты немедленно. Вы можете обжаловать решение шеф-генерала в главном штабе Консорциума. А сейчас я приказываю вам стартовать назад. После отстыковки контейнеровоза и его посадки, мы снимем защиту с орбиты.

Лайнмайор Оррас переменил выражение лица и несколько более лояльным тоном добавил:

– Командор, я вам советую по-дружески, убирайтесь отсюда поскорее. Шеф-генерал сейчас не в том настроении и дополнительная силовая защита, задействованная здесь, без промедления будет снята. Барнсуотта сейчас заботит задача немедленно заполучить десант, а судьба вашего трансфера ему полностью безразлична.

– Ну, что ж, вы, тем самым оставляете себя наедине с вашими врагами. Об обстоятельствах этого дела я извещу нашу Корпорацию Свободных Перевозчиков. Не думаю, что последствия необдуманного решения шеф-генерала Барнсуотта будет одобрено советом директоров Корпорации. Предлагаю еще раз связаться с шеф-генералом и проинформировать его о последствиях такого решения.

Лайнмайор опять на несколько мгновений задумался и практически сразу же ответил:

– Шеф-генерал приказал все находящиеся на орбите транспортные средства также подвергнуть принудительной посадке. Так что, командор, я, исполняя приказ моего командования, вынужден изолировать вас до посадки на Берион-2. Ребята, сопроводите командора в его каюту и побудьте с ним. Можете ему рассказать пару анекдотов, только посмешнее, не то яростное выражение лица может не понравиться шеф-генералу.

Лайнмайор отвернулся от Мэрриота и скрылся за дверью. Он не все сказал командору. Шеф-генерал распорядился, в качестве преамбулы изолировать командора на время посадки контейнеровоза, а затем трансфер и космоботы с грузом отправить назад. Мэрриот до той поры пусть побудет в обществе малообщительных десантников из группы сопровождения.

Лайнмайор выполнил все в точности. На прощание он, придав лицу дружеское, улыбчивое выражение, благо его конвертеры позволяли трансформировать мимику его скарановой кожи в различных сочетаниях, хлопнул Мэрриота по плечу:

– Не огорчайся, дружище! Это еще не самый худший вариант. Ты, наверное, помнишь такого командора Ван Дарка. Он был у нас с месяц назад. Ему сделали точно такое же предложение, но он уперся и ни в какую. Пришлось сажать его трансфер на территории Бериона-2. Но только ему не повезло. Во время спуска случился сбой в системе защиты и в брешь прошел энергетический импульс. Теперь командор Ван Дарк лежит где-то в марсианской пустыне в груде скарановых каркасов, который был его трансфером. Вот поэтому шеф-генерал и принял в данном случае упреждающие меры. Так что тебе, дружище, повезло. Реальных благ тебе, командор. Прощай.

Через два часа командор Мэрриот, закончив процедуру разгрузки и размещения модулей с элементами вышедших их строя десантников, наблюдал через большую смотровую панель командирской рубки, как огромная, неповоротливая туша контейнеровоза, отбрасывая фиолетовые сполохи маневровых двигателей на скарановые бока идущих рядом космоботов, выходят на стартовую позицию. Он видел где-то далеко внизу длинные сверкающие тяжи энергетических залпов. Там был Берион-2, где в котле беспощадной схватки за ресурсы скарановых руд сошлись интересы одних их самых могучих Консорциумов планеты Земля.

Мягкий рассеянный свет казалось, сочился от стен. Правитель Магденборг любил этот обволакивающий легкой пеленой зрительные сенсоры уровень освещения. Его световые сенсоры уже были не те, что когда-то, в незапамятные дни юности, могли без последствий смотреть на поток сверкающих нестерпимым блеском энергетических залпов. Но, несмотря на то, что давно мог бы поменять весь визуальный блок светового диапазона, милинер Магденборг не хотел этого. Он почему-то ощущал какое-то недавно появившееся чувство то ли привязанности к такому состоянию, то ли само это чувство стало для него теперь естественным ощущением бытия. И его Магденборг постепенно стал ассоциировать с чувством уравновешенности. В этом состоянии милинеру было всегда комфортно. Кажется, раньше это чувство называлось «ностальгией».

Сейчас он сидел за древним столом девятнадцатого века, ко-гда-то именовавшимся «бюро». Милинеру очень нравились множество ящичков, встроенных в него. Искусно украшенное резным орнаментом, бюро не вызывало отторжения в блоках рациоцентра. Магденборг не был специалистом по древностям, но изящество, с какими были вырезаны фигуры и узоры, непонятно почему пробуждали в его сенсорах ощущение приятного образа. Если бы он мог соотнести какую-то область своей информации, с наблюдаемым предметом, он непременно бы это сделал. Но всякая информация требовала своего пространства в соответствующих участках мозга.

Милинер ощутил всплеск нестабильности состояния. Ему никак не удавалось определить, что значат эти фигуры и узоры, так будоражащие его стабильный уровень повседневного бытия. Как ни старался он добыть такую информацию в своей, поистине энциклопедической базе данных. Магденборг припомнил из Свода медицинских Кодексов, раздел Генерации памяти, главы пятая-восьмая, тезис о том, что лишнее знание следует стирать.

Возникшее чувство сожаления заставило Магденборга очнуться. Что-то он стал в последнее время часто терять стабильность. Конечно, его размышления о предмете, за которым он сидел, желание узнать нечто большее, чем утилитарное, рациональное знание, не было само по себе признаком возрастающей нестабильности его систем. Он понимал истоки появления таких мыслей. Видимо, создатели Свода медицинских Кодексов слишком поторопились с категоричностью определений. Надо было заложить в пространстве реплицированной памяти, освобожденной в мозге от рудиментов эволюции их человеческих предков, небольшой раздел для непредвиденных индивидуальных информационных нужд сверхгуманов.

Предстоящая реинкарнация в донорский мозг требовала от него глубокой и подробнейшей ревизии теперешнего состояния личности. Предстоящее сканирование его пока не волновало. Магденборг почему-то думал о бюро, за которым сидел с чувством, которое он не мог описать словами. Он заметил, что за последние два десятка лет, уже после того, как новая реинкарнация была полностью изучена его внедренной личностью, Магденборг начал замечать, что в нем появляются некие флуктуации ощущений, которые не были связаны с сенсорами тела. Их происхождение было непонятно. По опыту предыдущих эувенизаций он знал, что всякое обновление сопряжено с потерями нажитых личностных наслоений. И прежде всего тех, которые связаны с предыдущей генетической памятью донора. Как бы ни обрабатывалась вся структура ткани мозга, эти ощущения все равно проявлялись самым неожиданным образом. Иногда даже изменяя ход некоторых решений или событий, которые должен был принять тот или иной милинер. Так было много лет ранее, на первоначальных этапах эволюции сверхгуманов. Со временем эти флуктуации были опознаны и разработаны меры их удаления из соответствующих областей мозга. Вот в этой области личностной информационной базы и таились его неопознанные ощущения.

Но сейчас милинер Магденборг, пребывая во вполне определенном состоянии стабильности думал, что эти флуктуации ему весьма приятны. Он не хотел их терять. С ними Магденборгу расставаться почему-то особенно не хотелось. Это состояние, похожее не то на тревогу, не то на беспокойство, или, может, на что-то совершенно другое, он никак не мог соотнести странное ощущение грядущей потери с вербальным отображением этого состояния…

Мелодичным сигнальным тоном отозвался в подсознании предупредительный сигнал о посетителе. Магденборг поднял голову. В дверь уже входил один из членов Совета Правителей, начальник Службы безопасности Западноевропейского Консорциума, милинер Дитерсон.

– Приветствую тебя, милинер Магденборг, – вскинул ладонь вошедший. Его стандартное лицо сверхгумана среднего статуса отобразило легкую улыбку.

– Реальных благ тебе, милинер.

Магденборг знал, что Дитерсон не просто так появился в его кабинете. Его визит означал одно; либо предстоит длинная, перегруженная утомительными формальностями процедура согласования количества донорского материала, требуемого от каждой секвенции, либо перегруженная специфическими подробностями информация о принятых мерах по обширному кругу проблем его службы. Магденборг немного ошибся. Дитерсон начал несколько пространно, что было совсем несвойственной его прямолинейной, даже по меркам сверхгуманов, натуре:

– Вы, наверное, в курсе событий, происшедших в Аврелионе сутки назад? – Так как Магденборг хранил молчание, Дитерсон после небольшой паузы продолжил. – Мне кажется, что этот сбой в упреждающей программе защиты уже не просто случайность. Я говорил на прошлом совещании Совета Секвенций, что замеченная мной тенденция по увеличению случаев тяжелых травм в стычках мегалонов как между собой, так и с интеллактами, является признаком адаптации какой-то части мегалонов к программе. Но что может быть еще хуже, так это сознательное проникновение в систему распознавания кодовых алгоритмов системы защиты. На совещании, как ты помнишь, меня поддержали только Правители Южной, Юго-западной и Западной Секвенций. У них наблюдались те же самые деструктивные проявления системы защиты. Мне хотелось бы знать в приватном разговоре, что ты думаешь по этому поводу? Магденборг прикрыл глаза и откинулся на спинку стула:

– Скажи, милинер Дитерсон, прошло уже десять дней после совещания, а ты со своими соображениями пришел ко мне только сейчас. Тебя что-то задерживало или есть другая причина?

– Никакой причины, милинер Магденборг! Мне нужно было собрать необходимый фактический материал для подтверждения своих догадок. Теперь я могу с полной уверенностью сказать, – они имеют под собой веские реальные основания. А вчерашний случай стал завершающим фактом, после чего я совершенно определенно могу сказать – это не сбой программы, это сознательное изменение кодовых алгоритмов. Пока еще только на уровне общеповеденческой линии. К этому я прилагаю отчет милинера Скаретти о событии вчерашнего дня в Аврелионе.

Дитерсон аккуратно извлек из нагрудного кармана тонкую пленку и развернул ее. На поверхности, зависшей над столом Магденборга полупрозрачного экрана, появилось изображение милинера Скаретти, главы Центрального Медцентра Западноевропейского Консорциума. Дитерсон повел кистью руки по поверхности экрана и, пролистнув некоторое количество информации, сказал:

– Прослушай вот отсюда, перед этим идет сугубо техническая мединформация: – «…В результате сбоя силового поля защиты произошло фатальное повреждение двух доноров-интеллактов. Ими были получены травмы головы, вследствие чего их дальнейшее существование признано нецелесообразным. Необходимые биосистемы были изъяты для дальнейшего использования, остальное утилизировано. Необходимо провести расследование этого случая тщательнейшим образом, так как мы лишились двух донорских единиц, относящихся к интеллактам. Это особенно прискорбно и тревожно, в связи с трудоемкими временными затратами и ресурсами для их выращивания. Необходимо выяснить, что послужило причиной такого инцидента и принять самые строгие меры по пресечению таких эксцессов в дальнейшем…».

Дитерсон коснулся экрана и свернул его. Магденборг, словно обдумывая полученную информацию, застыв, глядел на то место, где только что висело изображение. Но, мгновение спустя перевел взгляд на Дитерсона и коротко спросил:

– Эта информация имеет единичный характер или такие случаи наблюдались и ранее?

– За последнее время в отчетах некоторых Медцентров Секвенций попадались такого рода сообщения. Их до этого времени не систематизировали, так как эта информация не превышала порог случайных событий. Сегодняшнее сообщение милинера Скаретти дало необходимую статистику для системных анализаторов.

– Это важно. – Милинер Магденборг пристально посмотрел на Дитерсона. – Мне не хотелось бы приступать к действиям, основываясь лишь на единственном индивидуальном мнении. Слишком важная область нашей идеологии завязана на этой проблеме. А потому тебе, милинер Дитерсон, как главе Службы безопасности Консорциума следует организовать комиссию по исследованию причин таких сбоев в системах защиты. Привлечь туда руководителей всех региональных Медцентров Консорциума. Я полагаю, что и в остальных Секвенциях могут наблюдаться такие же случаи, но не достигшие порога превышения статистики случайных событий.

– Я принял твое распоряжение к исполнению, милинер Магденборг. Дитерсон, не изменяя ни позы, ни внимательно-почтительного выражения лица без паузы продолжил: – Теперь необходимо решить еще один вопрос, весьма затруднительный и сложный для нас. Он касается внеплановой поставки донорского материала для нужд армии. Из Главного штаба Командования вооруженными силами пришло распоряжение на обязательную поставку дополнительного количества доноров-мегалонов. Это уже второй внеплановый запрос. Мы уже не имеем резервов, позволяющих осуществлять естественное воспроизводство доноров. Численность их находится на критическом уровне…

– Мне это известно, – сухо прервал милинера Дитерсона Верховный Правитель. – Так не менее, мы сделаем эту поставку. Обстоятельства заставляют нас пойти на некоторые риски. Вос-производство мегалонов мы восполним из резерва интеллактов.

– Но это ведь приведет к тому, что станет невозможным очередные плановые трансплантации сверхгуманов-интеллактов.

– Возможно… тут имеются свои проблемы. Но, я думаю, некоторые очередники смогут доработать на ресурсе предыдущей реинкарнации. Суть не в этом. Из-за неизбежного замедления темпов трансплантаций всего контингента сверхгуманов нашей секвенции, мы не сможем остаться на современном уровне внедрения обновлений в индивидуальные информационные базы жителей Секвенций.

– Это невозможно! – повысил тон высказывания милинер Дитерсон. – Такое развитие событий отбросит нас на уровень вспомогательной Субсеквенции, потерявшей право самоопределе-ния в своем регионе! Если это случится, то Южная Секвенция будет расформирована… или реорганизована, что практически одно и то же, в региональный ресурс стратегического резерва Консорциума. Другое дело, если бы члены Совета Правителей не были привязаны к определенной секвенции!

Милинер Дитерсон не смог удержать выражение лица на официальном уровне. Появившееся обеспокоенно-мрачное выражение говорило о его прямой заинтересованности в сохранении статус кво. Магденборг понимал его тревогу. Все милинеры, так или иначе, не связанные с непосредственной научно-производственной деятельностью, непременно переводились в штат долгосрочного резерва. Что это за социальная ниша общества сверхгуманов, Магденборг знал прекрасно. Сидящий перед ним милинер Дитерсон провел там почти два срока без реинкарнации. Сверхгуманы, оказавшиеся в этом социальном слое были на порядок ущемлены в получении всех положенных благ в виде эувенизаций и реинкарнаций, что неминуемо приводило к деградации личности. И лишь индивидуальные качества донорского мозга давали возможность некоторым сверхгуманам продержаться до затребования дополнительных специалистов в какой-либо области деятельности. Остальные «отставники» прозябали до выработки ресурса мозга и после перепрошивки индивидуала в Главном реестре информационных баз прекращали свое существование как уникальные индивидуумы. Их знания вливались в общую библио-теку Главного Реестра Информации…

Перед глазами Магденборга вдруг затрепетала нежно-розовым светом «бабочка» вызова по личному каналу интеркома. Милинер сделал упреждающий жест Дитерсону и подключился к вызову:

– Слушаю…

Он услышал голос милинера Традецки, одного из членов Совета Правителей Западноевропейского Консорциума. Речевой анализатор Милинера Магденборга автоматически перешел на подречевой уровень общения.

– Приветствую тебя, милинер Магденборг.

– Реальных благ тебе, милинер Традецки. Рад буду обменяться информацией.

– Взаимно. Но то, что я хочу сообщить, принесет мало приятных эмоций. Ситуация в районе Берион-два складывается катастрофически. Китайскоазиатский Консорциум предъявил нам ультиматум. Я только что получил копию меморандума от шеф-генерала Барнсуотта, предъявленный ему командованием Китайскоазиатского Консорциума северомарсианской группы войск.

– Судя по твоему тону, ничего реально положительного в сложившейся ситуации в Берионе-два в районе Центрального рудника нет?

– Ты верно уловил. Но есть некоторый шанс выправить положение.

– Понятно. Я даже догадываюсь, какой.

Милинер Традецки выдержал паузу. Судя по ее длительности, он видимо общался с кем-то, находящимся рядом с ним. Магденборг терпеливо ждал. Наконец, раздался голос Традецки:

– То, что предлагают нам некоторые заинтересованные стороны, не может быть для нас приемлемым в любых других обстоятельствах, но сейчас нам придется поступиться некоторыми выгодами.

– Значит, часть рудников Бериона-два придется уступить нашим непрошенным союзникам, так сказать, благодетелям? Хо-рошо, что не Китайскоазиатскому Консорциуму... – Магденборг предал тону голоса оттенок философского скепсиса.– Сразу же избавились от вороха проблем. И донорский материал сохранили бы и … Что ж, пожертвуем частью. И кто же на сей раз окажет нам услугу? Уж не Североамериканский Консорциум ?

–Ты прав, они самые. Платой за союзничество будет сорок девять процентов всех активов рудника. Плюс предоставление рабочей силы и современного оборудования.

Милинер Магденборг рассмеялся:

– Великолепно! Вся добыча скарана нашими силами на нашем оборудовании! А что же Китайскоазиатский консорциум? Не того же ли он добивается?

Не дав Традецки ответить, милинер язвительно добавил:

– Ах, да, наши союзнички милостиво разрешат подбирать объедки где-нибудь в заброшенных, давно выработанных углах рудников.

Традецки, судя по скучно-потухшему тону его голоса, вяло проговорил:

– Это все так, но… В общем, сегодня в двадцать три ноль-ноль Совета Консорциума принял решение о внеочередном чрезвычайном заседании с обязательным присутствием всех Глав Се-квенций, в чем обязал меня известить тебя, как Верховного Правителя, об их решении. – Милинер Традецки помолчал и добавил: – Все, что от меня зависит, я делаю. Реальных благ тебе, милинер Магденборг.

Не дождавшись ответа, он отключил интерком. Милинер отсутствующим взглядом смотрел на сидевшего напротив Дитерсона и думал: «Что ж, раз так все складывается, изменим позицию. В любом случае, какая бы не сложилась ситуация на Совете, надо спасать, прежде всего, резерв доноров. Потеря Центрального рудника Бериона-два не обрушит Аврелион. А продолжение этого затяжного конфликта только истощит донорские ресурсы всего Консорциума. Тогда нас любой возьмет голыми руками. Надо донести это до всех Правителей. Это главное…».

Снова сознание Пэра было выброшено из зрительного пространства. Знакомая тьма, с ее хаосом вспышек, цветовых пятен, сполохов и мгновенно появляющихся и исчезающих огненных росчерков зажала его в своей неподвластной, беспредельной необъятности. Но как бы ни была эта тьма необозрима и могущественна, она уже не произвела на Пэра того первоначального состояния беспомощного ужаса. Он, почти сразу же оправившись от резкого перехода, заставил себя отрешиться от действительности. Не теряя времени, Пэр погрузился в ментальность. Она ему сейчас понадобилась для того, чтобы спокойно и уравновешенно проанализировать ту информацию, которую ему удалось получить.

Он понял сразу же – выход из положения есть. Один прорыв из мрака виртуального заточения уже состоялся. Наверняка, судя по фразе, которую он смог не только услышать, но и понять ее значение, такие ситуации могут повториться и в дальнейшем. Надо подготовиться к этим выходам, максимально используя возможные зацепки открывшихся обстоятельств.

Итак, что он видел? В том, что ему открылось, было так мало знакомых образов и предметов, что Пэр понял – то была воля богов Лакки. Они хотели, чтобы он смог осознать, что ему дана высшая милость познать мир, где они царствуют и обитают. Для чего это им понадобилось, Пэр не вдавался в рассуждения. Достаточно было этой явленной богами Лакки милости. Значит, они хотели, чтобы он что-то узнал о них сам, не из Молений и Высше-го Знания, получаемых в Репетитории.

Невозможно было сказать, сколько прошло времени с тех пор, когда Пэр был возвращен назад. Для него это было и не так важно. Главное – необходимо было понять, почему с ним случились эти события. Он пытался вспомнить что-нибудь из предшествующего, что бы объяснило ему, как он оказался в таком положении. Его попытки ни к чему не привели. Все воспоминания были покрыты плотной завесой чьей-то чужой воли. В конце концов, Пэр оставил свои попытки. Придет время и он вспомнит все. А сейчас нужно полностью сосредоточиться на поисках выхода из этой ситуации. Трудно было ухватиться за что-то понятное. Пэр с трудом вспоминал мельком увиденные очертания фигур, их облик и то, что было их окружением. Пожалуй, только их одеяния были похожи на одеяния жрецов в Храме Творения. Но и только. Остальное, – их лица, то, что было за ними, он никак не мог отождествить с людьми и знакомым миром. То, что эти две фигуры, стоявшие ближе всего к нему, походили на людей, Пэр понял сразу. Их рост, очертания фигур, головы были такими же пропорцио-нальными, что у него. Но Пэр никак не мог до конца определить ту разницу, которая не давала отнести этих существ к людям.

Пэр не сомневался, что видел богов Лакки. Но он никогда не слышал, чтобы тот, кто ушел к ним, возвращался бы назад, в свой мир. Волна страха и чувства беспомощности снова накатыва-ла на него. Не может быть, чтобы он, чувствующий, мыслящий и сознающий порядок своих действий и чувств, был навсегда лишен возможности вернутся домой, к Криту и Миссе. Чтобы ни случилось дальше, он обязан сохранить ясность мышления и сознания. Если они дают ему быть тем, кто в мире людей был Пэром, значит, он жив, не перестал быть…

Резкий удар, почти физически ощутимый, бросил Пэра в распахнувшуюся перед ним бездну света, хаоса звуков и запахов. Он инстинктивно затаился, усилив перед собой стену ментальной энергии. Почему-то Пэру было ясно, что только так он сможет сохранить в тайне от кого бы то ни было свое присутствие. Даже от богов Лакки. Он понял, что в первый раз ему это удалось. Значит, и во второй раз нужно прибегнуть к этой защите. Их милость по отношению к нему показалась Пэру несколько странной. Почему ему так ничего и не объяснили, раз хотели в чем-то его испытать? Для этого не нужно было держать в заточении небытия, страха и беспомощности столько времени. Может, боги Лакки и не знают о нем. Как это возможно, Пэр не понимал, но он чувствовал, что дело обстоит именно так. Он непрошеный гость в их мире. Даже если он воплощен только в одном сознании.

«Милинер Скаретти, вам не кажется, что мы имеем дело с какой-то неизвестной частотной гармоникой?». «Вы думаете, милинер Берг, синапсы сенсоров зрительных и вазомоторных анализаторов блокируются паразитным излучением?». «На это все указывает. Сбой происходит, как только мы подключаем к донорскому каналу анализатор». «В таком случае, остается только одно предположение – редуцирование этих отделов было проведено с недостаточной глубиной». «На повторное процедуру уже нет времени. Завтра состоится реинкарнация. Правитель не может отложить процедуру ни на один день». «Я думаю, милинер Ска-ретти, мы можем оставить все, так как есть. Паразитное излучение можно будет устранить потом, в процессе репликаций»…

Пэр слышал этот разговор, и он ему никак не напоминал изучаемые тексты Молений и Наказов богов Лакки из Священных Текстов. Зрение постепенно прояснялось. Пэр стал различать вокруг себя набор непонятных блестящих белых и разноцветных предметов. Некоторые из них светились, стоя по обе стороны его кресла, в котором Пэр, видимо, сидел. Но самого он кресла не видел. Как и тела, в котором оно должно было находиться. Все видимое ближайшее пространство было укрыто блестящей переливающейся всеми цветами радуги пленкой. Двое существ, один вид которых поразил Пэра, стояли с одной стороны и внимательно разглядывали эти светящиеся пятна и сполохи, с проблесками каких-то бегущих по поверхности пленки рядов цифр и знаков.

Одеты существа были одинаково, как показалось Пэру, в голубовато-серую простыню, перехваченную в поясе широкой лентой, на которой висело несколько предметов. Головы этих существ не имели волос. Кожа на их головах отливала бледно-розовым тоном, и в довершение их облика, лица существ с большой натяж-кой можно было назвать лицами людей. Сбоку, там, где у Пэра находились уши, у них были овальные, забранные в мелкую сетку решеткой отверстия. На месте носа не было ничего, но зато глаза этих существ компенсировали его отсутствие. Они были огромны. И под ними, располагались еще какие-то щели, прикрытые опять же мелкоячеистыми решетками. И внизу лица, на месте рта Пэр увидел у них овальный клапан. Одно из существ заговорило. Пэр ясно слышал его речь, но никак не мог понять, откуда исходят звуки. Клапан, находившийся на месте рта у этих существ, не проявляли ни малейших признаков движения. Но слова Пэр ясно различал, и то, что он слышал, дало ему знать, что сейчас с тот, кто сидел в кресле, будет подвергнут очередной процедуре.

«Ну, что ж, милинер Скаретти, приступим к эувенизации комплементарных секций памяти…».

Один из двоих наклонился к лицу того, кто сидел в кресле. Пэр невольно отшатнулся. Лицо существа было невероятно чужим. Взгляд его огромных, черно-выпуклых зрачков, казалось, выжигал в душе Пэра огромную, пустую полость. В глубине его глаз мерцал круг фиолетово-синего пламени. Это было так жутко, что Пэр невольно закрыл глаза. И снова мгновенно провалился во мрак первоначального безмерного хаоса…

Когда он очнулся, вокруг царила спокойная, наполненная теми же призрачными видениями, черная пустота. Пэр поначалу пребывал в каком-то безразлично-инертном состоянии. Он не желал ничего. Ему казалось, что он лежит на берегу пруда и ступни его ног погружены в теплую воду. Потом он вспомнил, что и пруд, и берег, покрытый мелким, чуть желтоватым песком, всплыли в его памяти совершенно непроизвольно, но столь явственно различимо, что он попытался открыть глаза, чтобы увидеть Миссу и Крита с его подругой Деей. Но открыв глаза, Пэр ничего не увидел, кроме неизменной черной тьмы, усеянной теми же призрачными видениями кругов, сполохов и их бесконечных вариаций. И все же Пэр не отпустил от себя видение своей памяти. Он закрыл глаза и снова оказался на берегу, полном желтого, теплого песка…

Глава 3

Центральная площадь района мегалонов DX3 бурлила эмоциями переполнявшей ее толпы. Стоявший на небольшом возвышении коренастый, с мощным, бугрившийся валунами мышц торсом мегалон потрясал леерсом и орал:

– Нам не дают быть свободными! Жрецы, эти прихвостни интеллактов, накидывают на нас узду! «Подчиняйтесь и повинуйтесь!». Вот смысл их Молений! А разве боги Лакки не создали всех в Аврелионе равными и свободными!? Я вас спрашиваю – почему мы, мегалоны, должны быть рабами этих ублюдочных интеллактов?! Обслуживать и работать на них, производя пищу и одежду, гнить в скарановых обогатительных Ресурсах!?

Толпа ревела, вторя ему: «Свободны и равны!», «Гнобить этих недоносков!»…

Выступавший, воодушевленный поддержкой собратьев, стал еще громче возглашать на грани крамолы свои вопросы:

– Почему женщины у интеллактов живут с ними, а мы должны довольствоваться кратковременными посещениями своих жен, живущих в отдельном районе?! Все, что нам позволено, так это побыть с ней, чтобы заиметь ребенка! А потом нас отправляют в Медцентр, где заканчивается наша жизнь?!

Марк, двадцатиоднолетний мегалон, стоявший с края толпы, с едва сдержанным раздражением думал: «Этот Дирк слишком превысил градус дозволенного… Боги Лакки в любую минуту накроют нас «смирительной рубашкой». Марк знал последствия воздействия сине-алой волны. После нее болела голова, и все тело становилось похожим на мягкую, аморфную массу. Будто из него вынули кости. Большинство мегалонов помнили этот весьма неприятный эффект. И потому старались не преступать в любых ситуациях через определенную грань своих действий. Но у некоторых мегалонов этот порог если не отсутствовал полностью, то, по крайней мере, был практически неуправляем ими. Дирк был из таких.

Глядя на него Марк с трудом сдерживался, чтобы не стащить Дирка с трибуны. Многие из находящихся рядом с Марком видимо думали так же. «Да заткните же ему пасть!» орал стоящий впереди мегалон. «Не желаем больше «смирительных рубашек!» потрясали кулаками многие вокруг. Этот страх был не напрасен. От жуткой волны невозможно было спрятаться. Даже в другом районе, пусть мегалон прятался хоть у интеллактов, волна неотвратимо накрывала его, и через несколько мгновений он оказывался в месте своего проживания с невероятной головной болью и ощущением разбитого до состояния желе телом.

Толпа вдруг пришла в движение, пропуская кого-то, энергично проталкивающегося через нее. Марк узнал в этом человеке жреца. Тот, не встречая особенного препятствия на своем пути, быстро оказался около не перестававшего выкрикивать кощунственные лозунги Дирка.

– Сойди с трибуны, мегалон Дирк! – Жрец вытянул вверх руку. – Возмездие за преступные речи неотвратимо! Ты один говоришь, а пострадают все. Умолкни немедленно, иначе следующее Моление ты не переживешь.

– Да плевал я на все угрозы! Тебе, перестарок, с твоими богами Лакки только и надо, чтобы мы отправлялись в Медцентр. Зачем тебе столько жить? Тебе самому давно надо в Медцентр! Молодой жрец на твоем месте не был бы таким тупоумным. Он давно бы стал на нашу сторону и упросил бы богов Лакки дать нам другую судьбу!

Жрец с покрасневшим от гнева лицом выкрикнул проклятие:

– Не быть тебе дольше мегалоном! И имя твое отдадут другому еще при жизни твоей! Исчезнуть тебе, преступник, в Медцентре в вечности и никогда не войти в Храм Творения, чтобы возродиться в следующей твоей ипостаси! Проклятие тебе, безымянный мегалон!

Потрясенная толпа умолкла. Слышно было только тяжелое дыхание жреца и зубовный скрежет Дирка. С искаженным от ярости лицом он обвел взглядом собравшихся мегалонов, захохотал и воскликнул:

– Вот вам награда за вашу покорность! Терпите и наслаждайтесь тем, что у вас есть имя для того, чтобы можно было кому приказать! Я не хочу быть больше рабом! И потому уйду добровольно из этой жизни…

Дирк выхватил из-под холщовой накидки длинный, гладко оструганный заостренный кол. Встав на колени, Дирк приставил его острием под подбородок и сделал движение вниз…

Стоящий у экрана милинер спокойно наблюдал за кипевшими страстями на площади района DX3. Его сосед, так же без тени эмоций взирая на происходящее, заметил:

– Сегодня мегалоны слишком быстро перешли уровень раз-решенного состояния стабильности. Эта ситуация уже не может не беспокоить. Как вы считаете, милинер Берг, не пора ли их вернуть в стандартное состояние?

– Пока что следует повременить. Прошлый раз их собрание, хоть и превысило допустимый уровень, но самоурегулировалось. Тогда сработала их внедренная система стабилизации. Нам необходимо узнать, до какой степени превышения дойдет нарушение стабильности состояния социума.

– Обратите внимание на данные мониторинга. Предел достиг значения необратимости. Следует немедленно принять меры. Иначе мы позволим центрам саморегуляции закрепить, пусть и на мизерном уровне, некоторые данные об этом превышении.

– Согласен с вами, милинер Костакис. Но все же следует рискнуть. В районах интеллактов наблюдается принципиально схожий процесс дестабилизации общественного поведения. А поэтому мне, как старшему куратору района DX3, было предписано пройти максимально допустимое значение стабильности. От этого зависит точность определения статистических данных.

Сверхгуманы вновь молча продолжили наблюдения за стихийным сборищем мегалонов. Они видели, как появился жрец, и слышали его проклятия. Они оба вдруг подались вперед, к сфере. Выражение лица старшего куратора мгновенно сменилось с созерцательно-изучающего на настороженно-напряженное И только мегалон-бунтовщик опустился на колени, приставив острие кола под подбородок, он мгновенно переключил режим наблюдения в режим запуска альфа-волны.

Никто из мегалонов так и не успел ничего понять, как все собравшиеся на площади превратились в свои сине-алые ипостаси. Старший куратор Медцентра Аврелион, милинер Костакис приподнял голову и досадливым тоном произнес:

– Эти мегалоны становятся все более непредсказуемыми. Еще немного и у нас были бы определенные проблемы.

– Милинер Костакис, как ты объяснишь сложившуюся ситуацию? Разве потеря одного мегалона так уж существенна для секвенции?

– Потеря этого мегалона существенна, – без промедления ответил милинер тот. – Он представляет для нас значительный интерес. Его донорский статус имеет высшую степень как носителя лидерского потенциала. Из его реинкарнации Секвенция получит первоклассного командира среднего звена. А этот по всем физиологическим параметрам соответствует данным, требуемым для командира высшего ранга.

– Благодарю тебя, милинер за информацию. Должность старшего куратора сложна и весьма ответственна. Судя по твоей реакции на непредсказуемость ситуации, ты полностью соответствуешь статусу занимаемой должности. Я смогу теперь составить отчет не по данным мониторинга, а по личному впечатлению. А сейчас я тебя оставлю. Продолжай работу. Отчет о случившейся ситуации по окончании стабилизации передай в Медцентр милинеру Скаретти. Реальных благ тебе, милинер Костакис.

– Благодарю, милинер Берг. Реальных благ и тебе.

Милинер Костакис остался один. Он проанализировал свои действия и не нашел в них ничего, чтобы могло стать причиной его отстранения от должности. Он знал, что в некоторых Секвенциях Консорциума идут строгие проверки всех должностных лиц, так или иначе связанных с донорской областью деятельности. С чем это было связано, милинер Костакис не знал. В нем возникло желание немедленно связаться с начальником Службы Безопасности, милинером Дитерсоном. Костакиса к этому еще побуждала возникшая неприятная генерация обеспокоенности в блоке анализатора ощущений. Такое с ним давно не случалось. В небольшой степени такая генерация появлялось перед каждым циклом реинкарнации. Но сегодня она ощущалась особенно четко и сильно. Может этому способствовало то, что инспектор Службы надзора Главного Медцентра не был открыт с ним с самого начала для взаимного общения и его поведение не укладывалось в рамки обычной служебной проверки. После короткого раздумья он тронул сенсорную пластину на панели терминала связи и сфера ви-деопласта почти мгновенно отобразила главу Службы безопасности Западноевропейского Консорциума Дитерсона:

– Приветствую тебя, милинер Дитерсон, Ты сейчас открыт для личного обращения?

– Реальных благ тебе, милинер Костакис. Я могу уделить некоторое время. Что случилось?

– Еще раз прошу снисхождения за неконкретный вызов, но прямого вопроса у меня для тебя нет. Я обеспокоен.

– Назови причину твоего беспокойства. Существует вероятность, что я смогу прояснить его происхождение.

– Сегодня у меня состоялась инспекторская проверка. Мы отслеживали ситуацию, протекающую на собрании мегалонов в районе DX3 поселения Аврелион. В процессе инспекции ситуация приняла нестандартное развитие. У меня создалось впечатление, что она была смоделирована специально. Слишком она имела характер взрывного, не подкрепленного никаким реальным ходом событий, действия. Я далек от мысли, что милинер Берг смоделировал этот сценарий развития, по сути обыкновенного собрания в районе DX3, только с целью выявить мои профессиональные качества. Меня беспокоит необычность случившегося происшествия, как со стороны мегалонов, если это естественный ход их поведения, так и со стороны милинера Берга, если это факт намеренного создания условий для возникновения экстремальной ситуации.

– Хорошо, милинер Костакис, я проанализирую твою информацию. В ближайшее время я свяжусь с тобой и сообщу о степени серьезности проблемы…

Мерцание нежно-розовой «бабочки» интеркома пропало. Милинер Дитерсон некоторое время пребывал в размышлениях. Сообщение старшего куратора совершенно четко укладывалось в ряд его собственных подозрений. Что-то происходит в эволюционной системе взаимоотношений руководителей Секвенций. А может, и во взаимоотношениях самих Правителей Западноевропейского Консорциума. Внутриполитическая обстановка день ото дня становилась все более сложной. Одна оппозиционная фракция Пентадиона чего стоила! Дитерсон еще раз мысленно прокрутил разговор с милинером Магденборгом. Разговор был странным. Ему этот разговор с самого начала показался протекающим вне русла предметно-направленного внимания. Странным было и поведение Верховного Правителя. Тот словно одновременно находился в двух разных состояниях. Дитерсон ощущал необычность ответов Магденборга. В них едва обозначалась двузначность смыслового подтекста, но милинер Дитерсон смог уловить этот тонкий уровень скрытой информации. У него не было причин искать в разговоре с Магденборгом утаивание от него любой информации. Верховный Правитель много раз выказывал ему свое полное доверие. Вполне вероятно, что разговор по видеопласту был весьма неожиданен для Магденборга, что поставило его в двойственное положение. Дитерсон понимал, что если Магденборг не счел возможным известить его о сути беседы, то это тревожный знак. Что-то происходит и разрозненность таких событий необходимо в самое ближайшее время собрать в единую картину…

Дождь, закончившийся точно по расписанию, как и положено при таком сочетании климатических условий, был всего лишь косметическим. Он оросил зелень, сняв с нее тонкий налет осевшей за полдня пыли. Пэр шел рядом с Миссой и обеспокоенно поглядывал на нее. Мисса была бледна, покрасневшие веки чуть припухли от недавно пролитых слез. Всю дорогу она молчала, и Пэр не хотел ее расспрашивать. Он давно знал Миссу. Если она не захочет говорить, никакие уговоры не помогут. Лучше помолчать, находясь рядом. Она сама объяснит, что расстроило ее. Хотя она сегодня была не только расстроена. Случилось нечто более значительное, чем простой каприз красивой, сознающей свои достоинства тринадцатилетней девушки.

Пэр услышал веселый смех впереди. Он бросил взгляд туда, где метрах в десяти от них шли Крит и Дея. Они оживленно разговаривали, совсем позабыв об отставших друзьях. «Странно, что Дея так весела… Они пришли вместе. Значит, ничего страшного не случилось, раз Дея не придала значения такому настроению Миссы…». Пэр повернул голову. Мисса шла рядом и, отрешенно рассматривая верхушки кустарника, упорно молчала. Ее припухлые губы были чуть поджаты. Пэр хмыкнул. Значит, она уже успокоилась. Пэр взял ее за руку.

– Что такое случилось? Ты, как пришла, не сказала ни слова?

Мисса отрицательно мотнула головой:

– Об этом не говорят, ты знаешь. Боги Лакки посетят наш дом.

– Почему? Кто же у вас стал им угоден?

Мисса вздохнула, прерывисто и глубоко:

– Метресса Адель… Ей пришел срок уйти к богам Лакки. Вчера вечером нас оповестили из Храма Творения.

Пэр все понял. Метресса Адель была воспитателем в Репетитории, в классах, где обучались девочки. К тому же, она была старшей матерью Миссы.

– Тут ничего не поделаешь… – растерянно пробормотал Пэр. – Мы не вольны в своих желаниях. А разве ей вышел срок?

– Да… – Глаза Миссы снова подернулись влагой. – Я ее очень люблю. Пэр, скажи, почему люди должны уходить к богам Лакки, когда они так нужны? Зачем им такие жертвы? Мама говорит, что и она скоро уйдет, и тогда я останусь совсем одна! Понимаешь, Пэр, одна!

– Ты не одна, Мисса! Я люблю тебя и никогда не оставлю одну. Нам ведь скоро разрешать соединить наши тела на всю жизнь, пока боги Лакки не призовут к себе.

Пэр говорил это, прижав руку Миссы к своей груди и сжимая ее маленький кулачок в ладони. Девушка взглянула на него. Пэр вдруг увидел в ее взгляде что-то доселе незнакомое. Как будто Мисса, его вчерашняя капризная, смешливая подружка разом повзрослела на много лет.

– Пэр, я не хочу проходить инициацию. Мне страшно. Ты слышал, у Николь опять дитя умерло при родах. Он у нее третий. Больше ей не разрешат. У нее жив только первый ребенок. Пэр, почему всегда у всех женщин есть только один, первый ребенок? А остальные рождаются мертвыми?

Пэр нахмурился и покачал головой

– Я не знаю, Мисса. Так заведено богами Лакки… Хотя я не могу тоже понять, почему остальные дети им не угодны! Ведь они такие же, как и мы! Тут что-то не так… Так поступать с интеллактами жестоко!

– Ты что, Пэр! Молчи! – испуганно воскликнула Мисса. – Великие боги Лакки, простите ему безрассудные слова!..

Едва Мисса умолкла, как издали до них донесся крик Крита:

– Эй, вы что там, уснули? Мы уже на берегу…

Мисса прижалась к Пэру и прошептала:

– Дай мне слово, что ты больше не станешь говорить о богах Лакки ничего дурного. Они все слышат. Они слышат нас даже сейчас. Они везде и всегда. Дай мне слово, Пэр. Я не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что и с Браном.

Пэр знал, что случилось с Браном. Он был старше Пэра на год. И как-то в Репетитории перед началом занятий написал на информпласте сомнения в существовании богов Лакки. И когда учитель Колон спросил, кто это сделал, будто ниоткуда раздался удар гонга и Бран, здоровяк Бран, вдруг побледнел, схватился за голову и ничком повалился на стол. Его тут же отвезли в Медцентр, и больше ничего о Бране не было слышно…

Когда Пэр и Мисса подошли к берегу пруда, Крит и Дея уже плескались в теплой, прозрачной воде. На берегу были еще люди, маленькие дети носились по самой кромке воды, веером расплескивая во все стороны, искрящиеся на солнце, брызги.

Крит, довольный выпавшими послеполуденными часами отдыха, что в старших классах бывает не часто, шутливо подтрунивал над Деей. Высокая, стройная блондинка, Дея выглядела старше своих лет. Она снисходительно улыбалась над приколами своего друга. Она уже знала, что этот крепыш будет ее избранником. Боги Лакки через предикта оповестили ее недавним видением.

Крит, больше в силу многолетней привычки охотно общался с Деей. Сам не зная почему, но с ней ему было свободно и, пожалуй, приятно проводить некоторое время. А когда Пэр почему-либо отсутствовал, либо занят был общественно-производственной практикой, Крит охотно таскался с Деей, исполняя все ее причуды.

– Я знаю, что ты боишься пауков! – поддел Дею Крит. – Вон один ползет у тебя по спине.

И, довольный, закатился смехом, когда Дея с визгом содрала с себя платьице.

– Да нет там ничего, – улыбнулся Пэр. – Крит пошутил.

Дея, рассвирепев, принялась хлестать заливавшегося смехом Крита. Тот катался по песку, уворачиваясь от летавшего вокруг него легкой полоски материи. Когда Дея устала, Крит сел и огля-дел друзей:

– Так, я весь в песке. Кто со мной купаться?

И, не дожидаясь ответа, в три прыжка со всего маху обрушился в воду. Остальные не отстали. Выйдя на берег, усталые и довольные, они улеглись на спину. Разомлев от потоков тепла предвечернего солнца, друзья молча рассматривали в глубине сине-голубого неба редкие облака, пролетающие над ними пушинки созревших семян и длинные, прямые трассы инверсионных следов.

– Сегодня волос богов Лакки больше, чем прошлые дни. – Крит приподнял голову. – И они какие-то неправильные. Всегда их цвет был желтоватым, а сегодня попадаются и синеватые. Видишь, вон там!

Пэр открыл глаза. На невероятной высоте среди, сгруппированных по десятку-полтора в пучке, он видел пряди желтоватых линий. Они расчерчивали весь свод неба на неправильные секторы. В одних секторах было много таких пучков, в других виднелись только редкие нитки росчерков.

– Ну, что, увидел? – переспросил Крит.

Пэр присмотрелся. Действительно, среди абстрактной графики привычных линий, были такие, что отсвечивали зеркальной синевой.

– Я тоже вижу, – тихо произнесла Мисса. – Это, наверное, знак от богов Лакки для моей метрессы Адель. Теперь и ее волосы будут там, в вышине.

– Нет, Мисса, там волос интеллактов нет. Это только волосы богов Лакки. Они были всегда, даже тогда, когда нас не было.

Слушая завязавшийся разговор между девочками и Критом, Пэр думал об этих необычного цвета синеватых прядях «волос богов Лакки». Он не стал говорить Криту, что несколько дней назад он уже видел их. И тогда, перед их появлением случилось нечто непонятное. В тот день Пэр сидел в тестовой лаборатории и готовил работу по вычислению амбивалентной функции седьмого порядка пакета управляющих программ для вновь строящейся линии по производству скарановой пленки. Он был полностью погружен в работу. Ему никак не удавалось вычислить тензор направления сдвига решетки. Результат определял все. Либо пленка будет иметь заданные свойства аморфнокристаллической решетки чисто ромбической конфигурации, либо вся его работа пойдет насмарку. Пэр уже отчаялся за оставшееся время добиться результата, как вдруг вокруг него повеяло чем-то, очень похожим на запах от работы легирующего аппарата. Сильный запах озона с примесью еще чего-то непонятного, разлился вокруг.

Пэр огляделся. Ничего похожего на источник запаха он не увидел. Вокруг него все было как всегда. Ряды тестовых блоков, еле слышно гудящие коробки энергопитателей, конвертеры и панели с инструкциями, руководствами были привычны глазу и находились на своих местах. Но что-то все же изменилось. Он не понимал, что, но каким-то боковым зрением заметил едва уловимое движение прозрачных ореолов. Пэр замер. Ореолы обступали его и если бы не их чуть колеблющиеся движения, то увидеть их было бы невозможно.

Мгновенно придя в себя, Пэр понял, что пока он их не обнаружил явно, они не причинят ему вреда. И потому он продолжал работать, словно ничего не случилось. Ореолы, как он мог заметить, едва колыхались вокруг. Они меняли очертания, странно напоминали человеческие.

Несмотря на некоторый испуг, Пэр все же не потерял концентрации. Спустя несколько минут он все же нашел решения проблемы. Откинувшись на спинку стула, исподволь, боковым зрением он увидел, как ореолы, проходя один через другого, что-то делали. И тут же Пэр почувствовал, как в его голове будто кто-то невероятно осторожно, словно едва заметной щекоткой прошелся по всем областям мозга.

Это ощущение не принесло ему ни боли, ни другого неприятного чувства. Оно было только щекотным. Пэр решил подождать некоторое время. И действительно, через несколько минут щекотка прошла, и с ними исчезли ореолы. Пэр не заметил, как они растворились. Но едва осознав это, Пэр вскочил и выбежал на улицу. То, что он увидел, было не менее удивительным.

Метрах в четырех-пяти от двери едва уловимым видением проявлялась некая машина. Около нее стояли те самые ореолы, что только что окружали его. Ореолы один за другим скрылись в едва просматривающимся контуре машины и она почти мгновенно растаяла. И от места ее нахождения появился синеватый, отливающий зеркальным блеском след. Он стал быстро вытягиваться вверх с поворотом направо и вскоре растаял далеко в небе…

Пэр, очнувшись, услышал, как Крит объяснял девочкам, как они с Пэром, когда окончат Курсы Репетитория, будут работать над проектом Большой Станции сублимации скарана.

– А как скаран получается? – спросила Дея. – Ведь у нас в Аврелионе его нет!

– Скаран поступает к нам из Ресурса богов Лакки. Он находится в самых дальних концентраторах Ресурса, – авторитетно изрек Крит. – Никто не может туда пройти. Там есть только портал источника…

Крит говорил еще что-то, но Пэр уже не слушал. Он смотрел на профиль лежащей рядом Миссы. Что было в нем такого, что он никогда не замечал? Мисса неотрывно смотрела вверх, будто искала там ответы на мучительные для нее вопросы. Ее лицо было таким же, как и всегда, но только взгляд стал глубже, строже, будто пытался проникнуть за те пределы, что приходят к человеку только с пережитыми испытаниями…

Спустя два часа Марк, едва сбросив последние остатки удара смирительной волны, сидел в баре. Потягивая потихоньку едко-крепкий эль, сваренный на особых шишках, растущих только на юго-западе Леса, (и то, если повезет их найти), он размышлял о сегодняшней сходке. Его беспокоила, пожалуй, даже злила глупость таких выпадов против власти богов Лакки. Чего добился Дирк своей дурацкой затеей с самоубийством. Не сделай он этого, все кончилось бы нормально. А так и поговорить не удалось и хорошую порцию «смирительной рубашки» получили. Надо менять тактику. Делать свои дела тихо и незаметно, а не орать на весь Аврелион.

Марк припомнил разговоры за последнюю неделю с некоторыми парнями. Они, разумеется, не откровенничали, но и намекнули, что, не пора ли серьезнее подойти к обсуждению темы. Какой темы, – не проговаривалось, но только так можно было обойти запреты богов Лакки на собрания больше трех мегалонов помимо главной площади района.

Если они смогут правильно организовать обмен нужной информацией, то дело будет как в собственном кармане. Вот и сейчас Марк уже заметил одного из тех, с кем разговаривал пару дней назад. Парень сидел к нему боком, но Марк видел его взгляды. Этот парень был не из робкого десятка. И не без понятий в голове. Его толковый разговор дал понять Марку, что парень не даст маху в поисках единомышленников. Это-то было самым трудным делом.

Ошибиться, доверившись не тому, было проще простого. Каждый мегалон хотел только одного, – быть начальником какого угодно ранга, а, стало быть, получить разрешение на дополнительные посещения жены с перспективой заиметь второго ребенка, а может и третьего и, конечно, безлимитного доступа на суточное потребление эля. А такие льготы можно заслужить, только известив десятника, а, если повезет, сотника о факте нарушения чего бы то ни было мегалоном, преступившем правила, описанные в Священном Наказе богов Лакки.

Парень встал. Марк видел, что он колеблется, не зная, что предпринять. Редкое для мегалонов выражение сосредоточенного размышления на лице парня, сказало Марку, что он принимает важное для себя решение. Марк спокойно следил за действиями парня, не давая ничем ему знать, что хотел бы с ним встретиться. Парень вдруг тряхнул головой и решительно направился к столику Марка.

– Разреши присесть?

Голос у него был низкий, с примесью хрипотцы. Марк кивнул:

– Валяй. Только эля у меня, что есть на столе.

– Ничего. Он только помешает разговору. Тут нужна трезвая голова.

– И что же такого ты хочешь мне сказать? Разве эль не способствует приятной беседе?

Парень пристально посмотрел в лицо Марку.

– Хорошо. Потом будет и приятная беседа. Но сейчас я хотел бы спросить тебя – ты тогда, в экспедиторской, тоже шутил? Или в твоих шутках было что-то еще?

Марк глотнул из кружки, поставил ее на стол и сказал:

– Вот видишь эту кружку? Сколько тут эля?

– Меньше половины, – прищурившись, ответил парень.

– Правильно. Так вот, я хочу этим сказать, что мегалоны похожи на эти кружки. У одних почти ничего не осталось в мозгах, так, ума на донышке. Есть и такие, у которых его больше половины… И которые правильно понимают шутки. Ты понял, что я хочу сказать?

– Я понял. Я знаю одного такого парня, у которого в голове ума под завязку. И рот он держит на замке.

– Хм… А я знаю и таких, у которых ума не меньше, и рот попусту не разевают. Только они по другую сторону. И не приведите боги Лакки обознаться. Ошибка будет дорого стоить не только самому, но и тем, кто будет состоять с ним в обществе.

– Понятно. – Парень на мгновение задумался. – Что ты предлагаешь?

– Хороший вопрос!.. Предлагаешь… – повторил Марк и усмехнулся. – Я предлагаю собрать команду для игры в трип. Тебя это устроит?

Парень, несколько помедлив, глядя в глаза Марку, кивнул:

– Устроит. Я хороший игрок в трип. Тот парень, – тоже хороший игрок. Трое – это уже команда. Но у меня вопрос – как и где ты намереваешься проводить игру?

– Не торопись. С игрой повременим. Сначала я хочу знать, давно ли ты проходил эувенизацию в Медцентре?

– Недавно.

– Это хорошо, значит, повторное считывание твоих параметров еще не скоро… Наши мысли богам Лакки недоступны. Иначе они не проводили бы регулярную проверку и чистку наших мозгов. А речевые анализаторы, которые, кстати, сейчас регистрируют наше желание создать команду игроков в трип, тоже не всеведущи. Существует возможность закрыть канал считывания. Я расскажу об этом позже. А сейчас ты встанешь, и, не оглядываясь, уйдешь. Если у тебя не пропадет желание играть, я буду здесь каждый вторник с четырех вечера. Это мое забронированное время. Кстати, приводи своего знакомого. Может, он и подойдет нам. Хлебни эля и будь здоров!

Глава 4

Тяжкие «вздохи» импульсников ощутимо сотрясали скарановые стены опорного бункера. Пятый час шла обработка восточного редута.

– Эти узкоглазые уроды никак не поймут, что тут им не обломиться…– раздраженно пробормотал один из десантников в форме офицера, сидевшего в индивидуальной секции противоперегрузочного компенсатора.

Штурмкапитан Блуа морщился при каждом ударе импульсной волны. Он вообще с трудом переносил гравитационные встряски. Они действительно представляли собой малоприятные ощущения. Будто кто-то огромный зажал бункер в руке и тряс его, как детскую погремушку.

Если бы не индивидуальные противоперегрузочные системы, вряд ли бы кто-нибудь из штурмовой роты десантников смог бы пережить первые пять минут этой свистопляски. Несмотря на весьма эффективную защиту системы, каждый из них уже давно перешел на суперкомпенсационный режим защиты.

Несколько десантников все же не смогли уберечься от радиуса поражения гравитационно-импульсного разряда. Одну из секций накрыло особо мощным ударом, прорвавшимся сквозь скарановую защиту. Их разорванные тела валялись по всему полу бункера. Покореженные куски с торчащими жилами проводов, вид перекрученных скелетных каркасов, и оторванных конечностей ни на кого не производили ни малейшего впечатления. Среди останков десантников не было только голов. Их немедленно, после деструкции помещали в спецконтейнера, стоявших в особом кофре посреди бункера. Там разряды импульсников не имели поражающей силы…

– Сколько еще? – прокричал взводный, комон первой степени Раск, стараясь перекрыть закладывающие уши «вздохи» импульсников.

– Трудно сказать… – повысил мощность голосового синтезатора штурмкапитан Блуа. – Я думаю, не больше получаса… И даже оставшиеся полчаса не прибавили настроения десантникам. Некоторые из них уже потеряли концентрацию, распустив прежде собранные в тугой узел конечности. Штурмкапитан Блуа, видя слабеющих от постоянного напряжения рядовых бойцов, проорал что было мочи своим, порядком подсевшим голосовым синтезатором:

– Держись, ребята. Они выдыхаются… Перед глазами штурмкапитана затрепыхалась «бабочка» вызова интеркома. Связь была на пределе слышимости. У противника весьма эффективно работали глушители:

– Слушаю, лайнмайор Оррас!

– Штурмкапитан Блуа, … к вам направлено подкрепление. … лько перейдете в наступле… поддержит десятая … рота штурмкапитана Пирса… Они прибыли… орбиты…

Связь оборвалась. Из того, что понял штурмкапитан, так это то, что к ним направлено подкрепление и что предстоит атака. Но этого ему было мало. Где прибывшая рота, ее дислокация? Время атаки и ее направление также следовало скорректировать с командиром роты Пирсом. Штурмкапитан знал случаи, когда дезориентированные части рвали в куски друг дружку, а в это время противник, наблюдая за драчкой, в открытую потешался над ними в эфире. Какая атака? Даже кода связи с штурмкапитаном Пирсом он не получил! Он с места не сдвинется, пока не прояснит ситуацию…

В бункер, улучив момент между ударами импульсников, стремительно вкатилась стандартная транспортно-индивидуальная секция. Мгновенно развернувшись, она будто выплюнула плотно сложенный шар противоперегрузочной защиты десантника. Шар развернулся и четко пришедший в боевое состояние десантник вытянулся перед штурмкапитаном. Бросив пятерню верхней руки к виску, он рявкнул:

– Докладываю, рядовой Строк-пятнадцать прибыл для уточнения рекогносцировки. Мой штурмкапитан Пирс желает немедленно уточнить план совместных действий.

– Вот так сразу, не меньше! – раздраженно съязвил штурмкапитан Блуа. – Какое может быть уточнение, когда «глушилки» узкоглазых парализовали всю связь!

– Разрешите доложить, я с собой доставил портал экстренной связи! – бодро проорал рядовой, продолжая держать верхнюю руку у шлема.

– Хм, сюрприз! Кто бы мог подумать, что наше командование так расщедрится! Видно, что-то готовиться, раз нашу роту решили проинструктировать по полной программе! Вольно, – скомандовал штурмкапитан рядовому Строк-пятнадцать. – Готовь аппаратуру.

Десантник споро раскрыл один из отсеков транспортной секции и вынул оттуда сверток серо-серебристого цвета. Развернув его, он зафиксировал его углы четырьмя руками, а спинным манипулятором раздвинул коническую пирамиду из тончайших сетчатых решеток.

На тонкой подложке экрана проявилось четкое изображение шеф-генерала Барнсуотта:

– Слушайте приказ штурмкапитан Блуа. Вам надлежит с прибывшим подкреплением прорваться на нижние ярусы шахтного комплекса, заминировать узел тоннелей к главным штольням и подорвать это хозяйство к чертовой матери! Все необходимое для этого имеется в распоряжении штурмкапитана Пирса. Время вам будет сообщено дополнительно по порталу связи. Выполнять!

Штурмкапитан Блуа поморщился. Это у них не заржавеет, – отдавать приказы. Шеф-генерал хоть представляет, во что обойдется для роты один такой бросок до шахтного комплекса! Потом собирай кучу бесполезного хлама!..

– Давай своего штурмкапитана, – рявкнул Блуа.

– Слушаюсь! – тотчас же вытянулся десантник. – Уже готово. Штурмкапитан Пирс на связи. На экране появилась безликая фигура в форме штурмкапитана Вооруженных сил Западноевропейского Консорциума в стандартном облачении десантника тяжелого вооружения штурмовых подразделений специального назначения.

– Штурмкапитан Пирс. Надеюсь, штурмкапитан Блуа, что мои ребята не испортят вечеринку!

– Взаимно, штурмкапитан. Нам предстоит нехилая заварушка! Я думаю, что вы имеете представление о деле. Вы где сейчас находитесь? К нам не поступает информация по интеркому, потому давайте сейчас договоримся в деталях о совместном плане действий. Сверимся по эксмаркерному восточному времени. Ротные системы настроены по нему.

– Принято. Моя рота находится левее бункера на восемь часов в шестистах метрах. Я вышел бы прямо к вам, но никакой возможности связаться с вами не было.

– Ясно, штурмкапитан. Это даже хорошо, что вы находитесь там, где находитесь. Могут получиться симпатичные «клещи». Вас, по всей вероятности, еще не обнаружили.

– Выходит так. Иначе «импульсники» превратили бы нас в крошку.

– Ну, эти узкоглазые так увлеклись нами, что вы смогли удачно проскочить. Пока нам везет. Вот что штурмкапитан. Я предлагаю такой вариант. Вы потихоньку, пока я тут буду вовсю шуметь, проскочите мертвую зону «импульсников» и тогда ваша очередь покуражиться. Только смотрите, не опоздайте. А то от моей роты останется один пшик. У меня и так есть потери.

– Согласен. План дельный и разумный. Можете рассчитывать на меня, штурмкапитан Блуа.

– Тогда приступаем. Как только стихнет обстрел, броском вперед. Я начну обработку их передовой линии. По сигналу ноль – вперед.

Буханье прекратилось. Штурмкапитан Блуа мгновенно развернулся в полную штурмовую позицию и, обернувшись к десантникам, рявкнул:

– Вперед, ребята! Сигнал к атаке прошел! Повеселимся! Зададим узкоглазым жару!

Штурмкапитан одним прыжком преодолел расстояние до шлюза. Рванув стопорные пиропатроны на его запорах, он мгновенно скрылся за отвалившейся крышкой. Десантники не долее своего командира находились в бункере. Спустя пару секунд они в мгновение ока, будто выброшенные мощным импульсом, оказались на поверхности.

Скрываясь за сине-алым экраном, который штурмкапитан успел поставить, вся рота, или то, что от нее осталось, – тридцать шесть боевых единиц, – рванули по изрытому, покрытому грудами битого строительного скарана пополам с арматурой и искореженными конструкциями, полю. В атаке более всего была важна скорость. Поставленная штурмкапитаном защита не успевала за перемещениями десантников. Некоторые уже преодолели обстреливаемое пространство и ворвались в передовое охранение линий обороны частей Китайскоазиатского Консорциума.

Они первыми приняли на себя страшный удар импульсных «дробилок». Первые пять десантников просто взлетели в воздух кусками мелкой крошки и скаранового тряпья. Но штурмкапитан знал, что для перезарядки батарей «дробилок» нужно было несколько секунд. И эти секунды стали роковыми для обороняющихся. Вся остальная рота уже была в пределах мертвой зоны.

Десантники с ревом, исторгающимся из включенных на полную мощность голосовых синтезаторов, уперев в локтевой сустав нижней руки ручные импульсные дезинтеграторы, в упор долбили разбегающуюся в стороны обслугу тяжелых импульсных установок. Солдаты охранения, не в силах пробить экранную защиту десанта, бесполезно расходовали свой боезапас. Через несколько минут все было кончено. Передовые контрфорсы с установками были очищены от врага.

Штурмкапитан Блуа, озираясь по сторонам, крикнул:

– Где этот, с терминалом? Цел? Ко мне его!

– Я здесь, – возник откуда-то из дымящейся щели рядовой Строк-пятнадцать.

– Давай мне твоего штурмкапитана!

– Так точно, есть давать!

Десантник быстро проделал процедуру подключения терминала, и с экрана на штурмкапитана Блуа внимательно глянула четырехсекторная оптика его коллеги.

– Ну, что, готов? Мы пробились на первый уровень. Сейчас нас накроют вакуумными «плевалками». Так что… не зевай. У тебя будет всего двадцать минут. Если у меня останется еще пара ребят, я тебя поддержу, а так рассчитывай на себя. Ну, реальных благ тебе, штурмкапитан…

Штурмкапитан Пирс еще мгновение смотрел на погасший экран. Он прекрасно понял прощальные слова штурмкапитана Блуа. Против вакуумного оружия продержаться можно только до первого залпа. Ему самому однажды повезло. В одном из локаль-ных конфликтов его накрыла волна черной пустоты, и очнулся штурмкапитан уже в цехе сборки нового оборудования. Его голова видела, как над его будущим обиталищем трудилась армия манипуляторов. И тогда он вспомнил, что такое с ним приключилось. В тот самый момент, когда его тело рассыпалось в крошку, он подумал, что ощущение боли, которое он испытывал до сих пор, было просто сладким наслаждением. К тому же последние остатки разума запомнили тот невероятный ужас, охвативший его личностное «Я».

И теперь ему придется жить с этими воспоминаниями заново. Конечно, от его прежнего мозга ничего не осталось, но та часть генетического материала, который нужен был как идентификационный маркер, как раз и содержал этот неизгладимый след катастрофы…

Слева, где находилась рота штурмкапитана Блуа, послышался тонкий свист, закончившийся густым, сочным хлопком похожим на длинное хлюпанье.

– Ребята, там началось. Слушай приказ! До главного портала рудника без остановок одним броском. Если кому-то не повезет, прикрывайте нас из остатков наличных ресурсов. Потом разберемся с вами. Вперед, десант, Сила Творения с нами!

Штурмкапитан уже на бегу проговорил последние слова. Десантники с тяжелым топотом сапог из легированного скарана мчались к видневшейся впереди громадине главной сепараторной башне рудника. Их заметили, когда до башни оставалось несколько десятков шагов. Мощный удар импульсных установок позади бегущих сбил задних десантников с ног, но остальные уже ныряли под толстые своды. Еще мгновение и отставшие присоединились к остальным.

– Все? Рассчитайсь! Штурмкапитан и так по своему интеркому видел, что не хватает двоих. Но он решил дать себе некоторую передышку, чтобы обмозговать дальнейшие действия.

– Пятый и двенадцатый Гроссы отсутствуют. Штурмкапитан кивнул:

– Приготовить детонаторы. Предупреждаю, в шахте полно необработанного скарана. С детонаторами соблюдать особую осторожность. Как только достигнем нижних уровней, всем перейти на режим компенсации энергии. Все ясно?

Десантники в один голос подтвердили: «Да, штурмкапитан!».

– Вперед.

Тусклый, полумерцающий свет разряженных световых панелей не мешал роте быстрым маршем продвигаться вперед. Каждый из десантников имел автономный комплекс радарно-инфракрасных излучателей. Для них не имело значения внешнее состояние освещения. И потому десантники бежали без всяких усилий, несмотря на то, что свет панелей давно перестал освещать коридоры башни.

Через пятнадцать минут рота достигла нижнего уровня. Разборка оборудования заняла некоторое время. Штурмкапитан Пирс ощутил нервный импульс, который означал беспокойство, неудовольствие.

− Скорее, ребята! – подхлестнул десантников штурмкапитан. – Потом будете надраивать свои клешни!

Но вынужденная затяжка времени продлилась еще.

− Разрешите, мой штурмкапитан?

− Ну что еще?

Штурмкапитан Пирс обернулся на звук речевого блока-анализатора. Перед ним стоял комон первой степени Верон.

− Считаю необходимым доложить, что детектор биомассы обнаружил ее наличие…

− Где?! Много?! – раздраженно рявкнул штурмкапитан.

− На нашем уровне, чуть ниже среднего горизонта разработок. В пределах восьмидесяти−восьмидесяти процентов от стандартного объема.

− Отставить, комон первой степени! Насчет биомассы, если это не относится к действующему составу роты, у меня нет никаких указаний. Продолжайте работу по сверлению шурфов.

Оставалось исполнить чисто механическую работу. Просверлить в стенах штольни отверстия глубиной по полметра. Ибо такую длину имели детонаторы подрыва скарана. Вскоре все двадцать отверстий были готовы. Штурмкапитан Пирс построил роту и сказал:

– Вот что, ребята. Это последнее наше задание в нынешней реинкарнации. Для меня было честью работать с вами. Мы никогда не встретимся больше. Кто знает, может и так случиться, что кто-то снова сойдется в деле друг с другом. Будем и дальше честно и не жалея себя выполнять свой долг, как это мы сделали сейчас. Да пребудет с нами Сила Творения. И боги Лакки по-прежнему дадут нам право на жизнь!.. Приступим…

Башня главного сепаратора рудника темной массивной тенью возвышалась над красновато-бурой поверхностью Марса. Она единственная оживляла окружавший ее ландшафт. Закатное солнце бросало на нее неяркие пятна тощих облаков, мчащихся в вышине блеклого марсианского неба. Шеф-генерал Барнсуотт неотрывно смотрел на сферу видеопласта. Истекали последние секунды, отведенные на задуманную операцию. Это будет катастрофой, если операция провалится. Можно будет тут же отключить свои системы жизнеобеспечения. Все равно, там, где он потом окажется, его жизнь немногим будет отличаться от небытия.

Стоявший рядом лайнмайор Оррас напряженно выдвинул вперед пару верхних бинокуляров. Это у него, видимо, чисто армейское. Толку от этого немного. Барнсуотт усмехнулся. Этому лайнмайору и не снилось, что такое высшая реинкарнация. После нее не надо думать, или управлять своими системами. Все на уровне подсознательного. И все же шеф-генерал завидовал этому лайнмайору. Еще немного и он, шеф-генерал Барнсуотт, для этого лайнмайора перестанет существовать…

– О-о-о-о… – издал звук лайнмайор. Шеф-генерал взглянул на сферу видеопласта и застыл. Все происходящее так было похоже на замедленные действия манипуляторов в дальнем космосе. Башня, огромная громада которой даже не вызывала мысли, что такое возможно, медленно вздымалась в воздух. Она пока еще сохраняла цельность формы, но вот что-то изменилось. Ее правая часть стала отставать, потом крен заставил отделиться верхний ярус этажей, и вся громадина неотвратимо устремилась своим боком к поверхности планеты. А потом, там где стояла массивное сооружение высотой почти двести метров, образовалась воронка с полкилометра диаметром. Рудник, дававший треть всей добычи скарана Западноевропейскому Консорциума перестал существовать.

– Ну вот, теперь можно передохнуть… Шеф-генерал Барнсуотт некоторым образом был причастен к тому, что главный рудник Бериона-два пришлось уничтожить. Он пропустил стратегический момент в обороне Бериона-два. Его медлительность, как ему казалось, тогда была оправдана. По сведениям разведки, противник не смог организовать подвоз тяжелого вооружения. Его крейсера с грузом импульсных установок были уничтожены еще на трассе следования к Марсу.

Но, как потом выяснилось, этот обманный маневр был тщательно продуманной «дезой» Главного штаба Китайскоазиатских вооруженных сил. Как прошла эта «деза» Секвенция, теперь уже было не важно. Главное, что цель, ради которой было израсходовано столько ресурсов и средств, стала недоступной ни для противника, ни для своей добывающей промышленности. А такие промахи Правители не прощают.

Осталось сделать еще один шаг. Правители должны быть уверены, что причина потери Бериона-два не есть следствие его медлительности в принятии решения, а просчет низших звеньев командования. Осталось лишь подобрать подходящих кандидатов на эту роль. Барнсуотт скосил оптический сектор туда, где стоял лайнмайор Оррас. Что ж, из этого тупоумного служаки вполне выйдет убедительная кандидатура мальчика для битья.

Шеф-генерал не знал, что Совет Правителей уже имел сведения об истинном виновнике такого тотального стратегического просчета. Его действия были вынесены на экстренное обсуждение Малого Совета Правителей, лишь только полная информация поступит в распоряжение главы Службы Безопасности милинера Дитерсона. А пока шеф-генерал Барнсуотт мог тешить себя надеждой, что намеченный долговременный план по взятию всего региона Берион-два под свой контроль он сможет осуществить в срок и без особых осложнений.

Серый цвет преобладал в огромном овале зала Совета Правителей Западноевропейского Консорциума. Этот гамма тонов как нельзя лучше подходила к неспешному, продуманному принятию решений, определяющих главные направления политики и экономики огромного региона. Большинство Правителей и приглашенных глав Секвенций уже находились на своих местах. Ждали только Верховного Правителя милинера Магденборга.

Верховный Правитель уже давно находился в здании Совета. Он сидел в своей комнате, пребывая в состоянии сосредоточенного раздумья. Текущее положение дел заставляло его поставить перед Советом ряд ультимативных предложений. Этого не случилось бы, если бы Совет был един в трактовке ситуации, сложившейся за последнее время. Консорциум вынужден был потерять несколько выгодных позиций, как в политическом отношении, так и в экономическом плане.

Многие из глав Секвенций и некоторые из Совета Правите-лей склонны были винить в этом его, милинера Магденборга. За время его правления в Совете, произошли эти необратимые изменения. Утверждая это, его оппоненты забыли, что последствия таких провалов имели основательные корни в правлении его предшественника. Провалов могло быть значительно больше. Но никто даже не вспомнил, сколько усилий стоило милинеру Магденборгу удержать статус кво, не дать провалиться в пропасть распада Западноевропейскому Консорциуму, отягощенного этой страшной перспективой.

Сегодня он, милинер Магденборг, восьмой Верховный Правитель в истории Западноевропейского Консорциума, должен принять самые непопулярные меры для устранения причин катастрофического состояния внешнеполитического положения Консорциума. К несчастью, представители сверхгуманов, тех, чьи интересы значительно пострадают, будут лоббировать все пункты предложенной программы. Если бы они не понимали назревшую необходимость таких реформ, было бы полбеды. Но все совершенно четко и в полном объеме знают о грядущей катастрофе и, тем не менее, стоят на своем. Можно только предположить самое худшее, что эти противники не есть всего лишь своекорыстные, но добропорядочные члены элиты сверхгуманов. Все может быть гораздо хуже. Эти сверхгуманы заинтересованы в развале Консорциума, так как могут оказаться внедренными агентами Консорциумов-конкурентов…

Пора было идти. Сегодня должно решиться многое. Отступать поздно. Милинер Магденборг встал. Отворилась дверь, и вошел секретарь:

– Милинер Верховный правитель, собрание Совета ждет вас.

Магденборг оглядел секретаря, из бывших сверхгуманов, находившихся в штате Трудового резерва. Они не так сообразительны и быстры в исполнении распоряжений, но милинер Магденборг намеренно взял в штат служащего из резервного фонда, будучи полностью уверенным, что пока его секретарь не получит право на реинкарнацию, он будет ему предан как собственное «Я».

– Дай мне информацию о расположении всех присутствующих.

Секретарь подробно описал конфигурации сидящих в зале. Милинер Магденборг удовлетворенно кивнул. Ничего существенного во фракциях не произошло. Он приказал секретарю:

– Возьми информпласты с материалами и следуй за мной…

Когда милинер Магденборг появился в зале, по нему пролетел быстрый шепоток. Милинер вошел на трибуну и некоторое время молча стоял, смотря в зал. Он ждал. Наконец, раздались первые неспешные хлопки, и вслед за ними по залу прокатилась волна сдержанных приветственных аплодисментов. Милинер Магденборг наклонил голову и сказал:

– Приветствую Совет Правителей и глав Секвенций. Реальных благ вам… – Он сделал паузу. – Сегодня нам предстоит сделать несколько принципиально важных шагов в направлении реформы всей нашей политической и экономической концепции существования сообщества, которое мы знаем как Западноевропейский Консорциум.

Милинер умолк. Над залом воцарилась абсолютная тишина. Ее можно было почти осязать, такой реальной она казалась. Верховный Правитель обвел взглядом сидящих перед ним сверхгуманов. Неподвижность их поз не выдавала того напряжения, которое светилось фиолетово-синим пламенем в оптике каждого из них. Милинер Магденборг знал, что от него ждут, и потому он начал без ненужных преамбул:

– Положение, сложившееся к нынешнему моменту, заставляет нас предельно и ясно осознать, что дальнейшее существование сообщества в рамках Кодекса Свода Законов, действующих на настоящий момент, невозможно. Я говорю не обо всем Кодексе Свода Законов, а только о тех его разделах, которые регламентируют наши отношения в области политики и экономики.

Кратко напомню Совету о причинах, заставивших меня прийти к такому пересмотру основ нашего Консорциума. Уже два года мы находимся в состоянии крупного локального конфликта с Китайскоазиатским Консорциумом. Этот конфликт еще десятилетие назад был бы невозможен. Тогда мы представляли собой мощную ресурсоемкую региональную силу. С нами считались, и мы могли если не навязывать выгодные нам условия в освоении новых территорий Марса и Луны, то не поступаться нашими интересами в означенных областях. С этим напрямую связано уменьшение ресурсной базы доноров, как интеллактов, так и в значительно большей степени мегалонов в связи с потерями в боевых действиях. Это первое.

Второе. Есть еще одна принципиально важная причина, принять решение по которой следует немедленно, иначе она грозит уничтожить всю нашу социально-иерархическую структуру. Изложу ее суть. За последние два года резко участились случаи возросших интеллектуальных прорывов среди донорского населения Секвенций. И интеллакты, и мегалоны с настораживающей частотой стали объединяться в группы, которые своей деятельностью вносят элементы деструктивности в сообщество поселений доноров. Статистические данные, изученные комиссией кураторов поведения социума и представленные мне не оставляют никаких сомнений во все возрастающей малоэффективности программ обучения и надзора за контингентом поселений. Это положение усугубляется еще и тем, что практически служители Храмов Творения всех Секвенций не проявляют гибкости в выполнении своих стандартных функций. Откровения, которые они должны прово-дить регулярно, призваны в своей основе контролировать неадек-ватные высказывания и настроения среди жителей Секвенций. Но их деятельность приобрела характер рутинной обязанности. Мы должны сменить контингент Главных Жрецов с целью активизации их надзора за проявлениями нежелательных настроений жителей Секвенций.

И третье. Расход наших ресурсов стал стремительно возрастать в тех отраслях, которые принципиально не могут столько их задействовать. Торговля скарановой рудой, технологиями воору-жений, донорскими ресурсами и биомассой заметно упали в по-следнее время. Это не связано со спросом. Он по-прежнему находиться на высоком уровне. Но, тем не менее, наши компании от-мечают увеличивающуюся частоту периодического насыщения рынков сбыта. Исследования проблем в этих областях позволило обнаружить негативные явления. К ним относиться неконтролируемые перевозки контрабандой скарановой руды, сопутствующих товаров в метрополии Луны и Марса и нелегальный отток вооружений, особенно новейших типов. Все это составляет в сравнении с официальными поставками значительный объем. Из-за этого Консорциум лишается огромных налоговых сумм. Что в совокупности, как вы понимаете, подрывает в корне нашу обороноспособность. В частности, по этому вопросу я считаю необходимым провести тщательную проверку. С восьмидесяти процентной до-лей уверенности я считаю, что за этими явлениями кроются намеренные действия по дестабилизации нашей экономической и политической системы.

Я уверен в полной осведомленности Совета Правителей и глав Секвенций о положении по этим позициям и потому жду от экстренного расширенного заседания немедленного решения по данным вопросам. Их откладывание на более поздние сроки обсуждения я буду рассматривать, как явную попытку определенных кругов дестабилизировать внутриобщественное положение Консорциума в пользу оппозиционных кругов.

Милинер Магденборг умолк. Некоторое время собрание безмолвствовало, но последующая реакция на заявление Верховного Правителя будто взорвало атмосферу заседания. Милинер Магденборг по всем двадцати каналам принял такую волну информационного потока, что ему показалось, что его череп вместе с мозгом, несмотря на невозможность такого события, вот-вот разлетится на мелкие куски.

«Что происходит?.. Господа милинеры, нас пытаются по-ставить в зависимое положение!..», «Это узурпация привилегий!..», «Это попытка уничтожить демократию!..», «Не допустим авторитарности Верховного Правителя!..».

Верховный Правитель с трудом погасил обрушившуюся извне вспышку гнева, непроизвольно возникшего в блоке анализаторов эмоций. Несмотря на то, что он ожидал такой реакции зала, она не должна была вызвать столь неадекватное ощущение. И теперь, пока собравшиеся находятся во власти спровоцированной кем-то волны эмоционального взрыва, необходимо не упустить момент проанализировать и обобщить мнения группировок. То, что это так, милинер Магденборг не сомневался. Слишком похожа реакция зала на примитивные выплески гнева и ярости, обуревавших в древности толп людей. Эта умелая акция была еще и проведена на высоком медико-технологическом уровне, судя по длительности и накалу страстей. Такой уровень невозможен в стандартной системе функционирования донорских реакций…

– Я прошу высокое собрание сделать небольшой перерыв. Так мы сможем в каждой фракции более взвешено и обстоятельно выработать удовлетворяющие условия решения проблем, доведен-ные до вас в изложенной мною информации. Собрание продолжим через два часа. Прошу приступить к работе…

Милинер Магденборг не обольщался насчет единого, удовлетворяющих всех решения. Он уже принял, как озарение, единственно правильное действие – единолично, на правах полномо-чий Верховного Правителя, утвердить резолюции, которые он посчитал необходимыми в чрезвычайных обстоятельствах, дававших ему такое право на срок, обговоренных в статье о полномочиях Верховного Правителя в Своде Законов.

Об этом своем решении милинер Магденборг намеренно не упомянул в докладе. Это было его личным убеждением. Только такой шаг мог выправить положение.

Из тьмы, казалось, поглощавшей даже мысли, Пэр был вновь вырван неожиданно и мгновенно. Эта смена тьмы и света настолько была резкой, что Пэр первые мгновения не смог увидеть ничего. Он только ощущал абсолютную власть света.

«Милинер Скаретти, вероятно, системы … оптики должны накопить и проанализировать необходимый объем информации…». «Вы правы, милинер Костакис. Я думаю, что нижние полусферы несколько более чувствительны, чем следует…». «Из пакетов импульсов задержки нужно исключить вариативность прохождения, тогда…». «Меня озадачивает латентность уровней обработки информации. Такое впечатление, что мы имеем дело с неким вторичным отражением сигнала…». «Иными словами, вы хотите сказать, будто кто-то неподконтрольно управляет сенсорами, то есть, попросту не хочет открывать затворы зрачков?..». «Именно, милинер Костакис. Никогда еще мне не приходилось иметь дело с таким проявлением свойств донорского мозга…». «Может, следует еще раз пройти цикл очистки селективной области зрения…».

Пэр понял последние слова. Выходит, он сам не хочет заставить себя открыть глаза. Инстинктивно не желая увидеть те видения, что так испугали и взволновали его в прошлый раз. Но то, что его нежелание прозреть может иметь для него неприятные последствия, Пэр осознал очень отчетливо. Он понимал, что его личность в чужом теле не обнаружена никем и ничем. И, стало быть, нельзя действовать против ожидания его потусторонних существ. Пэр осторожно впустил свет в свое сознание. Это действие немедленно было отмечено существами.

«Все в порядке, милинер Скаретти. Видимо, пока сработала индивидуальная донорская реакция на систему оптических сенсоров…». «Ну что ж, можно считать, что предварительная отладка сенсорных систем закончена…». «Надо оставить контейнер на несколько часов включенным. Прогонять в простом режиме совмещения. Пока без анализаторов движения»…

Из того, что увидел Пэр, он смог понять только то, что около него стоят два существа. Облаченные в серые, отсвечивающие синеватыми переливами складок просторные, перетянутые в талии балахоны, они рассматривали что-то на мерцающем полупрозрачном экране, висевшем прямо над ним. Обменявшись мысленными пакетами импульсов, которые Пэр не успел осознать, оба существа направились к бледно-голубому, жемчужного отлива пологу, закрывавшему овалу в стене и, пройдя через него, исчезли. Пэр остался один.

Поначалу его сковало странное оцепенение. Пэр осознавал, что он по-прежнему себя ощущает тем же интеллактом двадцати одного года. Но сознание его отказывалось принимать образы, которые раскрывались перед ним. Что они значили, Пэр не понимал. Он видел сразу все вокруг себя, будто у него существовала еще одна пара глаз на затылке.

Приглушенные, неяркие цвета множества поверхностей были связаны между собой плавными линиями кольцеобразных, спиральных и причудливо переплетенных кабелей либо проводов уходящих в глубину перспективы помещения. На тех поверхностях, что были расположены горизонтально, Пэр увидел предметы, напоминающих тела людей и отдельные их части – руки, ноги, торсы, черепа. Над ними нависали ажурные конструкции, заканчивающихся пучками длинных, суставчатых манипуляторов. Сами фрагменты человеческих скелетов странным образом будто возникали ниоткуда.

Пэр видел, как неподалеку от него прямо из воздуха проявлялся череп. Над тем местом, откуда он возникал, пульсировала пара полушарий, источавших едва видную субстанцию. Сомкнувшись, полушария образовали сферу, наполненную странной субстанцией. Сходясь в определенной точке черепа, субстанция тут же материализовывалась, приобретая матово-молочную белизну.

Пэр знал, что такое человеческая анатомия. В Репетитории этому предмету уделялось немало часов для изучения. Строение тела людей для Пэра всегда было некоторой загадкой. Он часто задумывался, почему они изучают только определенные структуры тела, совершенно не затрагивая другие. Он в малейших деталях знал строение кровеносно-сосудистой системы и пищеварительного тракта со всей его функциональной совокупностью. Особенное внимание уделялось изучению мозга, составляющей его ткани, и областей, ответственных за те или другие функции.

Но при этом им не давались даже начальные знания о строении всего остального тела. То, что Пэр знал о наличии в груди чего-то мерно стучащего, того, что вздымает его грудь при каждом вдохе, что его тело облегает некая материя, насквозь пропитанная кровью и поддерживаемая изнутри прочной основой, что организмы женщин и мужчин некоторым образом различны между собой заставляло его искать ответы везде, где только он мог их получить.

Жрецы в Храме Творения ограничивались простыми ответами, вроде: «Такова Воля и Цель богов Лакки…», учителя в Репетитории были не более словоохотливы. И вот сейчас он постепен-но начал понимать, что видит вокруг себя на горизонтальных поверхностях. Его прозрение касалось лишь того, что знания, полученные в Репетитории, не соответствовали тому, что он видел перед собой. Строение черепа, возникавшего перед, ним было, по меньшей мере, странным, если учитывать, какое оно должно было быть у человека.

Что-то противоестественное в форме и строении черепа вызывало у Пэра чувство опасности и тревоги. Удлиненная затылочная часть, отсутствие носовой и челюстной области выглядело до содрогания жутко. На их месте манипуляторы стали воспроизво-дить замысловатой конфигурации конструкцию, нечто вроде сетчатого многослойного фильтра. Посреди этого фильтра было оставлено овальное пустое пространство.

Там, где должны быть глазницы, вместо нормального раз-мера впадин они стали огромными овалами, почти смыкаясь на переносице. И в довершении ко всему, Пэр увидел на удлиненном затылке этой уродливой формы такие же овальные провалы внутрь черепа.

Манипуляторы тем временем закончили свое дело. Череп неизвестного существа постепенно мутнел, становясь из молочно-белого тускло-стального цвета. Пэр увидел, как манипуляторы с усилием извлекли из окружающего череп пространства. Заключенная в сфере, диаметром не более метра, странная субстанция стремительно клубилась вокруг черепа. Это было похоже на то, будто сильно нагретый воздух пытался раздуть пространство, но усмиренный невидимой силой, бешеным вихрем омывал жуткое творение.

Во время извлечения за черепом потянулся едва видный шлейф кипящей субстанции. Но, по мере удаления от сферы, она быстро истаивала. Манипуляторы на миг замерли и затем, к удивлению Пэра двинулись по направлению к нему. Когда они приблизились к нему вплотную, Пэр смог разглядеть до мельчайших подробностей это жуткое в своей нечеловеческой сути изделие. И, тем не менее, Пэр ощутил исходящее от черепа мощное, ни с чем не сравнимое излучение. Оно проникало в его сознание, гася способность Пэра к анализу происходящих событий. Вся окружа-ющая его обстановка постепенно меркла, теряла очертания и сознание Пэра через мгновение погрузилось в кромешный мрак, в середине которого находился Пэр.

Глава 5

Высокий свод Храма Творения гулко отзывался на малейшие звуки. Шаркающие шаги Главного Жреца Берне услышал задолго до появления его самого. «Он совсем плох…», – подумал Берне. Сегодня предстояло последнее Моление, самое длительное по протяженности и совершаемым ритуалам. «Трудно ему будет выдержать… Надеюсь, боги Лакки не оставят его своей милостью…». Берне видел, что с того времени, когда Главный Жрец объявил ему свою волю, здоровье патриарха стало стремительно угасать. Главный Жрец намеренно не стал посещать Медцентр. Он хотел уйти из жизни. Это было несколько странным. Еще месяц назад Главный Жрец был полон сил и планов. Должно было случиться нечто такое, что вот так, в одночасье, мудрый и облаченный могущественной властью служитель богов Лакки вдруг превратился в немощного, страдающего от тайных страхов человека.

Берне чувствовал, что Главного Жреца гнетет некое страшное знание. Что за знание могло так быстро убивать самого верного адепта богов Лакки, Берне не хотел выяснять. Оно, должно быть, действительно было обременительным для того, кто вынужден был носить его в себе. Ибо где-то с неделю назад, уходя из покоев своего повелителя, он случайно услышал его Моление. Не дожидаясь, пока его поверенный предикт закроет за собой двери, Главный Жрец, простерся перед Доской Знания. Берне чуть приостановился. Шепот патриарха, как бы ни был он слаб, донес до слуха Берне слова Моления, полных искреннего раскаяния, стенаний, покаянных слов о милости и надежды на прощение...

Берне уходил в задумчивости. Что за власть хочет передать ему патриарх? Что заставило Главного Жреца отказаться от реинкарнаций и исчезнуть в безвременьи небытия? Боги Лакки всемогущи и милостивы, но столь уж их пределы владений так привлекательны? Почему этот, познавший все тайные пути к бессмертью человек, так страшиться предстать перед богами Лакки? Сегодня, на последнем Молении все должно разрешиться. А потом он, Берне, наберется смелости и попытается узнать истинную причину безвременного ухода его повелителя.

Главный Жрец показался из-за центральной колонны. Эта колонна была самым важным ритуальным предметом в Храме Творения. Ее размер и форма, какими бы привычными не были, всегда казались Берне какой-то потусторонней машиной. Хотя весь Храм Творения был увешан многочисленными ритуальными панелями, колонна была самой огромной, развернутой полусферой в виде изогнутой плоскости серпообразной формы. Она висела на решетчатом основании, упиравшемся в пол храма тремя короткими черными столбами. По центру ее серпообразной впадины на разной высоте находились четыре толстых, серебристых штыря, увенчанных тускло светящимися алым светом шарами. Главный Жрец в дни особых Молений подходил с определенной стороны колонны, там, где выступали из ее серповидного фокуса штыри с шарами. Он подступал к ее низко висящему срезу, делал некие пассы и исчезал. Это невозможно было постичь разумом и осознать до конца. Оставалось только принять чудо, как вещественное доказательство могущества богов Лакки. Чудо повергало собравшихся в священный трепет. На их глазах совершалось особое таинство – явление милости богов Лакки. Берне не понимал, как такое возможно, но никогда ему и в голову не приходило спросить об этом Главного Жреца. Никто из предиктов не мог объяснить этой загадки. Она была для всех чудом, не требовавшим объяснения и только. Может, кто-то из них пытался проникнуть в таинство его свершения, но никто из них не делился с кем бы то ни было своими мыслями. Это было кощунством, табу для посвященных в Священное Знание.

Берне, движимый нестерпимым любопытством, пытался хоть как-то узнать, что происходит при приближении Главного Жреца к чаше колонны. И почему только в определенные, известные лишь Главному Жрецу дни Молений, тот, входя в пространство чаши, исчезал. Те же самые действия Главный Жрец проделывал многократно во время других отправлений службы. И ничего, подобного чуду исчезновения во все остальные разы с ним не происходило.

Берне не один раз тщательно осматривал и исследовал место, откуда Главный Жрец уходил к богам Лакки. Но обнаружить что-либо ему не удавалось. Оно было обыкновенной обстановкой, видимой глазу и доступной прикосновению рук. Но он понимал, что дело не только в пассах, которые совершал Главный Жрец во время исчезновений. Берне в точности повторял их стоя на том же самом месте, но все оставалось по-прежнему. Не в силах понять суть свершаемого чуда, Берне на время отступал в своих намерениях, но желание проникнуть в тайну Священного Знания его не оставляло никогда. И сейчас, судя по всему, наконец, настало время узнать смысл самого великого таинства.

Главный Жрец появился из-за колонны. Согбенная фигура сильно постаревшего за несколько дней старца медленно продвигалась по направлению заветного места. Берне следил за патриархом с расстояния, на котором ему было приказано находиться. Он видел, как Главный Жрец стал в пределы пространства, откуда происходил исход патриарха к богам Лакки. Главный Жрец замер на несколько мгновений, затем, не оборачиваясь, произнес:

– Берне, подойди…

Поверенный предикт торопливо пересек зал и, приблизившись к патриарху, преклонил колено:

– Я здесь, ваше Превосходство…

– Поднимись и стань рядом…

Голос Главного Жреца был глух и едва слышен. Но в его звуках Берне почувствовал неимоверное напряжение и значительность, присущее высокому моменту свершения деяния. Он выпол-нил приказание. Главный Жрец попрежнему не смотрел на своего преемника. Он стоял, обратив лицо вверх, к штырям с алыми шарами. Лицо его быстро покрывалось бисеринками пота. Оно исказилось, как будто Главный Жрец преодолевал немыслимое для него физическое усилие. Через несколько мгновений патриарх, выдохнув, обмяк. Опершись на жезл, засверкавший множеством искрящихся блесток, Главный Жрец обернулся к Берне:

– Время пришло... То, что ты должен будешь сейчас услышать и узнать, никому в Аврелионе не дано и недоступно… Боги Лакки были милостивы и ко мне, и к тебе… Ко мне потому, что не окажись рядом человека, достойного… мне еще долго пришлось бы нести эту священную, но и тяжкую ношу. К тебе потому, что ты сможешь исполнить их Волю, которую я уже не в силах удержать на своих плечах.

Патриарх умолк. Опустив голову, он некоторое время что-то обдумывал. Затем, не глядя на Берне, прошептал:

– Это невыносимо… но надо так. Пусть мне не суждено…

Он поднял голову и посмотрел на предикта. Берне на его набрякших, покрасневших веках увидел слезы:

– Тебе предстоит… предстоит нечто такое, что для любого интеллакта, каким бы он ни был мудрым и сколько бы не прошел реинкарнаций, никогда не постичь ожидающего тебя Знания. Ты сможешь принять в себя бесчисленное количество информации, накопленной твоими предшественниками – Главными Жрецами, и, вместе с тем, остаться собой, сознающим свое «Я» как прежнюю личность… Ты будешь их всех знать, слышать от них советы, какое принять решение, но только от тебя будет зависеть его окончатель-ный выбор…

Главный Жрец смолк и с трудом сделал несколько вздохов. Берне не прерывал его затянувшегося молчания. Он чувствовал, что патриарх должен высказать еще что-то, что тяжелым грузом обременяло его.

– Берне, если ты понял, что я тебе сейчас сказал, то остальное, что я хочу тебе высказать, будет для меня последней волей своего мнения. Я был неосторожен в своих исканиях истины и должен за это поплатиться. Среди патриархов, чьи знания и личности ты будешь ощущать, меня не будет. Я исчезну из этого мира, из мира богов Лакки навсегда… Но… мне будет горько и страшно сознавать, что те знания, которые мне удалось получить всего лишь приоткрыв завесу запретов и табу, исчезнут вместе со мной… Я тебе говорю об этом только лишь потому, что давно наблюдая за тобой, понял, что искания истины тебе не чужды. Ты сам по себе носишь сильный заряд жажды истины… Он тебе не дает покоя и побуждает к поискам истины... Мне стоило большого труда обратить мнение богов Лакки в твою сторону. Потому ты сейчас стоишь здесь и я хочу знать, – ты действительно хочешь прорваться за пределы дозволенного Священным Знанием?.. Хотя… не возражай и не трудись с ответом. Я знаю…Ты готов к этому. Но будь готов и к тому, что наградой за преумножение истинных причин Бытия тебе будет уготована моя участь, – вечное забвение. И теперь я еще раз вопрошаю – ты готов к этому?

– Ваше Превосходство, я почту за величайшую милость оказанное мне благоволение. Моим единственным желанием всегда было стать достойным вашим учеником.

Главный Жрец качнул головой:

– Что ж, я чувствую, твое желание искренно. Приготовься услышать нечто такое, что потребует всего твоего мужества и силы воли. Здесь, где мы стоим, можно говорить то, что в других местах непозволительно. Тут нет всевидящего глаза и всеслышащего уха богов Лакки. А потому, собери все свое внимание и слушай…

Мир, который ты знаешь, не заключен в одном Аврелионе. Мир много больше, настолько больше, что даже если пережить несчетное количество реинкарнаций и то за это время возможно узнать лишь малую часть той Вселенной, которая сотворена богами Лакки. И в ней таких поселений как Аврелион, Ситарион, Герикон… и многие несравнимо больше по размерам, существуют тысячи. Мне не довелось увидеть воочию все поселения даже нашего Консорциума, но… Размышляя над теми сведениями и фактами, которые мне довелось узнать во время своего предстояния перед двумя Высшими богами Лакки, я невольно обрел недоступную ранее Истину… Но об этом потом…

Главный Жрец повернулся к Берне:

− Дай мне руку… − Он оперся на локоть предикта и продолжил. − Они при мне вели беседы, как между собой, так и с невидимыми мне другими богами Лакки. Я находился в их мире в определенные моменты времени по их повелению. Они давали мне знать об этом через вот этот жезл. Он излучает определенный набор световых узоров, когда боги Лакки желают дать мне очередное наставление. Их наставления касались множества аспектов нашего Бытия. Это расписание посещений Медцентра жителями Аврелиона по различным причинам и целям, и общественного уклада поселения Аврелион, отношений между мегалонами и интеллактами, и всего того, что определяет будущее Аврелиона. Я не буду говорить обо всем, что ты и так узнаешь из их указаний и уведомлений.

Главный Жрец отдышался, вытер пот, и слабая улыбка скользнула по губам:

– Вот это место, где мы сейчас стоим, есть точка входа в мир богов Лакки. На священном языке богов Лакки оно называется Порталом. Через этот Портал я попадаю к ним, но как это происходит, мне неизвестно. Я должен, получив вызов, стать сюда, где стоишь сейчас ты и, нажав на углубление в навершии жезла, сделать несколько движений руками. Как ты заметил, они заключаются в раздвигании рук в стороны и обращении с распахнутыми руками вокруг себя. Я осмелился спросить однажды богов Лакки, для чего нужны эти жесты, так как все равно в другое время они бесполезны. Мне дали ответ на мой вопрос: «Для того, чтобы ты смог убедиться, что около тебя не находиться ничего постороннего, – ни предмет, ни человек».

Главный Жрец бросил искоса взгляд на Берне:

– Я знаю, ты часто пытался проделать те же манипуляции, что я делал во время ухода к богам Лакки. Потому я тебе так подробно рассказал и о своих попытках. Я тоже много раз хотел проникнуть в их Мир, но только до того момента, когда мне разъяснили суть этих движений.

– Ваше Превосходство, мне позволено будет спросить…

– Ты можешь меня спрашивать о чем угодно, – прервал Берне патриарх, – но только после того, как я посвящу тебя в тайны ритуалов. Беседа наша будет долгой и я молю богов Лакки, чтобы они дали мне сил закончить ее.

Марк уже несколько минут наблюдал из-за приоткрытой двери бара за столиком, за которым он должен был сидеть. Он внимательно рассматривал двух парней, сидевших там с непроницаемо-безразличным видом. Они, потягивая эль, неспешно переговаривались. Казалось, что их совершенно не интересует ни суматошно-взвинченная обстановка вокруг них, ни рев полупьяных посетителей, бурно реагирующих на стремительно меняющуюся ситуацию в игре флетбол, ни сама игра. Эта ситуация была как нельзя кстати. Только во время региональных матчей любой мегалон имел возможность помимо определенных часов отдыха, прийти со своей компанией для просмотра в любой бар.

Один из парней, тот, что был ему знаком, несколько раз искоса бросал взгляд на висевшую сбоку панель с часами. Другой парень, продолжая прихлебывать из кружки, только кивал головой в ответ на несколько брошенных слов товарища. Если их и беспокоила задержка Марка, то внешне они ничем этого не проявляли. Марк, убедившись, что их присутствие никого больше не интересует, шагнул в дверь.

− Привет, парни. Мне пришлось задержаться. Дела. – Марк уселся на свободный стул и улыбнулся. – Ну, что, по паре кружечек за знакомство?

− Неплохая идея, − усмехнулся недавний знакомый, − а то мы было уже засомневались, не поискать бы других напарников для игры в трип.

− Это хорошо, что мы вот так сразу перешли к делу, − взглянув на другого парня, ответил Марк. – Значит, выпьем за хорошее партнерство! Ты как?

Парень, судя по его габаритам и бугрившимся рельефными узлами мышцам, был не хилого десятка, неторопливо кивнул головой:

− Можно и выпить. Но только хотелось бы не промахнуться. Партнерство, это еще не игра. Тут не со всяким можно разделить удачу.

«Э, да у этого верзилы еще и голова имеется. Ну, что ж, проверим…», − подумал Марк. Подняв кружку, он тихо сказал:

– Это верно, торопиться не стоит. Но наше время коротко и не мне вам об этом говорить. Еще несколько эувенизаций в Медцентре и кто знает, где мы окажемся. И окажемся ли вообще в живых…Но, я думаю, раз вы здесь сидите, то знаете, на что идете.

− Идем мы на партнерство в игре трип. Разве не так? Может быть, стоит сразу обговорить условия нашей совместной игры? – Верзила насмешливо смотрел на Марка, будто его забавляла эта наивная игра в конспирацию.

Марк молчал. Он медленно обвёл взглядом парней и, усмехнувшись, сказал:

− Очень подозрительно выглядит наша троица. В баре принято выпивать. А то вон несколько блоков слежения уже направлены в нашу сторону. Так как, за партнерство?

Все трое, нацепив дружелюбные улыбки, сдвинули кружки и затем одним махом осушили их. Составив их на поднос, они заказали еще по одной. Поднос мгновенно провалился в крышку стола и из этого отверстия незамедлительно показались три кружки, наполненные зеленовато-коричневой жидкостью.

− Вот и славно! Нас теперь зарегистрировали как вновь образовавшуюся компанию. Не будем же разочаровывать наших благодетелей, дающих пищу и эль! Да пребудут с нами боги Лакки!

Трудно было не уловить едва скрываемую иронию и насмешку в словах Марка, но, тем не менее, парни с серьезными лицами отхлебнули по доброму глотку за его тост.

− Вот что, партнеры. Самое время сейчас обговорить неко-торые принципы нашего партнерства. Если позволите, то я возьму на себя роль капитана нашей команды для игры в трип. – Марк особо подчеркнул последние слова. – Теперешнего количества игроков, которое позволит нам легально принять участие в региональной тусовке, вполне достаточно. Но…главным нашим принципом станет увеличение их численности, если мы хотим достичь практических успехов. И тут нам предстоит тяжелая и опасная работа. Не все, кто хотел бы играть в нашей команде, будут для этого пригодны. Ваша задача, − прощупывать и отбирать. Поначалу те, кто вольется в команду, должны пройти что-то вроде испытательного срока. То, се – в разговорах можно выяснить многое. Присматривайтесь и анализируйте.

− Мне одно непонятно. – Недавний знакомец Марка, до сих пор помалкивавший, озабоченно хмыкнул. – О чем может идти разговор, если у нас даже нет определенного плана на, скажем, часы тренировок, места для них и всего остального. Что скажешь на это, капитан?

Марк весело усмехнулся:

− Хороший вопрос! Но перед тем как обсудить его, предлагаю принять по глотку эля. Не то он сам по себе испариться из кружек. Да и видеоблоки что-то стали чаще подергиваться в нашу сторону. За успех, партнеры!

Он демонстративно поднял кружку. Его жест как раз совпал с взрывом рева окружающих мегалонов. На трехмерном видеопласте чья-то команда флетчеров заколотила удачную серию. Оба парня присоединились к Марку, и их удачный тост закрепил за ними статус заядлых фанатов флетбола.

− А сейчас мы сможем обговорить и твое дельное предложение Хэд. Этим ником будем называть тебя в нашей команде. Постарайся его запомнить. Очень многие из тех, кто вольется в команду, будут знать тебя только как Хэда. И заодно определим ник для тебя. – Марк с прищуром оглядел возвышавшегося над столом приятеля Хэда. − Не возражаешь, если ты будешь Боди. А я для всех остальных буду Треком.

Парни переглянулись. Хэд кивнул головой и сказал:

− Как хочешь, кэп, то есть Трек. Если нужно так для дела…Но зачем нам менять наши имена?

− Именно так нужно. Мне об этом стало известно из блока запрещенной информации. Так когда-то, жившие в очень далекие времена люди, оказавшись в нашей ситуации обезопасивали свою деятельность. Если кто-то из них оказывался в руках врага, он ни на кого не мог указать в жизни, так как не знал настоящих имен своих товарищей.

− Дельно, − кивнул Боди. – Так и мы, сколько бы ни набра-ли игроков, никто из них не узнает наших идентификаторов. Для всех мы будем абсолютно лояльны.

Боди довольно потер руки.

− Теперь за дело. – Марк сделал паузу. – Вы знаете на юго-востоке большие отвалы пустой породы? Так вот, в них есть несколько площадок, где раньше стояло оборудование по переработке и транспортировке скарана. Эти площадки по какой-то причине не могут быть обнаружены. Они не числятся в секторах видеообзора. Мне удалось узнать, что остаточное излучение скарана глушит все пакеты импульсов. Для мегалонов это излучение уже не опасно, но жрецы и власти считают, что излучение столь велико, что эти площадки даже не пытались обследовать для регистрации в секторах видеонаблюдения. Я думаю, что боги Лакки не заинтересованы в этих брошенных землях. Вследствие этой счастливой случайности у нас есть возможность собираться и проводить, скажем, «тренировки» на одной из этих площадок.

Когда мы определим, на какой из них будут проводиться «тренировки», мы установим правила строжайшей конспирации. Никто не сможет проникнуть на эту площадку, если не будет знать ее истинного положения в полях отвалов. Ни один прибор там не работает и только знающий проводник сможет указать дорогу. Этим проводником будет один из нас, каждый раз меняясь без всякой системы, только по жребию. Так что нельзя будет заранее сказать, кто из нас в следующий раз поведет «игроков».

− Разумно, − качнул головой Хэд. – Я бы даже не смог придумать лучше. Но одно соображение скажу. Все «тренировки» нужно проводить в дни, которые не определены, как свободные. Лучше пожертвовать временем сна, чем обнаружить уязвимое место. А из нас троих у двух время сна совпадает, тогда как свободные часы нет. А потому всегда можно определить по отсутствию отпускника, кто мог в этот период быть проводником. В отличие от тех, кому из нас положено время сна, мы можем определять проводником одного из них. Ставим автоскан на «сон», оставляем его в жилблоке и вперед.

Боди ткнул приятеля в плечо:

− А ты и впрямь оправдываешь свою кликуху! Теперь мы сможем свободно распределять силы. Подбирать «игроков» будем в свободные время, а проводить «тренировки» с ними без всякого шума и возни.

Он довольно подмигнул Марку. Марк, ответив на его подмигивание легкой улыбкой, думал в это время о чем-то недоговоренном. Его чутье говорило ему о какой-то малозначимой сейчас детали, о которой не было упомянуто, но которая впоследствии может обернуться большой проблемой. Он никак не мог поймать эту ниточку ускользавшей мысли. Эти двое, что сидели сейчас перед ним, − уж очень быстро они сориентировались в обстановке и проблемах, которые предстояло решить… Что-то говорило ему о слишком быстрой их реакции. Не так соображают мегалоны… Любой из знакомых Марка, начни он излагать что-либо из малоизвестного им, засыплют вопросами «что» да «как», с трудом увязывая последовательность информации. Эти же и говорят и думают чуть ли не на опережении его мыслей…

− Вот что, парни. Распорядок наших встреч будем согласовывать по свободным часам каждого из нас. Следующее собрание намечаю в баре у Хэда. На нем мы определим задачи и сектор района, в котором каждому предстоит действовать. И постарайтесь за это время не ввязываться ни в какую заварушку. Не стоит светиться. Теперь идите. Я еще могу здесь побыть. Не стоит упускать такую возможность, не так ли?

Марк усмехнулся. Хэд и Боди кивнули головами в знак понимания и встали:

− Реальных благ тебе, Трек. Все будет …

Глядя в спины пробирающихся сквозь толпу ребят, Марк продолжал упорно думать: «Кто же вы такие, парни? Чьи шкуры на вас надеты? Что ж, попервоначалу поосторожничаем! Пустим их по пустому кругу Посмотрим, что они сварят…».

Сколько длилось забвение, Пэр не знал. Но едва он смог увидеть что-либо, Пэр почувствовал ясно ощущаемое изменение восприятия окружения, в котором находился до сих пор.

На него обрушился мощный поток структурной упорядоченности пространства. Хотя он по-прежнему мог видеть ту обстановку, что и до его кратковременного отключения, континуум, в котором он сейчас оказался, был разительно непохож на прежний. Если до этого Пэр мог пребывать только в мире чистого разума, то в тот миг, когда он вновь обрел сознание, ему показалось, что мир внезапно стал на порядок больше. И первое, что стало ему доступно, это хаос зрительного восприятия нескольких плоскостей… или вариантов, а, может, погружений в глубины каких-то иных пространственных сущностей, совмещенных в единой ипостаси.

Все, на что он глядел, сливалось в многократных интерференционных отражениях. Поначалу невозможно было локализовать что-либо из перемежающейся массы контуров и цветовых пятен. Не торопясь, сосредотачивая взгляд на определенной точке помещения, он стал анализировать увиденное. Интерьер, оборудование и самую разнообразную обстановку Пэр воспринимал без удивления. Многие предметы, поначалу казавшиеся единой вещью, ему пришлось логически разделять на самостоятельные.

Пэр не понимал, как это происходит. Те знания, которые он получил в Репетитории, могли бы прояснить, что с ним происхо-дит на самом деле. Физика и математические теории допускали существование иных измерений. Ради развития когнитивных способностей им даже как-то доводилось решать несколько задач по определению физических параметров таких миров с точки зрения восприятия интеллакта, живущего в трехмерном измерении. Но то были абстрактные умозрения. Тогда Пэр даже не задумывался о том, что такое возможно в его мире, прагматичном и жестко определенном рамками физических законов.

И вот сейчас Пэр смотрел на то, что уже хорошо знал, видя одновременно те же знакомые образы и обстановку будто сразу и изнутри, и почему-то сразу пришла на ум мысль о свершившемся наяву переселении в одно из тех воображаемых многомерных пространств…

Странное дело, его сознание не путало ни одно из пространственных видений. Они все были доступны одновременно − и в общей картине и порознь каждая. На общем фоне привычного окружения он видел то же самое как-бы изнутри, в расплывчато-фиолетовых тонах. Четкая прорисовка контуров заменялась рас-плывчатым облаком плоскостей, среди которых ясно вырисовыва-лась общая внутренняя структура предмета.

Параллельно с этим другой совокупный объем образов давал четкий анализ увиденного. В нем, как в многогранном кристалле отражалась суть направленного взгляда. Остальное виделось только как вспомогательные отражения этой сути. Аспекты такого восприятия, хотя и были совершенно непривычны, но не вызывали у Пэра особого затруднения. Он быстро сориентировался в таком калейдоскопе поступающей зрительной информации.

Но был еще один непонятный параллельный поток информации, воспринимающийся им как взгляд, принадлежащий другому человеку. И этот взгляд был настолько един по времени и совокупности со всем остальным зрительным восприятием, что Пэр не мог сначала отождествить его с реальной сущностью своего зрения. Он поначалу принял этот фантом за побочный эффект огромного потока информации. Нечто вроде эха, только зрительного. Но спустя малое время он понял, что слишком большое расхождение по времени в получаемых образах не может быть никаким артефактом.

Якобы побочный канал зрения транслировал то, что сам Пэр никак не мог бы увидеть. Наряду с обычными ракурсами, он видел все окружение так, как будто его глаза находились на проти-воположной ему стороне помещения. Предметы, своеобразную конфигурацию которые он явно видел рядом, тот, кто был его глазами, видел этот же предмет уже на расстоянии нескольких метров и с противоположной стороны. Соотнеся и проанализиро-вав еще несколько видов и ракурсов, Пэр понял, что этот параллельный оптический канал принадлежит тоже ему.

Едва подумав о желании обозреть помещение со стороны, как оно мгновенно исполнилось. Видимо, такое переключение было запрограммировано в его новых возможностях. Пэр облегченно вздохнул. Это сильно снижало нагрузку на его изможденное сознание. Ему было невмоготу от того, что в его мозгу были от-крыты еще несколько каналов, через которые непрерывно стремительно поступала непонятная информация. Пэр решил воспользоваться способностью регулировать эти потоки. Приказав отклю-чить все, за исключением внешнего оптического канала, Пэр сразу почувствовал неимоверное облегчение. Тишина тонкой звенящей ноткой сменила грохочущий водопад информации.

Пэр чуть повременил, чтобы дать себе передохнуть, но то, что он увидел прямо перед собой, привело его в состояние шока. Непроизвольный выплеск эмоции встряхнул весь его индивидуал. Пэр вообразил энергичный выдох и воображаемо тряхнул головой. Метрах в пяти, в ажурном полунаклоненном коконе стояла конструкция, напоминающая человеческий скелет.

Пэр ясно различил торс, состоящий из правильного усеченного овала объемного сосуда, расположенного на перевернутом усеченном конусе. У овала в верхней его половине имелись руки, больше похожие на манипуляторы. Но эти манипуляторы заканчивались кистью с шестью пальцами, которые были совершенно неотличимы от человеческих. Сам торс в нижней части конуса опирался на две конечности идентичных по конструкции верхним. Пэр понял, что это ноги, увидев, что они заканчиваются стопами. Он мельком заметил еще несколько выступов, сглаженных овалов и сетчатых решеток на корпусе. Но эти подробности, как и само подобие скелета, были отмечены взглядом сразу и в тот же момент были стерты. Все его внимание приковал вид верхнего завершения скелета. На торсе, в мрачном ракурсе устрашающе надменного вида возвышал-ся тот самый череп, который был изготовлен на глазах Пэра.

Из светящихся фиолетово-синим пламенем овалов на него смотрел тот, в чьем черепе был заключен мозг Пэра. С содрогани-ем он понял это в тот же миг, когда от ужаса и отвращения инстинктивно закрыл глаза. Не открывая глаз, Пэр с безнадежной тоской страстно захотел, чтобы это все оказалось плодом его измученного воображения. Невероятным мысленным усилием Пэр собрал ментальную энергию и единым порывом воли покинул эту беспощадно жестокую реальность, уйдя в мир воспоминаний…

Проводы старшей матери Миссы были торжественными и многолюдными. Жрецы, отправлявшие ритуал, в этот раз были особо почтительны. Все знали, что избрание богами Лакки старшей матери Адель стало для Аврелиона высшим проявлением их благоволения. Но отчего-то, несмотря на обставленное празднично-ритуальными атрибутами шествие к Храму Творения, в воздухе была разлита невидимая аура печали. Может быть, все интеллакты, так или иначе обязанные старшей матери Адель воспитанием их жен, матерей и сестер за последние несколько сроков эувенизации, не желали ее скорого ухода. Никто не смел об этом говорить вслух, и даже, идя в процессии, обменивались мнением на этот счет лишь в радостно-благожелательном тоне о мудром провидении богов Лакки.

Пэр и Мисса шли рядом с небольшой платформой − «Дланью богов Лакки», парившей над землей на расстоянии в полметра. На ней располагалась прозрачная чаша в виде длинного овального кокона. Ее верх был наполовину открыт и крышка, удерживаемая двумя упорами, ослепительно сверкала на солнце множеством расположенных по борту четырехугольных граней. Рядом с чашей по обе стороны ее удлиненных концов стояли предикты. Облаченные в балахоны из блестящей ткани темно-серого цвета, они неподвижно замерли, будто более были принадлежностью ритуальных предметов, чем живыми людьми. Их лица скрывали глубоко надвинутые капюшоны.

Пэр смотрел на Миссу. Ее лицо было белее скаранового кристалла. Она казалась ему храмовой статуей, а не живой девушкой. Утром, перед началом процедуры подготовки Исхода старшей матери, Мисса старалась держаться принятых норм поведения. Но потом, когда они на минуту остались одни в комнате, Мисса подняла лицо на Пэра. Ее глаза, отразившие скрытую до этого времени боль и тоску, наполнились слезами. Мисса уткнулась лицом в грудь Пэра, и беззвучные рыдания сотрясли ее тонкую фигурку.

Пэр стоял молча, приобняв Миссу за плечи. Он знал, как Мисса любила свою старшую мать. В те дни, когда Пэра приглашали к ней в дом, он всегда испытывал почтительную робость перед строгой величественностью облика Адель. И, тем не менее, он знал, что ее доброта и любовь, скрывавшееся под строгой внешней маской, были таковыми без меры и границ. Адель понимала каждое движение души своих подопечных и всегда знала, что сказать им в горькие или трудные моменты жизни…

Размеренный ход процессии, мерно-торжественный голос, возглашающий Моления о восхвалении мудрости и высшей справедливости богов Лакки, раздающийся в головах людей, погружал всех в состояние умиленного экстаза. Поднятые вверх одухотворенные лица, светящиеся взгляды были полны неподдельного проявления чувств. Пэр искоса наблюдал за идущими рядом людьми, и почему-то у него возникло чувство неприятия всего того, что он видел. Этот голос, звучавший ровным рокотом, не мешал Пэру предаваться своим мыслям. Он думал о том, почему так случается, что те, кто дорог и полон сил, еще нужен многим интеллактам, по воле богов Лакки должен без раздумий и просьб остаться с родными хоть еще немного, уходить в неизвестность навсегда.

Главный Жрец был предельно лаконичен и сух: «Ты, юноша, просишь меня о великом деянии. Многие об этом просили, но так определено изначально богами Лакки, так тому и быть впредь». Пэр никому не говорил о своей встрече с Главным Жрецом. Это было его личным велением души и сердца. Он не мог дольше переносить состояние Миссы. Ее погруженность в себя, отрешенность от всего, что еще недавно приводило ее в восторг, вызывали у него чувство беспомощности и сострадания к ней.

За то время, что было отпущено для приведения всех дел старшей матери Адель в Аврелионе, Мисса замкнулась в себе и ее отношения с Пэром стали казаться ему какой-то сухой оболочкой, в которой гремят сухие, прошлогодние семена. Он безуспешно пытался пробиться к душе Миссы. Не то, чтобы он не понимал ее состояния, но тот замкнутый наглухо мирок мог навсегда замкнуть ее душу. Она даже отказывалась встречаться с Адель.

Отчаявшись, Пэр в какой-то момент решился на невообразимый поступок. Никогда до этого он не пользовался своим сверхъестественным даром. В силу своей душевной деликатности Пэр инстинктивно чувствовал недопустимость такого вмешательства в разум кого-бы то ни было. Но сейчас, не в силах вырвать подругу из бездны отчаяния, он решился стать ее, пусть и нежеланным, избавителем от невыносимой муки страданий. Выбрав время, когда Мисса была одна, он незаметно для нее притаился поблизости. Погрузившись в ментальный канал, Пэр соприкоснулся с разумом Миссы.

То, что случилось потом, он сразу не смог осознать. На него обрушилось яростное пламя ненависти, горя и бессилия. Эти волны стремительно, без малейшего сбавления своего напора, бились в его мозгу тяжелыми обжигающими душу валами! Жар, пламень, огненные всплески и стон… непрерывный стон душевной ауры! В первый момент Пэр от неожиданности отпрянул в чистое пространство своей ауры. Но придя в себя, он немедленно погрузился назад, в израненное душевной мукой ментальное пространство Миссы. Осторожно, едва осязаемой паутинкой мысленного посыла, Пэр коснулся воспалённой чувственной сферы души Миссы: «Тише… тише… Ты не одна… Ты поймешь и успокоишься…Я здесь… рядом… Прошу, не держи горе в себе… Тише… Приходи ко мне… приходи… приходи… Я пойму и буду всегда рядом…». Пэр повторял слова как заклинание. Он не выбирал их. Он возникали как огненные письмена и во тьме едва мерцавшей ауры Миссы горели яркими росчерками букв. Вскоре Мисса подняла голову. Не открывая глаз, она что-то исступленно шептала. Звука ее голоса Пэр не слышал, но мысль Миссы была для него такой же яркой, как и его посыл ментальной энергии: «Я не хочу вас слышать, боги Лакки! Вы жестоки и несправедливы! Вы губители… бессердечные и злые! Мне не нужна ваша притворная жалость! Верните мне Адель! Тогда я поверю, что вы милостивы и благодетельны! Оставьте меня… уйдите...».

Пэр испугался своего поступка. Он не ожидал, что Мисса сочтет его слова за откровения богов Лакки. На минуту его охватило замешательство. Желание помочь обернулось еще худшими последствиями. Он не мог тайно раскрыться перед Миссой, привести в свое оправдание какие-то слова. Едва она узнает, что он сделал, она расстанется с ним в тот же миг навсегда.

Что нужно было сделать еще, Пэр не мог сообразить. Но что-то надо было сделать. И он сделал первое, что пришло на ум. Осторожно отступив из своего укрытия, Пэр обошел его и пока-зался Миссе с другого края:

− Мисса, привет. Я едва тебя нашел. Ты отлично спряталась. Можно, я посижу рядом?

Мисса не ответив, едва кивнула головой. Пэр подошел и, усевшись на свободный край скамейки, сказал:

− Ты, наверное, давно сидишь здесь? Может, ты проголодалась. А то пошли в гасторий − пора принимать пищу. Я уже голоден, как лесной кот.

Мисса, не ответив, только покачала головой. Пэр не знал, что же ему предпринять. Но тут же, по какому-то наитию, произнес слова, будто они были неким паролем и Пэр знал их магическую силу. Он вдруг понял, что Миссу нужно вырвать из ее самоуничтожительного плена. А потому слова, которые он сказал, даже не обдумав последствий, произвели на нее немедленное воздействие. Она медленно подняла голову и, широко открыв глаза, спросила:

− Что? Что ты сказал?

− Сказал? Я сказал, «что ты не одна… Ты поймешь и успокоишься…Я ведь рядом. И прошу, не держи горе в себе… Я пойму и буду всегда рядом…». Что-то не так?

− Нет… так… − Мисса сдвинула брови и с минуту что-то осмысляла. Потом она встала.

− Хорошо, пойдем в гасторий…

Несколько минуть они шли молча. Пэр не решался прервать ее молчание, но что-то подсказывало ему, что Мисса сама задаст вопрос. Она вдруг остановилась и взяла Пэра за руку:

− Пэр, скажи, ты эти слова… Ты откуда их взял?

− Как взял? – непонимающе улыбнулся Пэр. – Я их сказал и все. А что, нужно было что-то сказать другое?

− Нет, я не о том хотела тебя спросить. Понимаешь, Пэр, за минуту до твоего появления я уже слышала эти слова. Они звучали у меня в голове, как будто их сказали мне боги Лакки. Понимаешь, слово в слово. Ты можешь объяснить это?

− Ну, − замялся Пэр, − в теории психологических феноменов такое встречается сплошь и рядом. Помнишь, мы это изучали несколько семестров назад. Наверно, так получилось и в этот раз. Обыкновенное «дежа вю».

− Нет, − задумчиво покачала головой Мисса. – Это было что-то другое. Я не понимаю, как ты смог услышать эти слова, но то, что ты их сказал мне почти слово в слово – это неспроста. Что-то тут не так…

Пэр ликовал. Он, сам того не зная, поддавшись инстинктивному желанию, попал в точку. Мисса восприняла этот случай, как проблему, в которой ей необходимо было разобраться. В гастории она, хотя и ела нехотя, но общалась с Пэром охотно. Отвечала, сама спрашивала, рассматривала соседей и даже перекидывалась с некоторыми репликами, но в какой-то момент Пэр, поймав ее взгляд на себе, вдруг почувствовал, что его эксперимент стал для нее почти что решеной задачей. В ее взгляде он ясно увидел, что Мисса связывает услышанные по наитию слова с ним самим. Будто он знает, откуда они взялись в ее мыслях, но почему-то не говорит ей этого…

Глава 6

«Комон один… комон один… отойди влево…», «…осталось два импульсника… потери больше трети… не могу сказать точно…», «парни, бей… радиант два, девиация ноль-семь… залп…», «оптику протри, дубина… точн…», «три контейнера в труху… Привет богам Лакки…», − врывался в командный бункер поток информации приказов и команд, лишенных всякой интонационной окраски голосов командиров, несмотря на бушующий вокруг них смертоносный шквал деструктивной энергии.

Барнсуотт, слушая обрывки фраз гибнущих солдат, не чувствовал что-либо похожее на сострадание. Этот побочный мыслеобертон не был предусмотрен его конфигурацией психосоматики. Но все же что-то похожее на сожаление от бесполезной траты так необходимого сейчас ресурса живой силы он ощущал. Шеф-генерал не подозревал о таком свойстве своей базы реплицированных данных. Такое состояние лишало его привычного равновесия, в котором он мог полностью анализировать ситуацию, ежеминутно меняющуюся в столь скоротечном бою. Эти неконтролируемые флуктуации интеллекта не давали Барнсуотту полностью сосредоточиться. «Кончиться заварушка, срочно надо пройти отладку блока ассоциаций нейросистемы, избавиться от паразитных наводок», − мелькнуло в голове шеф-генерала.

На сферах видеопластов вся картина боя была как на ладони. Орбитальные трансляторы еще умудрялись как-то работать, хотя охота на них была самой приоритетной задачей противника. «Хорошо еще, что ученые парни отлично упрятали их в подпространство нуль-вакуума. Без них, как без оптики!..», − на хорошем уровне стабильности подумал шеф-генерал.

Барнсуотт обошел кругом сферу видеопласта с панорамой четвертого редута. Картина была малоутешительна. Зияющие провалы во многих местах красноречиво говорили о неотвратимо-скорой потере этого укрепрайона. Было отчетливо видны вспухающие полупрозрачными сферами разрывы импульсных ударов по его стенам. Кое-где им отвечали длинными сериями залпов из тактических вакуумных установок засевшие за крепкими скарановыми монолитами оставшиеся защитники четвертого редута.

«Еще три часа продержатся… Если так, то задача будет выполнена», − прикидывал в уме шеф-генерал. – «Этого времени будет достаточно. Как раз в этот промежуток прибудет пятая регулярная дивизия из нового набора, и с китайско-азиатской группировкой после запланированной операции в этом регионе будет покончено… Четвертый редут, конечно, не устоит… Пусть узкоглазые подрастратят свой ресурс, а там я ударю. Только бы на подходе дивизию не смогли обнаружить…».

Барнсуотт взял лежащий на столе гладкий, длиной сантиметров пятнадцать и в диаметре не больше сантиметра цилиндр черного цвета. Подойдя к видеопласту, он ввел цилиндр в одно из отверстий платформы. Тотчас в объеме видеопласта возникло внутреннее помещение редута:

− Штурмкапитан Шолье, доложите обстановку.

Одна из безликих фигур в тяжелом десантном обмундировании развернулась. Барнсуотт увидел сквозь стекло шлема тускло блеснувшую фиолетово-синими искрами оптику штурмкапитана Шолье:

− Пока держимся, милинер шеф-генерал. Потери в пределах расчетов. Есть проблемы с обоймами зарядов к импульсникам.

− Приказываю, все имеющиеся в наличии ресурсы силового поражения привести в действие в течение ближайшего часа. По окончании удара редут оставить. Наличному составу незамедлительно перебазироваться в сектор обороны Главного Кольца.

− Будет исполнено, милинер главнокомандующий!

Штурмкапитан козырнул и усиленным на два тона речевым синтезатором, прогремел:

− Парни, приготовиться к маневру! Второму взводу обеспечить…

Облачный объем видеопласта потускнел, наливаясь жемчужно серым цветом. Барнсуотт повернулся к стоявшему за пультом портала дальней связи оператору:

− Открыть канал личной спецсвязи. − Подождав, когда оператор проделает необходимую процедуру подключения космического транслятора, задействованного для нужд передачи секретной информации, продолжил. – Код…

Шеф-генерал продиктовал набор из десятка абстрактных символов. Подойдя к оператору, привычным жестом надавил на его спине помеченную оранжевым кругом область на куртке. Оператор тотчас же сделал два шага назад и замер. Барнсуотт встал за пульт и негромко сказал:

− Реальных благ тебе, милинер Мэрриот. Я хотел бы уточнить время прибытия трансферов. У меня все готово. Не хотелось бы упустить такой шанс.

Старший командор Мэрриот не замедлил с ответом:

− Приветствую тебя, милинер Барнсуотт. По расчетам на орбите буду через двадцать три минуты, сорок секунд эксмаркерного времени. Можешь ставить защиту. Мне попадать под энергетические импульсы вакуумников не хочется. Хотя новый курс эувенизации не помешал бы. Одно плохо, − все придется вспоминать заново. А шанс, как ты заметил, упускать нельзя.

− Прекрасно, − бесцветно откликнулся Барнсуотт. – О защите не беспокойся. Мои парни, кстати, твой недавний знакомый, лайнмайор Оррас лично займется переброской дивизии. От тебя требуется только обеспечить маневр на вспомогательную орбиту. Я задействовал планеры. Их практически невозможно засечь. Наши узкоглазые друзья могут отдыхать.

− Ясно. У нас, как я понял, будет пара часов на личную встречу. Мне не хотелось бы рисковать и для разговора на интересующую нас тему никаких средств связи задействовать не буду. Очень, знаешь, хотелось бы попрактиковать свой «речевик». А то мне кажется, за время мотания по трассам, лексикон мой подиспарился.

− Ну-ну, так уж и оскудел! Что ж, рад буду убедиться в обратном. В последнее время приятными беседами и меня не больно баловали. Все, конец связи.

Барнсуотт провел пальцем по полоске сенсорного ввода, давая отбой закодированным в палец кодом доступа. Не глядя, он ткнул в спину стоящего рядом оператора и тот немедленно сделал два шага вперед на освободившееся место у пульта терминала дальней космической связи.

В нескольких сотнях миллионов километров от Марса, в это же самое время на столе Верховного правителя Магденборга работал видеопласт. В объемном пространстве его сферы за ходом вялотекущего боя, сидевшие за столом, помимо самого милинера Магденборга, наблюдали еще двое: Глава следственного комитета Консорциума, милинер Дитерсон и член Совета Правителей Консорциума, милинер Традецки. Панорама сражения была видна как на ладони. Некоторые срывы изображения давали повод думать, что особо сильный залп импульсных установок создавал помехи, и это наводило на размышления.

− Что думаете по поводу перспектив Бериона-два? И, в частности, его командующего, шеф-генерала Барнсуотта?

− Все события, я бы сказал, говорят о том, что шеф-генерал не очень усердствует во вверенном ему деле. Подозрительно легко командование Китайскоазиатского Консорциума блокирует любую его инициативу. Я склонен думать, что если это не утечка секретной информации… то, вполне возможно, просчеты самого Барнсуотта. Причем, явно намеренные.

Милинер Традецки посмотрел на Дитерсона и слегка кив-нул:

− Вынужден с вами согласится, милинер Дитерсон. Анализ положения в этом секторе, куда входит и Берион-два, говорит о том, что его командование не способно к каким-либо конструктивным действиям. Это заставляет нас принять адекватные меры. Потеря рудника стала для нас весьма чувствительным ударом. Но если придется оставить и Берион-два, то это явится для Западноевропейского Консорциума серьезным фактором ослабления нашего влияния на мировой арене.

Милинер Традецки замолчал. Верховный правитель Магденборг, чуть склонив голову, притушил фиолетово-синий отблеск своей оптики. После некоторого размышления он вернулся к состоянию активности:

− Дело обстоит так, что Берион-два мы уже потеряли. Чья это вина − не суть важно. Мы стоим на пороге каких-то неконтролируемых событий. Потеря рудника и части укрепрайона Берион-два только звенья в этой цепи. Я пока никак не могу понять причинную связь между действиями командующего Берионом-два шеф-генералом Барнсуоттом, деструктивными действиями определенных фракции Пентадиона в Совете Консорциума, участившимися социальными флуктуациями во многих поселениях Кон-сорциума и некоторыми Корпорациями, предъявляющие нам неприемлемые условия в пересмотре контрактов на услуги. Эта, казалось бы, разрозненная цепь событий, мне кажется, имеет под собой единую подоплеку. И эта цепь приводит к гораздо худшему сценарию событий, чем ослабление влияния среди других Консорциумов. Нам грозит распад.

За столом повисла пауза. Молчание прервал милинер Дитерсон:

− Вы хотите сказать, что возможен такой вариант, как в свое время поглощение нашим Консорциумом Североскандинавского Консорциума?

− Нет, милинер Дитерсон. Все будет проще и страшнее. Нас просто порвут на части, а не внедрят без изменения полностью всю структуру, как это было сделано с Североскандинавским Консорциумом.

− Да, но в этом случае случится еще более масштабный катаклизм, но уже на Земле, чего не случалось более двух сотен лет! – поднял тон до восклицания милинер Дитерсон. – Наши вооруженные силы способны противостоять любым активным действиям со стороны.

− Хотелось бы думать, что вам, милинер Дитерсон, известно то, что от меня ускользнуло в плане состояния наших вооруженных сил. Да, вы правы, военных конфликтов на планете не случалось две сотни лет. И это только потому, что нашлись другие эквиваленты планетарным территориям, где стало возможным более эффективно добиваться необходимых преференций. Луна и Марс более чем устроили всех. В давние века войны велись за захват земельных площадей только потому, что они были единственными источниками ресурсов. Любые политические мотивы, под предлогом которых начинались конфликты, сводились, именно к этой первопричине. Хотя в дальнейшем, особенно с конца двадцатого века, когда стал невозможным прямой захват чужих территорий, все военные вмешательства свелись к предтече нынешних любых обострений между Консорциумами, то есть, к разделу сфер политического влияния. А потому, в связи с этим, я должен сказать следующее. Мы не сможем удержать свою сферу влияния в этом секторе Марса. И если дело дойдет до исключительных мер здесь, на Земле, то дело будет проиграно. Всех резервов доноров-мегалонов, которые мы можем задействовать, хватит на три-четыре месяца активной обороны. Мы их практически исчерпали на Берионе-два, ведя войну на истощение с противником, имеющим неограниченные возможности в донорском материале.

Верховный Правитель умолк. Ни Дитерсон, ни Традецки не прерывали его молчания. Перспектива столь катастрофического состояния дел Консорциума стала для них полной неожиданностью. Милинер Дитерсон вдруг поднял голову и на уровне возбужденного состояния воскликнул:

− Милинер Магденборг, вполне возможно, что у нас есть еще некоторые резервы! Если доработать и ускорить процесс обучения, то, может, стоит использовать некоторое количество биомассы, взяв ее, положим с подземных коллекторов или из Ресурса обработки скарановой руды?

Милинер Традецки, до этого пребывавший в глубоком самоуглублении, вернувшись в активное состояние, не без иронии спросил:

− Вам точно хотелось бы разбавить нашу армию этими полуживотными?

− Не вижу никаких особых препятствий для осуществления такого варианта. Нужно лишь провести более тщательную селекцию, чем при отборе самцов для воспроизводства. Среди них наблюдается большой процент весьма развитых экземпляров.

Магденборг покачал головой:

− В нынешней ситуации у нас нет необходимых производственных ресурсов для проведения столь затратных по времени и объему работ. Мы сейчас будем изыскивать, прежде всего, необходимый материал на уже имеющейся интеллектуальной базе, то есть увеличивать отбор для сил обороны среди всех доноров-мегалонов и использовать остаточный ресурс доноров-интеллактов. Последние будут тщательно отсепарированы и тех интеллактов, коэффициент которых не превысит установленных норм для донорства, направлять в Медцентры на переработку.

− Милинер Магденборг, мне кажется, что тем самым, мы рискуем остаться без дублирующего резерва. Это может обернуться для нас некоторой девальвацией повторных эувенизаций. Не знаю, как это воспримет Совет, но будет организовано мощное противодействие таким акциям. – Традецки чуть приподнял подбородок и сложил руки на груди. – Это надо учесть. И еще. Урезание резерва доноровинтеллактов может сказаться в самом ближайшем будущем на рекуперативных свойствах мозга. Близко-кровное смешение уже когда-то в прошлом дало сильнейший негативный эффект.

− Я учел все обстоятельства, − сбавив тон синтезатора до глухого, проронил Верховный Правитель. − Сейчас главное − не дать возможности латентным явлениям, о которых я сказал выше, набрать ход. Мера крайняя, но единственная. И наша задача на сегодняшний момент времени − отстоять и укрепить нашу плат-форму. Я пригласил вас сюда, милинеры, с тем, чтобы вот сейчас, здесь подтвердить вашу готовность выбранному пути. У нас состоялось до этого несколько бесед по этому вопросу и сейчас, милинеры, я хочу узнать ваше решение.

Магденборг протянул вперед руку и положил ее ладонью на матово-серый треугольник, чуть возвышавшийся перед ним на крышке стола. Милинер Дитерсон, не отстав ни на мгновение, сделал то же движение, и его ладонь легла на такой же сектор близь него. Милинер Традецки, чуть помедлив, произнеся тоном, близким к шутливо-ироничному: − Да помогут нам боги Лакки! – опустил ладонь на свой сектор.

Магденборг и Дитерсон рассмеялись.

− Да, действительно, только боги Лакки нам сейчас могут оказать реальную помощь, − сведя смех к спокойно-разговорному тону, обронил Верховный Правитель. Он обвёл взглядом сидевших перед ним милинеров и добавил: − Ну что ж, милинеры боги Лакки! Союз состоялся и обмен совершен. Вы получили всю доступную мне информацию по проблеме. Мы будем претворять нашу священную правую идею вопреки заведомым потерям. Так или иначе, для нас нет выхода. Вы прекрасно это понимаете. На этом, милинеры, мы можем закончить наше, я думаю, историческое совещание.

Увлеченные беседой, милинеры не видели, что панорама, отраженная в объеме видеопласта приобрела другой, зловещий характер. Одна за другой стали трансформироваться стены редута. Их форма искажалась с каждым утекающим в вечность мгновением. Были отчетливо видны фигурки десантников, покидающих в полном боевом порядке стены укрепления. Их исход из редута был предопределен, так как поднимающиеся ввысь торцевые, мощные квадраты приземистых башен уже не составляли одно целое с откосами стен. Все оплывало на глазах.

Платформа с остатками десантных рот, на которую они успели разместиться, еще не набрала высоту, а уже стремительно разгоравшееся алое зарево охватило стойко сопротивлявшийся разрушению скарановый массив бывший когда-то четвертым редутом. Он и оставался бы таким еще долгое время, но приказ шеф-генерала Барнсуотта сделал свое дело. Штурмкапитан Шолье, последний из оставшихся в строю штурмкапитанов, исполняя приказ, снял все защитные поля. Тот самый материал, который мог выдержать невероятные температуры и давления, без этого дополнительного силового ресурса не смог противостоять самому страшному оружию этого времени – энергии нуль-вакуума, той самой энергии, которая в древности называлась «темной энергией».

Моление подходило к концу. Нестройные ряды мегалонов, стоящие на коленях, были привычны для глаз и хода ритуала. Но сегодня Берне, уже в который раз проводивший Моление вместо Главного Жреца, наметанным взглядом выделил среди разбившихся на группки мегалонов, одну. Троица, составлявшая ее, в отличие от других, не была погружена до конца в исполнение таинства Сопричастия Духу и Слову богов Лакки.

Сосредоточенное выражение их лиц соответствовало тому состоянию самопогружения, которое больше подходило для чего угодно, но только не этой стадии Моления. Все мегалоны, подняв вверх лица с закрытыми глазами, нестройно повторяли слова Священного Закона. Но эти, в противоположность единому порыву религиозной догмы, оставались в том же состоянии сосредоточенного внимания. У Берне сложилось впечатление, что эти мегалоны присутствуют на Молении с какой-то определенной целью. Про-должая следить за ними, старший предикт вдруг заметил, что все они исподволь, внимательно наблюдают за присутствующими в Храме Творения мегалонами.

Столь неадекватное поведение доноров, самой природой предназначенных для поклонения высочайшим посланиям духовной веры, было из ряда вон выходящим. Берне, по окончании службы, первым делом получил информацию с блока видеосле-жения о личности каждого из этой троицы. Просмотрев ее, он задумался. Ничего экстраординарного о каждом из этих мегалонов в их досье не было. Старший предикт еще раз внимательно проанализировал скупые строчки и к своему удивлению заметил, что все они начинаются лишь с определенного возраста жизни каждого из мегалонов.

В каждом из просмотренных блоке личных данных не было одной существенно детали – даты рождения, условий рождения и пары воспроизводителей. Берне машинально отметил, что такое может быть только при сбое информационного блока статистики базы данных в Медцентре. Но за время его допуска как старшего предикта к таким разделам информации, ничего подобного он не замечал. Или не обращал внимания, так как с его службой в Храме Творения эта информация не была связана.

Но теперь, такое совпадение в биографиях сразу трех мегалонов, случайно выбранных из толпы остальных, для Берне не было таким уж случайным. Почему-то это обстоятельство, такой непонятный факт чрезвычайно заинтересовал его. Берне решил еще раз войти в Главную информационную базу Объединённого хранилища статистики Медцентра.

Загруженность делами, как старшего предикта по Храму Творения, не позволили ему тотчас же выполнить намеченное посещение хранилища. И только поздним вечером, когда по Храму засновали безмолвные служки технического осмотра ритуальных панелей, уборки помещений и отключения систем подачи контактных сенсоров, Берне смог пройти в помещение службы информации. Нужный поток он нашел сразу. Все, что было там, относилось к реестру для служебного пользования. Но даже в нем старший предикт увидел привычные строчки стандартного формуляра; родился, место и год рождения, пара воспроизводителей, антропометрические данные и сроки прохождения эувенизации. Ничего лишнего. Еще и еще раз просматривая на видеопласте выданную из базы данных скупую информацию, по истечении часа безуспешных попыток найти что-либо похожее на биографию тех мегалонов, Берне не смог. Собравшись уходить, он поставил видеопласт на отключение и встал. И тут что-то, краем глаза увиденное там, на видеопласте в момент отключения, остановило Берне. Череда исчезающих формуляров светилась попеременно то голубыми, то бледно-розовыми оттенками.

Берне бросился к видеопласту и застал последние мерцания оставшихся листков. Старший предикт отмахнул ладонью назад стремительно проносящийся поток информации и в трехмерной глубине видеопласта, на фоне застывших формулярных листков, четко проступили ряды кодов доступа к каждому из них. Одни коды светились розово-красным цветом, другие едва синели, но все равно, разобрать их не составляло труда.

Берне от волнения стал промахиваться мимо цифр на выбранном листке, активируя каждый знак своим личным опознавателем, внедренным в костную ткань указательного пальца руки. И едва он закончил, как формуляр развернулся и Берне увидел массив текстовых закладок, составляющий полнообъемное досье. Он лихорадочно стал перелистывать страницу за страницей, заполненные специнформацией, формулами и данными физиологических параметров донора. Только в конце более полутора их десятка, Берне нашел то, что инстинктивно ожидал увидеть. Те самые данные о происхождении донора и его истинной физиологической принадлежности.

«Так вот кто они такие, «последыши!», − первой мелькнула мысль, какой-бы невероятной она ни показалась. – «Значит, это реальный факт…». Берне припомнил немногочисленные слухи, тайно проскальзывающие среди населения Аврелиона. И интеллакты и мегалоны упорно придерживались этих слухов. Но на деле старший предикт никогда не слышал чего-либо подобного ни от одного из предстоящих на Откровениях, как бы ни суровой была кара за сокрытие любых тайных, либо крамольных сведений, касающихся всего и всех.

Он знал, что сведения, полученные на Откровениях, служат лишь предварительной информацией, используемой потом в Медцентрах на регулярных полугодовых процедурах эувенизации. Этого требовала процедура отчетов о проведении Откровения. Берне догадывался, что эти отчеты служат лишь проверкой самих предиктов, проводящих Откровения. Вся информация о них и без того дублируется по спецканалу связи с богами Лакки. В каком-бы месте Храма Творения ни совершалось таинство Откровения, оно было тотчас известно Высшей Божественной Силе. Берне понял это из двух-трех фактов, сопоставив разговоры с некоторыми предиктами, проводившими Откровения и невольно исказившими в своих отчетах фактические сведения. Уже на следующих Молениях эти предикты отсутствовали. Старший предикт в дальнейшем никогда их больше не видел.

Неукоснительное соблюдение суровых законов процедур и ритуалов Кодекса Священного Слова воспринимались всеми служителями богов Лакки как первейшую обязанность своего предназначения. Старший предикт сейчас был в смятении. Он понимал, что обладание такими сведениями станет для него последней ступенью над пропастью. Он припомнил слова Главного Жреца о его готовности к Истинному Знанию. Значит, его святейшество предполагал, что он, Берне, не страшиться гнева богов Лакки. Это предполагаемое мнение Главного Жреца придало уверенности Берне в своих намерениях. Он должен выяснить все до конца. И первым его шагом станет разговор с этими мегалонами. Одного из них зовут Марк. Он показался старшему предикту вожаком среди них. И потому с него следует начать. Старший предикт нашел в индексе опознавательный код мегалона Марка и открыл его досье. В нем Берне прочел то, что стало для него первейшим и самым главным поводом встрется с этим человеком. Он был «последы-шем». А сведения о его паре воспроизводителей, открой Берне эту тайну, станет для Марка событием всей его жизни.

«Можете подключать сразу оба экспликатора... Обратите внимание на процесс компиляции в поверхностную ткань второго сектора обеих средних долей... Милинер Магденборг пожелал оставить предыдущую информацию до окончательной эувенизации…», «…считывание закончено. Запуск определения количества парных ячеек…», «Процесс прерван, процесс прерван, процесс прер…». «…причина неясна. – доложил чей-то голос. − Возможно, в этих областях есть дополнительные, каким-то образом не просканированные объемы первичной ткани…». «Вы правы, милинер Берг… мы отодвинем эти сектора и через внешний контактный узел повторим сканирование ячеек…». «Поторопитесь, милинер Костакис. Завтра эувенизация…».

Несколько голосов влились в сознание Пэра тихим подсо-знательным мотивом. Пэр попытался освободиться от звуковых фантомов, но они настойчиво, всё усиливаясь, продолжали вести непонятную для него дискуссию. Пэр понял, что эти голоса и их дискуссия имеют к нему непосредственное отношение.

Проанализировав информацию, он понял, что та часть его мозга, которая отвечает за идентификацию личности, каким-то образом не была опознана приборами этих существ. И что этот скрытый идентификационный маркер не дает им провести нужные процедуры, блокируя весь процесс биоформатирования мозговой ткани, который пока никак не отражался на осознании им своего «Я».

Пэр ясно воспроизводил в памяти все свои прошедшие от-резки жизни. Ничто, несмотря на явно проделываемые с его мозгом неизвестные процедуры, не говорило ему об изменении его личной информации. Вполне возможно, что ее изменение и не входило в планы существ, так явно обеспокоенных возникшими проблемами. Но Пэр понимал, что это его предположение просто утешительный самообман, и что так долго продолжаться не может. Его мозг не бесконечный Лес, в котором можно плутать годами, но так и не найти путь на другую его сторону. Его ментальное убежище, в конце концов, обнаружат. Скорее всего, это произойдет случайно, ведь до сих пор его сознание не претерпело никаких изменений, что говорило о недоступности ментальной области мозга для их приборов Что-то необходимо предпринять.

До сих пор Пэр удерживал себя на краю пропасти панического ужаса только силой воли. Он старался не думать, как ему выбраться из этой ловушки. Дай он себе хоть малейшую слабину − и ему уже не справиться с ураганом неуправляемых эмоций. Но и сложившееся положение, само по себе уже стало безвыходным. Эти существа подбирались все ближе к его единственному и последнему шансу на избавление. Уходить в ментальность, как он это делал прежде, ему не удастся. Как бы глубоко ни был спрятан этот участок мозга, он, как и вся остальная его ткань, все равно остаются в пределах прямого контакта их приборов. И если эти существа не смогут удалить препятствие в решении возникшей проблемы, они просто редуцируют неуправляемую область мозга. Но самое страшное то, что Пэр даже не узнает об этом. Он просто исчезнет вместе с ментальным пространством, которое занимает эту часть коры мозговой ткани.

Пэр решил больше не скрываться от действительности, какой бы жуткой и непостижимой она ни казалась. Осторожно сбавляя уровень энергии ментального поля, Пэр одновременно включил канал внешнего оптического наблюдения. Он понимал, что видеоинформация для него сейчас принесет гораздо больше пользы, чем прослушивание непонятных разговоров.

Едва первые фотоны света проникли в его мозг, Пэр увидел нечто противоположное ожидаемым картинкам. Чудовище, воплощенное в скарановом скелете, по-прежнему находилось в коконе. Но все, что было похоже на предыдущий зрительный ряд, исчезло в мешанине нависших над скелетом разнообразнейших манипуляторов, кабелей и свитых в жгуты, трубчатых тяжей. По ним с разной интенсивностью пульсировала жидкость красного, синего и желтого цветов. Во всем этом хаосе техногенной оболочки, опутывающей скелет, было нечто завораживающе-гипнотическое. Но Пэр не стал задерживать взгляд на нем. Он почти сразу же увидел сбоку кокона сидящих за развернутой плоскостью видеопласта трех существ.

Они наблюдали за быстро сменяющимися разноцветными образами в трехмерном объеме. Все их общение сводилось к движениям голов по отношению друг к другу и манипуляциям кончиками пальцев на поверхности видеопласта. Ни малейших звуков речи не доносилось до Пэра. Он быстро подключил аудиоканал, но это не прибавило ему ровным счетом ничего. Существа по-прежнему оставались немы. Пэр спохватился и расширил диапазон звуковых частот по обе стороны слухового восприятия человека. Ворвавшиеся взвизги ультразвуков и мощная инфразвуковая волна заставили его поспешно вернуться к нормальному уровню.

Пэр понимал, что существа продолжают беседу, но как они это делали, оставалось загадкой. Он видел, что нормального человеческого рта и губ, какие должны быть у всех интеллактов, у них нет. Затянутая полупрозрачной пленкой решетка на месте ротового отверстия, не могла издавать звуков.

«Как же они общаются? Ведь я же слышал их разговоры! Что нужно предпринять?». Без тех скудных обрывков получаемой информации, которую он понимал из разговоров своих властителей, Пэр не мыслил дальнейшую стратегию поведения. То, что он видел, не говорило ему ровным счетом ничего. Все происходившее перед его глазами, было из области невероятных ассоциаций. Он поначалу думал, что эти существа есть зримые воплощения богов Лакки. И если они что-то делают с ним, то это лишь на благо ему. Эти мысли почти сразу же сменились более реальными. Пэр понял, что эти существа не могут быть богами Лакки. Слишком много в своей деятельности они использовали разных технических приборов и вспомогательных средств. И разговоры, которые он слышал, полностью касались хоть и непонятных ему, но совершенно определенно материальных процессов.

Из Молений, изучения Кодекса Священного Закона и предстояний на Откровениях у предиктов в Храме Творения, как и все интеллакты, с самого рождения Пэр знал о бестелесном воплощении богов Лакки. Они не нуждались ни в чем, без чего не мог жить любой интеллакт. Им не нужна была пища и вода, они не нуждались ни в одежде, ни в жилищах, так как жилищем богам Лакки служил весь необъятный Мир, простирающийся от края Леса и до высот небесных.

Но то, что происходило здесь, совсем не соответствовало всем прежним понятиям. Значит, этот мир не относится к божественному обиталищу. Эти существа могут быть лишь слугами богов Лакки, но не ими самими. И раз это так, то и предпринимать по отношению к ним можно любые действия и средства, которые только возможны в его ситуации. Пэр снова подумал о необходимости слышать их разговоры, и едва он это пожелал, как в его сознании возникли фразы, звучавшие знакомыми тембрами голосов.

«Фоновые флуктуации проявляются на сильном уровне… Впечатление такое, как если бы в первичной ткани протекал процесс интенсивного обмена информацией… Причем эти флуктуа-ции очень часто исчезают бесследно, как будто их кто-то отключа-ет. Например, сейчас они проявились всего лишь несколько декад назад. Вот взгляните сюда…».

Пэр увидел, как одно из существ обвело на панораме несколько неправильной формы синих зон. «Милинер Берг, вы хотите сказать, что эта субстанция пер-вичного субстрата, в которую был преобразована мозговая ткань донора, мыслит о чем-то, то есть, имеет самостоятельную функцию?.. Как бы там ни было, это практически невозможно!.. Мы провели повторную редукцию парных ячеек и по всем показателям донорский материал соответствует стандартной норме класса три ноля… Но как тогда расценивать эти паразитные пульсации?.. Мне кажется, милинер Скаретти, что мы имеем с донорским материалом, до сих пор не имевшим аналогов. Такой случай был однажды описан как гипотетический вариант возможного, крайне высшего проявления физиологических донорских данных… Совершенно верно, но это касалось лишь первичных материалов, поступивших на эувенизацию до обработки. А тут мы имеем дело с совершенно необъяснимым явлением. Впечатление такое, будто донорский материал не был обработан вообще!.. Так как имеющийся субстрат по всем параметрам соответствует требуемому стандарту, мы можем сейчас остановиться на этом этапе, как окончательном. В анамнезе нужно будет указать на этот побочный эффект…».

Смысл всего сказанного доходил до Пэра не совсем отчетливо, но что он понял до конца – его присутствие как личности эти существа так и не смогли обнаружить, приписав его мыслительный процесс паразитным флуктуациям. И что еще более важным следствием для него, − они пока не собираются выяснять причину этого явления.

Пэра вдруг пронзила яркая, как вспышка протонного коррелятора, догадка: «Нужно на какое-то время уйти в ментальность, пока «они» не закончат свои исследования. Ведь пока я в этом пространстве, мои мысли не были обнаружены ни разу! «Этот» даже указал на них на видеопласте». Он едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от радости. Однако и того, что он проявил некоторую активность, было сразу отмечено в сфере видеопласта: «Обратите внимание на этот аномальный выброс…По его характеру можно сказать, что это адреналиновая реакция на что-то… Меня это приводит на уровень интенсивного удивления, милинер Костакис! Такая реакция в субстрате мозговой ткани стандарта три ноля!? Не рано ли мы решили перейти на стадию завершения энцетрофической фазы?.. На данном уровне мы уже не можем реструктурировать обработанную ткань. Дождемся окончания…».

Пэр не стал слушать продолжение их разговора. Для него все стало на свои места. Как можно быстрее он погрузил сознание в состояние медитации. И едва перед ним раскрылись просторы безбрежного ментального поля, Пэр стремительно нырнул в спаси-тельную тень своего единственного убежища.

В кромешной тьме, где он возник после ослепительной мощи дневного света, Пэр на мгновение утратил зрение. Он не видел ни единой точки света, и едва промелькнула эта мысль, как тут же ему открылась Вселенная его «Я». Ему вдруг показалось, что он распался на мириады частиц, которые одновременно пребывали на невероятном отдалении и сразу все вместе, в единой точке его Разума. Его Вселенная была рассыпана по бескрайнему пространству мерцанием множества пятен и облачных образований, среди которых горели яркими тонами особо значимые воспоминания. Переливаясь нежными цветовыми оттенками, они плавно перетекали одно в другое, сохраняя при этом чистоту своих переходов.

Вот там, в широкой фиолетово-малиновой полосе огня хранятся все события, принадлежащие самому близкому его другу – Криту… А вот это, − в полсферы ярчайшее алое зарево с бирюзовой бахромой – это Мисса… Боги Лакки, Мисса! Где она, − его душа и жизнь, отныне воплотившиеся в едином слове Любовь?

Пэр ощутил жаркую волну страдания и желания. Его сознание тут же породило мощный импульс, всколыхнувший все просторы его Вселенной радужными переливами. Пэр испуганно оборвал поток чувственного искушения. Он мог тем самым, навести его недругов на след убежища. С каждой минутой в нем росло ощущение, что необходимо что-то немедленно вспомнить. Нечто важное, что даст ему путеводную нить в борьбе за выживание. Выжить! Пэр понимал, что это непосильная задача для одиночки. В абсолютном пространстве чужаков, для которых он есть всего лишь объект для непонятного эксперимента, Пэр не мог рассчитывать ни на кого, кроме своего Разума и той базы знаний, которым он обучился в Репетитории. И еще память. Там его душевная сила и опора. И, может быть, помощь, в которой он так нуждался.

Совсем рядом колышется полоса фиолетового огня. Крит… Пэр будто почувствовал ее притяжение и, повинуясь безотчетному влечению, слился с холодным пламенем мощной интеллектуальной силы…

− Я не могу себе представить, как можно обойти Наваждение! – чуть ли не выкрикнул Крит. – Даже мысль об этом уже бросает меня в дрожь. Вдруг то, что я говорю, уже известно богам Лакки?!

− Нет, здесь ты можешь говорить что угодно! – с усмешкой проронил Пэр. – Я слишком долго проверял и перепроверял это место. Никакой реакции в блоках слежения. Даже в на Откровении, предикт не сказал ни слова о моих кощунственных словах. Поверь, я тут их много наговорил.

− Ну и что? Ну и что! Это может ничего не значить! – бледнея от ужаса, крикнул Крит. – Ты сам знаешь, наказание может быть разным! Боги Лакки не стали пока карать тебя! Ты дурак, Пэр! Как можно так неосмотрительно поступать!

− Хм! Знаешь, я думаю, что боги Лакки, если они меня не стали карать, то значит, мои действия и слова в чем-то им пришлись по вкусу. Помнишь, как-то я говорил тебе о намерении пройти через Лес?

− Ох, Пэр, ну что у тебя в голове!? Да это чистая авантюра! Я думал, что ты забыл давно об этой безумной идее!

− Ну, ну, не трусь! Я не только не забыл, но и постоянно об-думывал, как это осуществить. Понимаешь, там, за Лесом есть что-то такое, чего мы никогда не сможем увидеть и ни о чем не сможем узнать, если каким-то образом не пересечем весь Лес.

− Да откуда ты взял, что там что-то есть? Забыл слова Священного Закона: «Нет больше Леса ничего из Сущего. В нем есть Все, и Всем он наполняет жизнь каждого интеллакта и мегалона… Нельзя частью объять целое…».

− Я хорошо знаю заповеди Кодекса Священного Закона. Но вот что, Крит, меня с недавних пор смущает. В курсе «Биполярные системы топологии подпространства нуль-вакуума» есть одна аксиоматическая эпистема: «Если одно пространство может быть совмещено в континууме с другим платформообразующим пространством, то, независимо от их соподчинения, оба этих пространства могут являться одновременно и целым и частью друг друга».

− Ну и что? Это всего лишь математическая модель субстанциональной ориентации материи в топологии подпространства нуль-вакуума. Как это связано с Лесом?

− А так, что когда я в первый раз задумался над необъятной величиной Леса, декларированной в Кодексе Священного Знания, то мне пришла в голову простая мысль, − что, если эта пространственная бесконечность, которую являет собой Лес, всего лишь материальное воплощение математической парадигмы. Другими словами, сам Лес, в своей бесконечной протяженности замыкается на конечную точку, то есть, на величину, в масштабах нашего мира имеющую реальную протяженность.

− Это невозможно! Лес не есть абстрактная сущность. А математическая парадигма по определению не может быть воплощена в материальном состоянии вещества… Хотя, погоди, если…

«Хм, ну что? Задело?!», − усмехнулся Пэр. Он знал, что Крит, несмотря на всю нерешительность своего характера, прежде всего, являет собой мощный математический талант изощренного ума. И если он вцеплялся в некую трудноразрешимую математическую проблему, то остановить его, перенаправить на что-либо другое уже не представлялось возможным. Теперь у Пэра был самый лучший вариант помощника, какого только можно было представить. Крит забыл о своих страхах перед всесущими богами Лакки. Его лицо разрумянилось от нахлынувшего возбуждения. Невнятно бормоча что-то, понятное лишь ему, Крит напрочь забыл о присутствии друга, где он находиться и вообще про время.

Пэр некоторое время сидел рядом. Желание вырваться за пределы замкнутого Лесом пространства стало единственной целью последних лет. Пэр не мог сказать другу об одной вещи, а именно о ментальной способности проникать в иные измерения каким-то неведомым ему способом. Эта свойство физиологии и натолкнула Пэра на реальную возможность проникнуть за пределы Леса. Он часто за последний год, уходя в ментальное пространство, попадал в некое запредельное его пониманию отражение физической сущности пространство, в котором пребывал в такое время. Пэр ясно ощущал, что он находиться где-то за пределами своего Мира, но никак не мог выйти из медиативного состояния, чтобы оказаться в другом мире реально.

Таким пространством могло быть только другое, не входящее в Мир Аврелиона. Этот чужой мир светился светом, который Пэр воспринимал только в другом измерении. И этот чужой Мир находился за пределами Леса. Объяснить Криту Пэр этого не мог.

Глава 7

Едва изображение шеф-генерала Барнсуотта исчезло, командор Мэрриот свернул видеопласт в режим ожидания: «Он мнит себя завоевателем Мира. Ничего, пусть потешится… Придет время, посадим на уровень простого мегалона… Но сейчас он нужен. Лучше него на роль ширмы никого не придумаешь…».

Командор включил интерком:

− Команде транспортного сектора готовность два. Службе навигационного контроля подготовить карту точек ввода в орбиты подпространства нуль-вакуума. Доложить о готовности…

Тусклая точка трансфера постепенно светлела, увеличивалась в объеме и наконец, обросла подробностями конструкции и модулей. Один выступ выглядел особенно устрашающе. Ощетинившийся длинными иглами нуль-вакуумных ускорителей, он был похож на огромный шипастый хвост фантастического чудища. Его шипы светились бледно-зелеными сполохами истекающего пламени. Поверхность Фобоса, к которому трансфер приблизился на расстояние одного толчка ускорителей, был опоясан редкой цепью реперных навигационных башен. Их тонкие ажурные стволы с сетью приводных маяков были хорошо видны на сфере видеопласта.

− Старший командор, мы вышли на заданную координату по полярному углу. Жду дальнейших распоряжений.

Командир навигационного отсека мог этого и не докладывать. Милинер Мэрриот и так видел серию опознавательных символов нужного репера на видеопласте. Его корабль прибыл раньше трех остальных вспомогательных трансферов. Командор мог и сам начать маневр сближения на заданную орбиту разгрузки десантной дивизии, но на вспомогательных трансферах находились те милинеры, с которыми он должен был встретиться до разговора с шеф-генералом Барнсуоттом.

− Вахтенный, сколько времени осталось до подхода транс-феров? – Командор еле сдержался от перехода на уровень раздраженного тона. Ему очень не нравилась эта непунктуальность командоров вспомогательных трансферов. Но милинер Мэрриот не успел распалиться, как следует. Его слуховые анализаторы зафиксировали знакомый свист выхода кораблей из подпространства нуль-вакуума.

− Командор, трансферы ZY-205, TjZU-15 и TjZU-22 на подходе.

Милинер Мэрриот включил внешние видеопласты. Огромная панорама ближнего космоса ворвалась в рубку командора. Прямо по курсу, в направлении Марса он увидел привычную процедуру появления материальных объектов из подпространства нуль-вакуума. Мерцание, испускаемое шипами генератора нуль-перехода, проявлялось постепенным нарастанием бледно-зеленых сполохов. Огромные конструкции кораблей, их полупрозрачные силовые переборки каркасов светились этим призрачным оттенком света, гигантской сетью отражаясь на Фобосе.

Командор сдвинул с сустава один из надетых на палец колец и опустил на стержень, торчащий из блока управления связи:

− Соедините меня с командорами кораблей.

− Слушаюсь, командор.

− Вахтенный офицер, распорядитесь подготовить шлюз нуль-перехода на три единицы. Все, что может их сопровождать, исключить из объема транспортирования.

Через несколько минут в просторное помещение командирской рубки вошли три сверхгумана. Один из них прямо от двери с интонациями дружеского юмора, несколько резковато прозвучавшего в исполнении подсевшего блока речевого синтезатора, воскликнул:

− Милинер Мэрриот в своем стиле! Такую подозрительность по отношению к соратникам может проявить только наш друг. Пора бы уже привыкнуть к личным кодовым знакам опознавания!

− Может и пора, но я предпочитаю обходиться в общении с кем-бы то ни было без неприятных сюрпризов. – Мэрриот нервно поиграл стержнем-ключом блока связи. − Вы сами прекрасно знаете возможности, как нашей службы Безопасности, так и аналогичных служб других Консорциумов. Достаточно внедрить фантома в любой из предметов, транспортированных с вами… Остальное, я думаю, понятно.

− Ну, это из области фантастики. С вашей службой опознавания такие штуки не пройдут. Я думаю, что аппаратура, задействованная у вас на сфере дальнего обнаружения и сканирования просто лучшая из всего, что я видел. У нас не видел. Только в Североамериканском Консорциуме. Там уже есть такие аналоги.

Сказавший это сверхгуман, пригасил блеск оптики и добавил:

− Сколько же скарана ты отдал за такую роскошь?

Командор тяжело взглянул на любопытствующего милинера:

− Безопасность в наше время стоит тех средств, которые мне отдать пришлось даже в ущерб собственной реинкарнации. Можно доскрипеть и на плохоньком синтезаторе, и пищеблок не слишком напрягать, если принять во внимание, что их существование целиком и полностью зависит от того, как мы защитим свой конструктив. А впрочем, милинеры, мы собрались сейчас не систему защиты обсуждать. Время не терпит. Через час мы должны быть на орбите сброса десанта. И поверьте, тот, кто этого ждет, нам очень нужен для дела. Мне не хотелось бы вносить в его аналитические блоки хоть какой-то процент неуверенности. Приступим к делу. На каком этапе проработки находиться твоя часть, милинер Крюгер?

− На сегодняшний момент большая часть сверхгуманов из фракции Пентадиона уже не поддерживают Верховного Правителя. Там очень сильны сепаратистские настроения. Как вы знаете, все они были когда-то в Совете Североскандинавского Консорциума. Даже несколько эувенизаций не смогли вытравить оскорбительную для них память о прошлом. Нашим агентам не пришлось даже особо прилагать усилий для дестабилизации этой фракции.

− Сколько тебе нужно времени для определенного результата?

− Не больше двух декад. К тому же после последнего сообщения на Совете Верховного Правителя, наши позиции во фракции Пентадиона практически достигли ста процентов. Осталось проинформировать лидеров о программе обновления Западноевропейского Консорциума.

− Я думаю, с этим необходимо повременить. – Командор некоторое время молчал. Утвердительно качнув головой, он, сдвинув тон в область одобрения, сказал: – Исходя из твоей информации, милинер Крюгер, наши дела в сравнительно влиятельной фракции сверхгуманов обстоят неплохо. Но нужно учесть, что эта фракция всегда находится под пристальным вниманием Службы Безопасности милинера Дитерсона. Этот дотошный служака имеет везде своих осведомителей. Так что информировать нужно только тех сверхгуманов, которые не проявляют слишком ретивой агрессивности. Отнеситесь к этому как можно тщательнее. Перепроверяйте любое свое действие.

− Можешь не сомневаться, командор Мэрриот. Мною учтен малейший нюанс в степени информированности будущих соратников.

− Я на тебя надеюсь, милинер Крюгер, как на Базу данных Консорциума. Теперь как у тебя складывается положение, милинер Макмиллан?

− В операции задействовано несколько мегалонов. Они не могут действовать так открыто, как сверхгуманы. Потому приходится спускать им инструкции в виде Посланий богов Лак-ки. Одна тройка полностью готова к активным действиям. Хочу подчеркнуть, что мегалоны, входящие в ее состав, особенно вожак, совершенно убеждены, что все их действия являются актом их собственной воли. Тем не менее, дестабилизирующий эффект, который, я надеюсь, на сто процентов оправдает затраты на структуризацию и коррекцию их распорядка жизни. Не буду вдаваться в подробности. Скажу только, что все идет под абсолютным контролем и в соответствии с графиком.

− Отлично, милинер Макмиллан. У тебя совершенная логическая хватка. Можно только позавидовать. Разработать и запустить механизм дестабилизации населения практически всех Секвенций Консорциума сама по себе превосходнейшая идея. Хотя раскачка требовала определенного времени, к этому моменту времени состояние социума интеллактов и мегалонов уже находится в необратимой стадии. Это отмечено во всех докладах из региональных Медцентров. Мне удалось через некоторых агентов получить об этом совершенно достоверную информацию.

− У меня возникает сомнение в безопасности при увеличении охвата респондентов этого… проекта. Задействовано такое количество симбионтов, что возможна утечка о происхождении целевой информации, то есть, об источнике.

− Нет, милинер Йохансон. Все каналы связи опосредовано завязаны на правительственные. Нам это стоило немало мер скарана. Но теперь опознать и отсканировать пакеты импульсов, даже на уровне подпространства нуль-вакуума представляет значительную проблему. Перейдем к твоему сектору, милинер. Прошу.

− Не скрою, значительная часть армейской верхушки во главе с главнокомандующим, в отличие от функционеров фракции Пентадиона, не склонна к сепаратным настроениям. Вы должны понимать, что это весьма деликатная область деятельности. А потому нашей группе пришлось действовать не напрямую, а руками самих армейских чинов. Нам удалось выявить группу штабных офицеров, которые проявили определенное недовольство своим положением. Их, в частности, обходят при структурной реорганизации кадрового состава, и, как следствие, в сроках эувенизации и даже плановой реинкарнации.

− Что ж, это существенный факт. Если их привлечь, то создастся кулак, который трудно будет ликвидировать обычными полицейскими методами. Что возможно в поселках Секвенций, то никак не сработает среди сверхгуманов. Прошу тебя, милинер, продолжай.

− При всей положительной стороне создавшегося статус-кво, есть один аспект, который представляет собой существенный негативный фактор. Эта группа весьма неприязненно настроена в отношении шеф-генерала Барнсуотта. Они считают его ответственным за провал всей кампании локального конфликта в регионе Берион-два. Может быть, стоит проинформировать их о цели и значении шеф-генерала для нашего дела?

Командор помедлил с ответом. Энергичное сияние его оптических систем поблекло и только несколько фиолетово-синих точек, мерцающих в глубине скарановых линз, говорили о его глубоком размышлении. Наконец он поднял голову:

− Эта группа офицеров для нас очень важна. То, что они настроены против шеф-генерала, еще не означает, что они не смогут оказаться в одном лагере. Деятельность шеф-генерала глубоко и строго засекречена и раскрывать ее истинные цели на данном этапе будет слишком опрометчиво. К тому же, его, так сказать, видимая работа на посту главнокомандующего Бериона-два и так приносит положительный результат, раз появляются сверхгуманы среди штабного офицерства, недовольные политикой Консорциума, его Верховного Правителя и в частности, шеф-генерала Барнсуотта. Он, таким образом, делая свое дело, косвенно забивает не одну флайт-серию мячей в нашу пользу.

− Получается, шеф-генерал для нас всего одна большая ставка в игре. Не слишком ли малая опора в таком деле, как наше? – На гибкой скарановой коже лица милинера Йохансона отобразилось подобие улыбки.

Командор понял скрытый подтекст слов милинера. Он не стал вдаваться в риторические дебри. Милинер Мэрриот хорошо знал одно правило таких игр – чем меньше слов, тем яснее смысл. Потому он просто ответил на колкую фразу милинера Йохансона:

− Ты верно сказал. Пока существует шеф-генерал, до тех пор мы сможем иметь и развивать любую перспективу нашего дела. Он не просто опора, − он реальная опора. Даже если его солдафонские замашки кому-то не нравятся, придется смириться и соразмерить свои амбиции с реалиями ситуации. А теперь, милинеры, хочу обрисовать общую картину на сегодняшний момент времени. С учетом ваших усилий, я могу сказать со всей уверенностью, что недалек тот час, когда наши труды будут вознаграждены сполна.

Ситуация, которую я проанализировал, складывается так, что в ближайшие дни мы сможем продекларировать в Совете Консорциума свои политические и экономические позиции. Не обязательно объявлять о начале прямого противодействия правительственной политике. Это за нас сделает текущая ситуация. Военные успехи Китайскоазиатского Консорциума не дадут особо возражать против нашей линии политических и экономических реформ. Верховный Правитель и его креатура вынуждены будут принять наши условия, ибо, если они этого не сделают, они будут вынуждены принять условия Китайскоазиатского оружия. Но для этого сейчас нужно удвоить усилия для интенсификации тех мер, которые уже принесли ощутимый результат. Единственно, о чем я хочу вас, милинеры, просить, − так это о строжайшей осмотрительности. Будет досадно потерпеть неудачу в так хорошо складывающемся деле. С тем мы на сегодня закончим. По местам, милинеры. Реальных благ вам.

Все сверхгуманы встали. Положив верхние руки на серые треугольники на поверхности стола, они через мгновение сняли их, и тройка сверхгуманов вышла из рубки. Командор еще некоторое время наблюдал за их отбытием через видеопласт в шлюзовой камере. Потом он снял кольцо с кодового стержня, надетое на него до прибытия командоров вспомогательных трансферов и надвинул его на сустав среднего пальца. Слабая улыбка скользнула по складкам вокруг выходного отверстия синтезатора. «Теперь дело за малым…».

Полупрозрачный, от едва мерцающих синим светом панелей, сумрак скрывал все большее пространство в Храме Творения. Исчезали детали декора, купол Храма, казалось, опускался со своих высот вместе с тревожной, синеватой тьмой. Берне, затаив дыхание, вслушивался в слова патриарха и ему с трудом верилось в их скрытый подтекст. Тайные истины, ложившиеся на сердце, пронзали его своим невероятным смыслом.

…− Все, что ты видишь вокруг себя, есть воплощение Высшей силы богов Лакки. Я прожил очень много циклов реинкарнации, но до сих пор не постиг истинного смысла сотворения нашего Мира. Боги Лакки, по крайней мере, те из них, что открывали в момент моего предстояния пред ними угодный им облик, по прошествии некоторого времени дали моему уму пищу для размышлений. Они в своих воплощениях были подобны нам во всем. И дела их, и повадки, и разговоры, − все в мельчайших деталях соответствовало нашему образу жизни.

…Мне понадобилось много времени, чтобы понять, кто есть истинные существа, которых мы чтим как богов Лакки. Да, эти существа настолько всемогущи, что наша жизнь по сравнению с их жизнью есть убогое влачение жалкого существования. Ты, наверное, спросишь, − а как же та бесконечная милость их, дающих избранным из нас возможность продлевать жизнь способом, который мы называем реинкарнацией?

Главный Жрец, переводя дыхание, оперся на посох. Берне чувствовал почти физически, как жизнь истекает из этого, изможденного непомерным бременем запретных знаний, усталого тела патриарха. Как мальчик, которому рассказывают страшную историю, одновременно и страшился ее, и, затая дыхание, истово хотел, чтобы она не кончалась, Берне боялся издать даже звук, чтобы не смутить воспаленное сознание старого человека. Главный Жрец поднял голову. Неожиданно по его губам скользнула едва уловимая улыбка:

− Не бойся… Я еще не настолько слаб, чтобы оставить тебя в неведении. Ты узнаешь все…

− Ваше Превосходство, может, вы присядете? Вот тут, на пилоне.

Главный Жрец покачал головой:

− Нельзя… Там… они слышат… Ты должен опасаться этих мест. Они особенные. Боги Лакки там узнают даже о мыслях… У меня есть подробная карта всех точек Откровения. Они находятся перед всеми терминалами личных Предстояний. Эти пункты можно и обойти, если исполнять Предстояния только у предиктов во время Молений. Но есть много скрытых мест, где также опасно предаваться запретным разговорам и мыслям.

− Я знаю об этом, Ваше Превосходство…

− Не сомневаюсь, но ты не знаешь другого, большего зла, которое невольно можно принести ближнему своему. Я видел, как некоторые интеллакты и мегалоны, находясь вблизи таких мест, в злобе или в сердцах высказывали свои необдуманные мысли о человеке, чем-то обидевшим их. Эти люди почти всегда исчезали. Я говорю о распаленных гневом интеллактах и мегалонах. Ты понял?

− Да, Ваше Превосходство. Боги Лакки забирали тех, у кого степень допустимого сосуществования снизилась до критического порога.

− Верно… Не скажешь ли теперь, почему именно эти люди стали угодны богам Лакки?

− Я затрудняюсь, Ваше Превосходство, сказать наверняка, но думаю, что эти люди имели скрытое отклонение от норм, установленных в Священном Кодексе Законов, проявившихся в определенный момент их жизни.

− Ты прав… Богам Лакки нужны жители поселений, во всем следующим их законам. А, следовательно, боги Лакки, таким образом, полностью контролируют все жизненные цели и пути людей. Мне однажды пришло в голову, что одной из них может быть искусственная сепарация нашей численности. Исследовав статистические данные за много лет количества населения Аврелиона, я узнал, что уровень его всегда остается неизменным, несмотря на превышение уровня рождения младенцев, надобного для пополнения постоянного числа жителей Аврелиона, а также крепость здоровья должных уйти к богам Лакки людей по Священному Закону Медцентра. Людей, которые могли бы быть весьма полезны для всех. Память еще свежа, подсказывая недавний уход метрессы Адели…

Воспоминания взволновали Главного Жреца. Кашель, сухой и долгий выдавил из-под его покрасневших век несколько слезинок. Патриарх отстранил руку Берне, поспешно протянувшего ему свой платок. Главный Жрец достал из кармана свой серо-матовый платок и, приложив его к глазам, протянул Берне посох. Старший предикт, скрыв удивление, поспешил подхватить массивную трость с причудливой формы навершием. Он никогда не видел, чтобы Главный Жрец передавал даже во время Молений, при исполнении сложных по процедуре ритуалов кому-бы то ни было свой посох. Это было больше, чем доверие. Это был знак перехода одной Силы к другой, одного Знания к новому источнику Жизни.

Берне, приняв посох, вдруг почувствовал ладонями едва уловимую дрожь, как будто в жезле был заключен некий двигатель, сколь мощный, столь же и малый по размеру, если он смог уместиться в этой пятисантиметровой толщины стержне. Он невольно вопросительно взглянул на Главного Жреца. Тот, поймав вопросительный взгляда старшего предикта, качнул головой:

− Теперь ты понял, что все реальные предметы в нашей жизни начинены тайными артефактами великих богов Лакки. Просто в моем посохе мощь скрытого устройства такова, что невольно проявляется его присутствие. Оглянись, и ты увидишь множество священных предметов на стенах Храма Творения и в его помещениях. Все они находятся здесь с одной единственной целью, − незримо внушать всем жителям поселения Аврелион Волю и Желание богов Лакки. Вот эта мощная и внушающая трепет конструкция, перед которой мы стоим, есть главная машина, которая воспринимает все сигналы и импульсы, считанные с любого терминала или портала в Аврелионе, как главном поселении Южной Секвенции, так и в Ситарионе, Гериконе, и остальных ее поселениях…

Выговорив единым духом эту фразу, Главный Жрец снова закашлял. Берне, пораженный открывшейся истине, стоял в мрачном размышлении о своих, якобы тайных думах, но изначально ставших известными богам Лакки. Глядя на сотрясавшегося в непрерывных приступах кашля патриарха Берне совершенно отчетливо осознал, что сам Главных Жрец невольно стал такой же беспомощной жертвой своих кощунственных мыслей, как и любой интеллакт или мегалон. И то, что он до сих пор остается при исполнении самой главной миссии во всем Аврелионе, служит еще одним доказательством неисповедимости путей Высших Сил.

Приступы кашля, наконец, оставили измученного патриарха. Он отер с лица обильно выступивший пот и слезы. Опершись на посох, который Берне ему услужливо подставил, Главный Жрец с натугой произнес:

− Я хочу тебе еще многое сказать… А потому, ты должен все то, что услышишь, накрепко запомнить, как если бы мои слова были записаны в информационный блок памяти… Чего, как ты понимаешь, нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Еще раз хочу тебе повторить, − это место, где мы сейчас находимся, почти единственное во всем Аврелионе, где ни слово, ни мысли человека не доступны вниманию богов Лакки. Слушай и запоминай.

Эта решетчатая колонна есть телепортал перехода через подпространство нуль-вакуума. Не спрашивай меня, что это значит. Я все равно не смогу объяснить тебе смысла этих терминов. Одно я знаю определенно, − это устройство служит для переноса любого предмета или человека в мир богов Лакки. Как это происходит, ты видел. О ритуале, сопровождающего эту процедуру, я тебе уже рассказал. Все остальное, что необходимо будет тебе знать для перехода к богам Лакки, они проинформируют тебя сами. Об этом больше ни слова. Ты должен узнать нечто такое, что поможет тебе не блуждать во тьме незнания и не сделать ошибки, которые я совершил, идя вслепую к своей цели.

− Ваше Превосходство, я внимаю вам всеми, данными мне богами Лакки, возможностями. Все, что вы скажете, будет навсегда сохранено в моей личной памяти. Я сделаю все для того, чтобы ни одно слово из нее, даже во время Предстояния перед богами Лак-ки, не было извлечено.

− Хорошо, мой мальчик… Как бы тихо ни произнес Главный Жрец эти слова, Берне на секунду усомнился в правильности услышанного. Как было понять их? Эти слова могли относиться лишь к тому, кто был сыном человеку, сказавшему их и никем более. Берне не мог принять эти слова на свой счет в их истинном значении. А потому они прозвучали для него как отвлеченное выражение надежды и любви этого старого человека, отдающего весь багаж своих знаний в его руки. Как последнее Моление перед самим собой, робкую попытку не исчезнуть из этого мира бесследно.

− …Когда ты предстанешь пред богами Лакки, помни: они не милостивы, не снисходительны, не великодушны и не справедливы. Этими качествами наделили их мы, люди, исходя из присущей нам природы. Боги Лакки есть сущности, которым наша жизнь служит лишь средством для их неведомых целей. Тебе представиться возможность в этом убедиться, но то, что я знаю, я поведаю со всей возможной проницательностью, на которую способен был мой разум.

Боги Лакки, также как и мы, нуждаются в пополнении своих интеллектуальных и физиологических ресурсов. Цепь рассуждений, приведшая меня к этой кощунственной мысли была долгой и противоречивой. Но результат стал для меня истинным откровением, отдернувшей завесу над сутью их природы. Он позволяет мне с большой долей истины сказать, что боги Лакки есть существа, невероятно выше стоящие по сравнению с нами в развитии своей эволюции, и, тем не менее, они такие же существа из той материи, что окружает нас. Я не могу сказать, кто они, откуда прибыли, или возникли, как они сумели стать нашими богами, но они не боги.

Трепет, охвативший все существо Берне от услышанного, была сродни озарению высокой идеей. Он мгновенно принял, даже не отрекаясь от мыслей о божественной сущности богов Лакки, слова патриарха. В голове Берне будто кто-то высветил ярким лучом лежащее перед ним необозримое пространство, о котором он и не подозревал. Оно в его ощущениях представлялось сродни свободе, такой, которая человека из раба делает личностью.

− Да, Ваше Превосходство, я понимаю, я чувствую в ваших словах истину и великую правду! Мы должны принести эту правду истины людям и…

− Мой мальчик! Ты это сделаешь за меня… У меня не хватило сил и мудрости совместить эти великие задачи, чтобы преодолеть свои заблуждения и пройти весь путь борьбы до конца. Но ты, вооруженный знанием, сможешь сделать это за меня. Я вижу свет победы и с этой мыслью мне не так больно и горько уходить в небытие.

Главный Жрец дышал тяжело и неровно. Усилия от долгого стояния на ногах забрали у него последние силы. Берне чувствовал, как трясется мелкой дрожью его рука. Он не знал, что ему предпринять. Но Главный Жрец сам распорядился своими последними мгновениями жизни:

− Прежде, чем я умолкну, ты должен дать мне слово, что не отступишься, не ослабеешь духом от многотрудности в достижении твоей цели…

− Вы могли бы и не говорить этого! – воскликнул Берне. − Я положу все свои силы в борьбе за свободу!

Патриарх еле заметно кивнул головой и, как бы собравшись с силами, взглянул в глаза Берне:

− Ну, что ж, мне пора… Но я еще хочу что-то тебе сказать, пока остались силы. Это важно… Служки, которые подают мазь и натирают тело, − они не жители Аврелиона. Они вообще не люди… Это очень похожие на людей машины и отличить их от нас очень трудно. Их боги Лакки определили ко мне в качестве хранителей-надзирателей. Прими это к сведению… Будь очень осторожен… А теперь… отведи меня к той скамье… и оставь…

Берне стоял за дальней колонной и слезы, горькие и неудержимые, катились из глаз. Он видел лежащего патриарха на жесткой скамье, распластанного на ней так, будто его тело потеряло объем и слилось с его последним ложем. Берне дождался служек, засуетившихся около тела патриарха, повернулся и двинулся в глубь длинного, укрытого непроницаемой тьмой, коридора.

Дождавшись, когда жемчужно-голубая завеса транспортной камеры нуль-перехода плавно истаяла, милинер Магденборг шагнул вперед. Он был готов к процедуре реинкарнации. Полная замена интеллектуального носителя была ему не внове, но сейчас он почему-то воспринимал свое состояние, как уровень тревожного ощущения. Верховный Правитель не опасался за полную идентификацию прежнего конструктива интеллектуальной базы и накопленных за предыдущие трансформации градаций чувственной парадигмы его личности. Но за период последней эувенизации, когда всего лишь обновлялись некоторые вспомогательные биологические компоненты конструктива, милинер Магденборг с течением времени понял, что в его парадигме ощущений возникло свойство, доселе не познанное.

Определить его милинер не мог. Оно было слишком неуловимо. Его присутствие он ощущал по тому состоянию, которое охватывало биосенсоры только во время неких, очень приятных для него воспоминаний. Потом это ощущение охватило большее чувственное пространство и Верховный Правитель, вопреки попыткам воздействия на него, все чаще погружался в состояние желанной ауры. Он вспомнил свое бюро, этот столик с множеством ящичков, изящной работы резных украшений. Магденборг никак не мог понять, отчего в его конструктиве при виде этого предмета возникает чувство приятного томления, непреодолимое желание сидеть и смотреть на плавные изгибы крышек и боковинок этой, в общем-то, неудобной и непрактичной вещи.

Магденборг никогда не информировал медперсонал на плановых коррекционных процедурах об этом загадочном свойстве своей биосистемы. Он не хотел, чтобы оно попало в список паразитных флуктуаций, иногда проявляющихся в такой сложной материи, как живая плоть. По своему статусу он имел право на определенную квоту параметров, допущенных к процедуре обследования медперсоналом его конструктива. Больше всего это касалось личных блоков памяти, которые содержали сверхсекретную информацию государственной важности. В этот же реестр включались и личные мнения милинера о любом сверхгумане.

Но это вновь приобретенное свойство было ему очень дорого. Скоро он просто не мог обходиться без него. Иногда, в редкие минуты отдыха, милинер Магденборг оставаясь наедине, погружался в базу комплементарных блоков данных. В безбрежном пространстве виртуальной информации его сознание, словно частица светового потока, пересекало невероятные расстояния в поисках чего-то такого, что могло бы дать ему возможность испытать вновь и вновь сладкое ощущение наслаждения от извлеченного из глубин накопленных знаний артефакта.

Милинер Магденборг знал, что эти вещи прежде назывались «искусством». Сам термин был не очень ему понятен. Многое из того, что Магденборгу доставляло удовольствие, касалось слишком разнородных предметов. Среди них были плоские, небольшого размера изображения, были куски информации, имевших характер звуковых упорядоченных колебаний, потоки цифр, воплощавшихся в образы текстовых фрагментов, явно имевших начало и продолжение. Но чаще всего, эти потоки информации, которые он перегонял через хост-серверы, вылавливали из всего гигантского массива доступных знаний лишь куцые обрывки цифровых кластеров, указывающих на когда-то существовавшую, но старательно уничтоженную информацию. Используя все эвристические программы восстановления утерянных данных, милинер Магденборг никогда не мог достичь хоть мало-мальски удовлетворительного результата. Все его усилия заканчивались кодом бесконечного реверса.

Некоторое время назад, до предыдущей реинкарнации, его заинтриговал случайно обнаруженный термин «культура». У него не было никакой информации по определению значения этого слова. Сколько бы милинер Магденборг ни рылся в неисчислимых базах данных, ничего, ассоциированного с термином «культура» он не находил. Магденборг, словно запрограммированный робот, использовал все свои немалые возможности, чтобы узнать значение столь загадочного термина. В своих поисках он даже предпринял несколько проникновений в базы архивных данных нескольких поселений. Он знал, что в них иногда можно обнаружить нечто совершенно уникальное, но и там он не добился ничего положительного. Все было напрасно. Это виртуальное слово «культура» осталось в его представлении всплывшей химерой доисторического знания.

У дверей транспортной камеры Верховного Правителя ждали милинер Скаретти и милинер Костакис. Они, выказав свою радость лицезреть высокого гостя, предложили ему пройти к массивному аппарату, на котором уже стоял будущий конструктив милинера Магденборга. Он не стал знакомиться с конфигурацией конструктива. Все они изготавливались по нескольким стандартным образцам, соответствующих рангу и статусу их будущего владельца. Его больше интересовали допустимые уровни сохраненных свойств личных данных биосистемы.

− Вся карта состояния ваших биосистем, милинер Магденборг, с учетом всех пожеланий, сублимирована в точном соответствии. Возможны эвентуальные потери данных, но качественная сторона текущей сенсорики зафиксирована полностью.

− Благодарю вас, милинер Скаретти. Сейчас для меня это важная помощь с вашей стороны. Я ценю ваши усилия. На ближайшей структурной реорганизации кадрового состава Медцентра я смогу дать вам положительный балл. Милинер Костакис также может рассчитывать на более успешные дивиденды, чем полагается по нынешнему должностному статусу.

− Реальных благ вам, милинер Магденборг, − склонили го-ловы оба милинера.

− Если у вас все готово, приступим к процедуре, милинеры.

Магденборг направился к ложементу главного сканера. Сбросив просторную, серо-стального с голубым отливом мантию, он остался в обтягивающем его конструктив, трико из такого же, что и мантия, материала. Свисавшие с консолей манипуляторы немедленно освободили милинера от последних покровов. Обнажившийся конструктив Магденборга другие манипуляторы тут же обвесили множеством датчиков. Хотя этот конструктив еще находился в превосходном состоянии, личные медицинские кураторы Скаретти и Костакис настояли в последний момент на полной смене его замене, не обходясь полумерами, обновив, как планировалось, донорский мозг, пищеварительную и кровеносную системы.

Опустившись в ложемент, немедленно подстроившийся под параметры его конструктива, Верховный Правитель перед тем, как отключить оптику, взглянул туда, где в оплетении разноцветного облака проводов, трубчатых подводок, сверкающих датчиков и истекающих полупрозрачными струйками испарений, емкостей, стояло будущее обиталище его могучего, вместившего в себя накопленные за прошедшие века научные и технические знания и изощренного в политических баталиях, интеллекта. Он отключил оптику, снял все потоки с сенсорных блоков, дал себе три секунды, чтобы произнести, как заклинание: «Я, милинер Магденборг, Верховный Правитель и член Совета Западноевропейского Консорциума, был, есть и буду…», и погрузился в состояние глубокой гибернации…

Тяжкий гулкий удар всколыхнул сознание Пэра. Казалось, вся Вселенная сдвинулась с места и, набирая ход, начала стремительно уходить из-под него. Пэр чувствовал, как некая гигантская воронка где-то в невероятной дали раскрыла свой зев, и весь его Мир неотвратимо скользит в неведомую пропасть. Он ясно ощущал, что характер этих изменений абсолютно не похож на все, что было до сих пор. Вся физика, на которой был основан его Мир, стремительно трансформировалась в чуждую, недоступную его пониманию. Вряд ли за все годы своих занятий в Репетитории, Пэр смог бы найти нечто эквивалентное происходящим изменениям. Вокруг него, соединяясь с его сознанием, воздвигалась громада другого интеллекта.

Его собственный интеллект будто разбухал от стремительного напора океана цифровой информации. Сознание Пэра был раздавлено этим потоком, втиснуто в пространство, невозможное в обычном состоянии. Пэр даже и не делал попыток что-либо изме-нить или хотя бы понять в бешеной стремнине вливающихся данных. Они были настолько отличны от привычных ему систем обработки информации, что невозможно было различить в этом гигантском потоке ни начального, либо завершающего кодового знака. Пэр принял единственное, еще возможное для него в этой ситуации решение, − собрав всю волю, он ушел в ментальность.

Когда он очнулся, все было кончено. Тьмы, ставшей уже привычной, больше не было. Пэр плавал в ярко светящейся сфере льющегося ниоткуда сияния. Куда бы он ни взглянул, везде он видел монолитные струи, переливающихся всевозможными оттенками цветов радуги. Они свивались в плотные жгуты, которые, в свою очередь образовывали бесконечную структуру сети, простиравшуюся на все видимое пространство. Их ясно различимая фрактальность, тем не менее, воспринималась, как единая субстанция.

В этих струях Пэр ощутил мощь чужого присутствия. Ему сначала показалось, что от него, от личности, которой он был до этого, осталась только мельчайшая искорка сознания. Страх цепкой лапой сдавил его чувственное «Я», выбивая последнюю опору, подвластную его разуму. Пэр невероятным усилием воли удержался на краю пропасти забвения. На последних остатках инстинкта он смог успокоить безумную нервическую дрожь. Он жив и достаточен, как и прежде – это главное. Просто ему нужно понять, − что же теперь он такое, если в нем, нераздельной ипостасью сосуществует по всем признакам другое сознание, другая личность, которая, быть может, намного мощнее сочетанием разума и знаний, чем он сам. Первой мыслью, которая принесла ему некоторое спокойствие, была мысль о том, что их миры, интеллектуальные пространства и знания пока не соприкасаются друг с другом. Как это было возможно, Пэр не стал даже додумывать. Достаточно было существующего положения. То, что он опять остался невидим для существ, манипулирующих с его мозгом, окончательно вернуло ему прежнее равновесие. Пэр подумал, что сейчас первым делом нужно проверить совокупность всех параметров его единого «Я».

В ментальном пространстве по-прежнему ничего не изменилось. Вселенная его Разума все так же была рассыпана знакомыми очертаниями разноцветных контуров. Их спокойное мерцание успокаивало Пэра своей привычной картиной. Мощный, внезапный удар как раз застал Пэра за одной из многочисленных попыток сотворить нечто сверхъестественное для его сил и возможностей − прорваться с помощью ментального прокола, сосредоточенного в одной-единственной точке его ауры, с тем, чтобы посыл энергии импульса за счет тончайшей молекулярного прорыва, приобрел невероятную силу.

Пэр надеялся, что благодаря этому он сможет прорвать замкнутую сферу чужой воли и материи в пространство своего мира. Там была Мисса, Крит и мать. Пэр был уверен, что соединившись с их аурой, ему легче будет выстоять, продержаться до того момента, пока он не сможет познать этот враждебный мир настолько, чтобы можно было найти способ вырваться из его мучительного плена.

Глава 8

«…всем звеньям распределиться по назначенным орбитальным трассам… Замыкающим закрывать нуль-переходы с допуском в три-пять микроимпульсов… Шлейфы стробирования гасить по норме экстренной посадки…».

Десантные «планеры», поспешно сбрасывая фантомные маскировочные оболочки, выпрыгивали из подпространства нуль-вакуума почти рядом, всего в десятке километров от трансферов. Сброшенные оболочки продолжали движение по траектории, уносясь в глубины космоса как призрачные облака пыли.

− Ну что, все? Доложите о наличии …. Времени на раскачку уже нет!

Шеф-генерал был в состоянии повышенного возбуждения. Его просьба звучала как приказ, что командору Мэрриоту наверняка не понравиться. Самонадеянный тип! Была бы его воля, шеф-генерал отправил бы конструктив командора в штат долгосрочного резерва. Но выбирать не приходится. Что есть, с тем и надо работать. Впрочем, командор откликнулся сразу:

− Милинер Барнсуотт! − Шеф-генерал отметил, что командор намеренно опустил обычное обращение к высшим командным чинам, − называть по званию, а не употреблять светское «милинер». – Старший офицер опознавательной службы зафиксировал нашими сканерами полное соответствие контрольных сумм отправленных единиц с прибывшим в расположение трансферов количеством планеров.

− Командор, как ты понимаешь, повторно использовать каналы нуль-перехода для десантирования дивизии невозможно. Противник наверняка зафиксировал интенсивный поток вещества в подпространстве нуль-вакуума. Потому «планеры» будут совершать посадку в открытом режиме. Пока ситуация находится под контролем. Узкоглазые еще не пронюхали о таком варианте.

− Не проблема, шеф-генерал. У нас для этих целей приготовлена парочка сюрпризов. Узкоглазые будут довольны. Я буду у тебя в расчетное время. У меня к тебе существенная просьба, − отключить в шлюзе нуль-перехода все встроенные блоки темпорального реклонирования. Я хочу пройти канал под контролем своей аппаратуры.

− Принято, командор, − сухо отозвался шеф-генерал. – Можешь не беспокоиться, дублирования не будет. Разбивать твою уникальную личность на несколько низкоресурсных было бы неосмотрительно. Нам нужна вся мощь твоей интеллектуальной базы, так что без опаски можешь пребывать в единственном числе.

− Благодарю, шеф-генерал, за понимание. Осмотрительность в нашем деле – залог успеха.

− Так точно, милинер Мэрриот! – подпустил ответную шпильку шеф-генерал. – Не забудь оставить свою аппаратуру на дежурном режиме. Все-таки здесь район боевых действий. В любой момент может потребоваться экстренная эвакуация.

− Вот видишь, стоит иногда уточнить некоторые, в общем, очевидные детали, как план оперативных действий становиться простым набором инструкций. Я учел это обстоятельство. Реальных благ тебе, шеф-генерал. Приступаю к аккомодации контингента дивизии. Погрузку и десантирование начну через тысячу двести эксмаркерных секунд.

В сфере в десять километров, где сосредоточились трансферы и облепившие их туши узкорылых, с удлиненными телами, похожими на свободно выросшие кристаллы скарана, космоботов, в армейской среде имевшие прозвище «планеры», внешне все выглядело спокойно. Опознавательные и маневровые огни «планеров» и трансферов едва проглядывали сквозь фильтры маскировочных бленд.

Тусклый свет Фобоса высвечивал ряды планеров, в стройном порядке подходившие к причальным шлюзам трансферов. Из их разверстых, овальных пастей торчали штанги конвейеров, другим своим концом скрываясь в приемных шлюзах планеров. По конвейерам непрерывно проносились прямоугольные коробки индивидуальных контейнеров с полным комплектом боевых десантных единиц.

Командор Мэрриот следил за разгрузкой, отслеживая одновременно с десяток параметров. Пока все шло по стандартной программе, установленной для случаев экстренного десантирования больших войсковых контингентов. Ему уже не раз приходиось командовать разгрузкой столь значительных армейских соединений. Вот и сейчас в потоке проходит целая дивизия, в штатной комплектации которой он с удивлением обнаружил две брига-ды, оснащенных нейропсихотронным вооружением. Что-то тут не так…

Шеф-генерал Барнсуотт, конечно, имеет право затребовать в свое распоряжение любое тактическое, и даже стратегическое вооружение, типа мобильных батарей вакуумных установок. Что же могло случиться, если Генеральный штаб отдал в распоряжение обычной войсковой операции свой стратегический резерв, которая, по точным данным, известным командору, должна быть в подчинении исключительно штаба Вооруженных сил Корпорации! Неужели Барнсуотт играет на два фронта? И вся его возня с ними только лишь отвлекающий маневр в какой-то другой его игре?

Командор Мэрриот снял с пальца кольцо и надел на стержень личного канала связи:

− Реальных благ тебе, милинер Йохансон. Как у тебя идет разгрузка?

Командор Йохансон несколько мгновений смотрел на Мэр-риота и чуть приглушенным тоном спросил:

− Что-то случилось?

− Нет, но если мое предположение верно, то может случиться.

− Понятно. Раз ты на связи, то я так понимаю, что нужен тебе?

− Командор, кто из штабных офицеров, по твоему предположению, готов к сотрудничеству?

− Из нескольких конструктивов можно выделить двух-трех. Но их личные параметры еще не определены как девяносто к десяти процентов.

− На сколько можно рассчитывать?

− Семьдесят на тридцать…

− Положение складывается таким образом, что придется пойти на непросчитанный риск. Как только закончится цикл разгрузки на твоем трансфере, не дожидаясь нас, уходи назад. Но не на Главную лунную базу, а на орбиту Земли, к Северо-Западному разгрузочному лифту. Там наши операторы смогут обеспечить тебе скрытный проезд. Как только сможешь быстро подготовить встречу с нужным нам штабником, постарайся выяснить, зачем штатной комплектации пятой дивизии приданы две бригады нейропсихотронников.

− Вот даже как… Теперь я понимаю твою озабоченность. Сколько времени у меня в распоряжении?

− Тридцать восемь минут до начала разговора с Барнсуоттом и двадцать плюс-минус пять минут до его окончания. Я постараюсь нагрузить информацией нашу беседу еще минут на десять. Это максимум. Ты должен уложиться в пределах сорока эксмаркерных минут, чтобы я мог знать результат твоего разговора. Сделай для этого все возможное. Можешь предложить штабнику лю-бые условия и гарантии. Потом переиграем. У меня все. Реальных благ тебе, командор Йохансон.

− Командор Мэрриот, приложу все усилия. Реальных благ и тебе. Связь закрыта…

Мэрриот включил интерком отдела суперкарго:

− Суперкарго Бертран! Немедленно направить половину наших конвейерно-разгрузочных единиц с персоналом на трансфер TjZU-22 до окончания полной его разгрузки. Задействованные, при нехватке необходимого оборудования лифтовые конвейеры немедленно освободить. Выполнять приказ.

Около трансфера-матки наметилось некоторое оживление. Несколько лифтовых конвейеров, сбросив упаковки с контейнерами десантников, спешно стали втягиваться внутрь. Через несколько мгновений цепочки их модульных звеньев стали разворачиваться в линию по направлению одного из тройки вспомогательных трансферов. Один за другим модули, набирая ход, уменьшаясь в размерах, стали отдаляться от главного трансфера.

Командор отвернулся от видеопласта и включил общий комплекс дальнего обзора. Огромный, во всю стену экран вместо исчезнувшей стены, выдал командору грандиозную панораму ближнего космоса. Огромная планета, освещенная далеким светилом, отсвечивала красноватыми сполохами разыгравшихся песчаных бурь. Они, несмотря на свою протяженность и плотность, не смогли заслонить сверкание разрядов импульсных установок. Сквозь густую пелену песчаной завесы вполне отчетливо высве-чивались четкими контурами зигзагов, длинные шнуры барического огня.

Вспухающие вверх протуберанцы залпов импульсников перемежались с колыханием выброшенных масс песка и грунта, безжалостно выбитых вакуумными дезинтеграторами. Их шлейфы опадали с высоты двух-трех километров, размазываясь у поверхности сильными потоками ветра, сглаживая картину разрушений. Мэрриот знал, что скарановые монолиты, из которых сложены практически все защитные укрепления региона Берион-два, могли выдерживать самые мощные удары вакуумников при условии целостности экранов нуль-вакуума. Он видел, что некоторые из таких редутов имели плачевный вид. Монолитные скарановые блоки были разбросаны на многие километры вокруг первоначальных контуров укреплений. Результатом такого разрушения практически неуязвимых оборонительных укреплений было удач-ное сочетание физических параметров нескольких установок, что само по себе говорило о высоком мастерстве их операторов. «Эти узкоглазые кое-что соображают в навигационных полях нуль-вакуума. Иначе ничего подобного они сделать не смогли. Если это так, то Берион-два придется пережить не одну такую потерю…».

Командор бросил взгляд в сторону трансфера Йохансона. Там дело было уже закончено. Трансфер, закрывший все разгрузочные шлюзы, неповоротливо разворачивался на маневровой тяге, готовясь к броску через подпространство нуль-вакуума. Мэрриот ощутил чувство удовлетворения. Бросок через подпространство занимал несколько эксмаркерных секунд, так что в следующее мгновение, трансфер, легкой пушинкой пропорхнет до Северо-Западного разгрузочного лифта. «Пора побеседовать с шеф-генералом… Хм, пока он еще им является, надо успеть воспользоваться его положением в штабном реестре. Кто знает, получит ли кто-то из наших штабных протеже такие же полномочия». Командор притушил оптику, снял еще одно кольцо с сустава другого пальца, надел кольцо на черный продолговатый цилиндрик и вставил его в одно из отверстий блока связи.

− Еще раз приветствую тебя, милинер Барнсуотт, − нарочитым тоном превосходства бросил Мэрриот, едва тот показался на сфере видеопласта. – Я готов прибыть.

− Реальных благ тебе, командор, − грузить не перегрузить! – в тон ему ответил шеф-генерал. – Я с большим удовольствием жду нашей беседы. Надеюсь, все будет, как запланировано, например, обещанный сюрприз для «узкоглазых». Не мешало бы развлечь этих микробов чем-нибудь несъедобным.

− Я отдал распоряжение об этой акции. Через десять минут ты сможешь оценить мой подарочек. Это я к тому, чтобы ничего не помешало моему нуль-переходу в твои апартаменты. Страховка, − она и на Марсе страховка. Распорядись, чтобы все твои вояки заблаговременно спустились в бункера укрытия. «Бум» будет очень громким, да и тряхнет порядком. Не забудь коды экранов подтвердить. Сигнал уже пошел на пульты торсионных генерато-ров. На борту трансфера есть еще кое-что, но об этом скажу лично. До встречи.

Командор снял кольцо со стержня, вернул его на прежнее место и, взвинтив уровень речевого синтезатора на три тона, проревел в интерком:

− Команде приготовиться к сбросу «Малыша»! Не зевать при отключении стопорных анкеров. Манипуляторы оборву, если кто опоздает!

Глухо завыли створки мощных шлюзовых камер для крупногабаритных грузов. Мэрриот по внешнему видеопласту видел, как отодвинулись массивные квадраты створок и из темного проема шлюза плавно, словно опасаясь того груза, который она несла на себе, выплыла темная платформа. С виду огромный темный шар не был чем-то особенным, но какая-то скрытая угроза мгновенно распространилась от него. Оставшиеся трансферы и суетящиеся вокруг них планеры, поспешно набирая ход, отодвинулись на возможно дальнее расстояние.

Мрачный, не отражающий ни малейших бликов, словно свет, освещающий его, бесследно поглощался абсолютно черной поверхностью, шар медленно, как-бы нехотя привсплыл над платформой. Было видно, что он удерживается над ней несколькими тросами. Мэрриот знал, что это устройство, пока спит абсолютно безопасно, но и он всеми своими сенсорами ощутил нечто похожее на дрожь. Сквозь переборки каюты до него донеслись всхлипы корабельного ревуна. Пошел отсчет сброса «Малыша», как с юмором прозвала это чудовище ученая братия.

На фоне черного бархата Космоса, сверкающего изморозью мириад звездных россыпей платформа с возвышающимся над ней шаром казалось порождением чуждого разума. Командор снял с предохранителя защитный колпачок и провел суставом большого пальца верхнего манипулятора по матово-серой панельке. Он с чувством какого-то облегчения увидел, как под каждым стопорным тросом разом сверкнули искры взрывающихся анкерных болтов. Платформа, освободившаяся от страшного груза, мгновенно скрылась в темном проеме бортового шлюза. Шар повис в пространстве, не проявляя никакого действия. Но уже через мгновение он стал медленно отодвигаться от огромной туши трансфера. Его непроницаемо черная тень на фоне звезд казалась бездной, лишенной дна, равнодушно пожирающей эти искорки живого пламени.

Мэрриот выключил внешний видеопласт. Пора было перемещаться в бункер шеф-генерала. То, что произойдет через несколько десятков минут, можно будет обозначить древним словом «апокалипсис». Энергия, заключенная в теле темного убийцы слизнет с поверхности Марса слой чего-бы то ни было на нем толщиной с полсотни метров. И лишь защитные экраны, созданные торсионными генераторами, способны отразить энергию напряженности подпространства нуль-вакуума. При условии точной настройки на частоту деструкции.

Коды экранов Командор сгенерировал сам, чтобы изменить настройки, известные создателям этого чудовища. Мэрриот понимал, что доставка шара может быть частью спланированной акции по уничтожению не только всего региона Берион-два, но и тех, кто окажется в районе поражения. И сам командор, и нужный ему шеф-генерал Барнсуотт были слишком одиозными фигурами для многих в Совете Правителей. Он не мог допустить такого варианта. И потому, еще на орбите во время загрузки дивизии, сняв защиту с программаторных блоков шара, Мэрриот ввел свои опознавательные коды.

Это было рискованной затеей. Шар мог запустить механизм освобождения энергии, как во время перепрограммирования, так и в любой другой момент, вплоть до сигнала активации в назначенное время. Вот почему, когда шар медленно, но все ускоряясь, двинулся к назначенной точке поверхности Марса, командор непроизвольно опустил уровни состояния тонуса до расслабленного. В таком ощущении он и оказался в трансферном шлюзе бункера шеф-генерала. Когда Мэрриот вошел в командный пункт, Барнсуотт с состоянием сосредоточенности в бликах оптики, разглядывал панораму местности, прилегающую к системе оборонительных сооружений Бериона-два.

− Сейчас начнется! – В вялости тона командора сквозило добродушное, и, вместе с тем, удовлетворение проделанной работой.

− Скажу «досадно»… − пробурчал Барнсуотт. – возникли проблемы с сектором «бета-пять». Сорок единиц десантников и полторы тонны контейнеров для импульсников… Можно было бы предупредить на тридцать-сорок минут ранее. Хотя бы во время нашего предыдущего разговора. Команда ликвидаторов успела бы эвакуировать все. А так…

− А так это сорок единиц будущих реинкарнаций и минус полмесяца активной обороны! Я понимаю. Но предупредить было нельзя. В подпространстве любое шевеление атома можно определить и восстановить до первоначальной информации. Стоит ли об этом даже говорить.

Барнсуотт промолчал. Не поворачивая головы, он смотрел на сферу видеопласта, где уже начиналось что-то невообразимое. С высоты полусотни километров, стремительно расширяющихся во все стороны, опускались волны трепещущих сияющих кромок. Будто гигантский цветок распускался на глазах. Казалось, эти кромки, соприкасаясь с разреженной атмосферой Марса, поглощали воздух, разрастаясь и разбухая за счет его вширь с неотвратимостью рока. Через несколько секунд «цветок» обрушился на планету. Его ударная мощь равнялась десяткам тысяч стенов. Командный бункер, созданный из цельного монолита скарана, выращенного по особой технологии, заходил ходуном, выгибая стены так, как если бы они были не пятиметровым сплошняком плотнейшей молекулярной структуры, а простой гелевой жижей. Едва удержавшись на ногах, находящиеся в нем сверхгуманы почувствовали, как сквозь их конструктивы прошла ощутимая ударная волна…

Сознание проявлялось постепенно, будто штурмкапитан Блуа оттирал заляпанную оптику от налипшей грязи. Все четче становились контуры цветных пятен. Он напряг зрительные сенсоры и различил склонившееся над ним лицо одного из операторов Медцентра. Штурмкапитан не знал его имени, а потому не задержал на нем свой взгляд. Он перевел верхнюю оптическую систему на обзор помещения и с удовлетворением убедился, что оптика действует безукоризненно.

В поле обзора штурмкапитан увидел многочисленные ложементы, выстроенные рядами в строгом порядке. Он проанализировал их состояние, размещение всего оборудования и даже некоторые подробности помещения, которые автоматически просканировала видеосистема верхнего обзора. «Отлично, я в том же госпитале!..».

В то время как его сознание было занято процедурой опознавания своей дислокации, нижняя оптика регистрировала интенсивную деятельность многочисленных манипуляторов. Они суетливо сновали по каждому дециметру конструктива штурмкапитана Блуа, налаживая блоки систем жизнеобеспечения, то подключая нужный пук кабелей, то заменяя его следующим, чтобы провести проверку очередного, внедренного в конструктив, блока.

Штурмкапитан попытался опознать стадию восстановления всего комплекса систем конструктива, но не смог сделать этого до конца. Сброс программы сканирования происходил задолго до середины полной процедуры. Если бы штурмкапитан мог вздохнуть, как это делают сверхгуманы, то он непременно воспользо-вался этой возможностью, потому что ожидать окончания реинкарнации ему придётся еще довольно долго. Хорошо, что блоки интеллекта задействованы полностью. Значит, все неприятные ощущения, связанные с этой процедурой уже позади. Есть время просканировать базу данных. «Посмотрим, что осталось от последней записи…». Штурмкапитан привычно ввел известные ему одному коды доступа в личный сектор секретной информации. Этот сектор был одним из немногих интеллектуальных областей, внедренных в резервный область мозжечковой ткани донорского мозга при создании основной платформы личности для последующих реинкарнациях, либо эувенизациях. Шифры и коды личного сектора были нечитаемы ни одним из сканирующих устройств даже при полной реинкарнации. При этой процедуре личность реинкарнируемого сверхгумана, к статусному разряду которых относился и воинский состав населения всех Консорциумов, вос-станавливалась из сохраненной базы данных в Архивном Резервном фонде данных индивидуалов. Там хранились все изменения, поступившие по каналу считывания в реальном времени с мозга субъекта.

Штурмкапитан Блуа не доверял этой общеизвестной информации, связанной с секретностью личных баз данных. Среди командного состава, действующего в оперативных условиях, было распространено убеждение, что записи последних событий в обязательном порядке каким-то образом корректируются, чтобы стереть некоторые негативные или попросту нежелательные сведения. От этой напасти существовала одна хитрость, которая, впро-чем, была известна и операторам Медцентров. Каждый из офицеров тайно запускал автоматическую кодовую метку, циклически внедряющуюся в поток обменом данных с Резервом Медцентра.

Весь массив информации, который поступил в Резерв, штурмкапитан просмотрел самым тщательным образом. Его интересовали в первую очередь метки опознавания. Их последовательность не была нарушена, но штурмкапитан Блуа не слыл бы таким удачливым и осмотрительным парнем, если бы просто доверял внешним потокам информации. За время многочисленных реинкарнаций, когда ему приходилось возрождаться в новой ипостаси после деструкции в очередной драке, он наработал несколько неявных сочетаний совершенно открытой информации. Он не шифровал эти пустяковые данные, но выстраивал их так, чтобы любое изменение в интеллектуальных блоках выявили посторон-нее вмешательство.

Вот и сейчас штурмкапитан увидел непривычное расположение таких меток. Теперь было ясно, что от него скрыли нечто важное, перетряхнув блоки последних потоковых данных в реальном времени. Что за этим скрывалось, ему уже не узнать никогда, но точно это был не прогулочный вояж на одну из земных Рекреаций.

Штурмкапитан не стал дольше размышлять по этому поводу. Его больше занимало то, что происходило здесь. Осмотревшись, он чуть поодаль увидел в ложементе еще один конструктив. Около него стояло два оператора. Они внимательно следили по видеопласту за ходом внедрения контейнера энергопитания в его корпус. Судя по виду контейнера, этот тип энергопитателей штурмкапитан не видел. «Нечто новое. Повезло парню». Штурмкапитан очень хорошо знал, что нагрузки в бою часто были запредельными. Иногда, в самый неподходящий момент энергопитатель сдыхал и время, потраченное на смену активного элемента, могло стать роковым. Кто был этим счастливчиком, штурмкапитан Блуа не знал. Но раз этот конструктив находился в секции реинкарнации среднего командирского состава, то, вполне возможно, им мог быть его недавний соратник по операции в укрепрайоне Бериона-два, штурмкапитан Пирс.

Они расстались на самой критической точке боя. Штурмкапитан Блуа мог сейчас отчетливо представить себе все, до последней секунды, моменты его течения. И когда штурмкапитан Пирс подвергся атаке… Атаке?.. Чего?.. Дальше был провал, заполненный фоновым шумом утраченных данных. Значит, эта атака была незапланированной акцией кого-то из штабного руководства. Они часто проворачивали такие махинации, чтобы отвоевать у противника еще один участок скарановых разработок. Иногда такие операции разрастались до масштабных локальных войн. И конфликт улаживался с невероятными усилиями с обеих сторон. Даже с уступками за счет своих территорий разработок. Так случился этот затяжной конфликт с Китайскоазиатстким Консорциумом. Но, в отличие от предыдущих случаев военного противостояния, Правительство Китайскоазиатского Консорциума решило, что может выжать из сложившейся ситуации много больше выгоды.

Может, и эта операция была одной из таких, замаскированных под утвержденный план боевых действий. Шеф-генерал Барнсуотт! Вот кто мог осуществить такую комбинацию! Но по охвату стратегических целей такая операция не могла быть под силу даже командующему всего региона. Эти планы строились в самых верхних ярусах власти, − штурмкапитан ясно представлял себе уровень задействования индивидуалов, допущенных к разработке операции. В чем Барнсуотт мог повлиять на ход исполнения стратегической задачи, так это в намеренном изменении ее этапов. И проделал он это в каких-то личных интересах! Иначе, зачем же ему понадобилось жертвовать таким количеством хорошо обучен-ных десантных рот…

Штурмкапитан взглянул на полоску заполнения объема оставшихся работ. Еще два часа. Он осмотрелся. По интенсивной работе манипуляторов около еще одного ложемента, скрытого от обзора его оптики, штурмкапитан догадался, что там идет реинкарнация чьего-то другого конструктива. Судя по стоявшей рядом аппаратуре, работа была на стадии внедрения донорского мозга. «Парню еще не скоро предстоит проснуться. Сутки еще помучается…». Штурмкапитан припомнил неприятные ощущения во время инсталляции донорского мозга. Эти ощущения можно было сравнить только с одновременным состоянием сенсоров в горячей и ледяной воде. Казалось, что все тело одновременно погружено в кипяток и стынет в непереносимом холоде жидкого азота. Они волнами накатывались на изможденные синапсы мозга, не давая им расслабиться ни на мгновение. Жуткое ощущение! Лучше попасть под разделку импульсника, чем еще раз пройти инициализацию личностной базы данных. Но такова плата за использование освободившихся областей мозга! За все надо платить! И в данном случае скараном не обойдешься.

Штурмкапитан поймал себя на мысли, что его размышления приобрели уровень сентиментального стаза, редко используемого в жизни любого вояки. На войне не до сантиментов! Он сбросил этот стек информации в оперативный загашник. Сейчас не война и он находится в местечке, где парням, вроде него дают шанс еще раз начать жизнь с новенького листа. Мимо ложемента штурмкапитана медленно проплыла платформа с контейнерами, в которых находились донорские части конструктива. «Штурмкапитан Дирк. Первая рота гвардии спецрезерва Верховного Главнокомандующего…». Дальше по борту контейнеров шли обозначения данных медицинских параметров. «Что это еще за гвардия спецрезерва?.. − озадаченно подумал штурмкапитан Блуа. – Это что, за время моего отсутствия появился новый род войск?! Кто такой штурмкапитан Дирк?». Последняя информация поставила Блуа в тупик. Среди полутора десятков штурмкапитанов, числящихся в реестре действующего состава, такого он не знал. «Выходит, подразделения создаются с нуля… Что бы это значило? Неужели положение действительно так серьезно?».

Штурмкапитан был осведомлен о кризисе в политической и экономической жизни Консорциума, но это еще не было поводом для столь радикальных действий. Увеличивать контингент армейских частей, да еще в статусе особого подразделения было сверхординарными мерами. «Значит, война? Здесь, на территории Консорциума?!».

Серебряная дорожка лунного света, переливающаяся миллионами искр на кристаллах чистого кварца в отработанной породе, перемещалась вслед бесшумно идущим фигурам. Около полу-тора десятков людей, явно мегалонов, присутствие которых выдавала отливающая даже в лунном свете глубокой синевой шевелюра, настороженно следовали за идущим впереди рослым молодым парнем. Он временами останавливался, прислушиваясь к неожиданно возникшим звукам. Следовавшие за ним мегалоны тотчас же замирали, а то и приседали к земле, повинуясь жесту парня.

Боди, ибо на этот раз он был проводником второй группы, хорошо знал дорогу до места сбора. До него туда уже прошла группа, которую вел Марк. Но Боди, несмотря на только что проверенную дорогу, предпочитал осторожничать. Его осмотрительная манера соблюдать все меры конспирации была Марку по душе. Тем более что люди, шедшие за Боди, были новичками. После тщательной проверки они были сегодня допущены на собрание впервые. Хед по сравнению со своим приятелем был более импульсивен. Он желал немедленных результатов и потому иногда срывался на неоправданный риск. Впереди раздался чуть слышный посвист малой ночной совки. Боди поднял руку:

− Пришли. Всем сойтись поплотнее. За мной…

Из-за поворота показался человек. Он пошел навстречу группе Боди.

− Руки вытянуть ладонями вверх, – скомандовал он. – Подходи по одному.

Люди вытянулись цепочкой и, идя мимо, подставляли тому ладонь. Мегалон коротким движением проводил по подставленной ладони небольшой плоской коробочкой и, взглянув на маленький экранчик, коротко мотал головой:

− Ну, чего заснул, проходи! Следующий!

Процедура опознания прошла быстро. Пришедший мегалон спрятал детектор и скомандовал:

− Всем идти за мной.

Через пять минут группа подошла к узкому, похожему на щель, проходу. Смыкающиеся на десятиметровой высоте спекшиеся до стеклянной поверхности глыбы отработанной породы, надежно маскировали проход между ними. Если не знать, что эта небольшая выемка не продолжается дальше, то обнаружить щель было невозможно. Черная, с бесчисленными прожилками ярко красного цвета поверхность глыб, служила прекрасной маскировкой, сливаясь в единый сплошной фон. Идущий впереди мегалон ловко скользнул в проход. Боди обернулся к пришедшим с ним мегалонам и сказал:

− Придется потерпеть. Пара порезов только украшают настоящего мегалона.

Одобрительное гмыканье было ему ответом. Минуты через три, протиснувшиеся сквозь щель мегалоны оказались на небольшой, ярко освещенной полной луной площадке. Ее поверхность в дополнение к отраженному свету, светилась слабым флюоресцирующим сиянием, придававшему стоявшим на ней людям странный призрачный вид. На небольшом возвышении стоял Марк. Он ждал, пока вновь прибывшие мегалоны подойдут ближе. Едва они обступили его со всех сторон, Марк сказал:

− Время нас торопит. Так как цели и задачи нашего, пока маленького союза всем известны, то есть, борьба за лучшую долю, то я буду говорить по существу. Мы, свободные мегалоны, хотим, чтобы права и привилегии интеллактов, а также тех людей, которые называют себя жрецами и предиктами в Храме Творения, также принадлежали и нам. То, как мы живем, больше похоже на унизительное рабство. Мы прислуживаем интеллактам, добывая пищу на полях, работаем в концентраторах Ресурса, чтобы интеллакты и жрецы жили, как им заблагорассудиться. Они имеют время, чтобы свободно общаться, иметь свободные семьи, жить дольше чем любой мегалон вдвое, а то и втрое! Вы все, кто сейчас стоит передо мной, знаете, что еще несколько месяцев и для нас наступит срок ухода в Медцентр! Нам жрецы и предикты на Откровении говорят, что так повелели боги Лакки! Но почему?! Разве мы не такие же люди, как и избранные богами Лакки интеллакты и жрецы?! Что в нас есть такого порочного, что мы после двадцати пяти лет должны уходить навсегда, едва почувствовав, что такое жизнь!? Я вас спрашиваю, это и есть милость богов Лакки?!

Собравшиеся глухо зарычали в бессильной ярости. Марк выбросил вперед руку и, потрясая кулаком, с жаром продолжил:

− Нас ублажают подачками, разрешая в короткий миг свободы нажраться эля и как пустые оболочки от пивных контейнеров, таращиться на экраны видеопластов с флетболом. И даже позволяют разбить друг другу морды, чтобы мы выпустили пар! А я вот что вам скажу – нас намеренно оболванивают! Чтобы никто не посмел даже подумать о том, как мы живем!

«Правильно!». «Чтоб так эти бездельники жили, как мы!». «Пусть поковыряются в грязи!». «Давить их, заставить работать наравне с нами!». «Проклятые интеллакты!..».

Марк, наклонив голову, слушал эти, полные горечи, злобы и ярости тихие проклятия. Он понимал, что ничего другого от своих собратьев сейчас не услышит. …

− Братья! Мне понятно и близко ваше отчаяние, бессилие и злость!. Но подумайте, разве эти, как вы говорите, нахлебники и бездельники по своей воле так живут? Я слышал недавно разговор двух интеллактов. Как вы думаете, они были счастливы, рассказывая друг другу, что в следующей декаде каждый из них уйдет в Медцентр, о чем им было дано знать на Откровении у предикта? А ведь этим парням не было и двадцати пяти! Вот и соображайте, кто главный виновник всех наших бед? Разве интеллакты или жрецы? Они такие же подневольные люди, как и мы, разве только им разрешено иметь чуть больше в жизни, что, впрочем, еще горше сознавать, расставаясь с такими благами!

− Ты о чем говоришь, брат? – посыпались отовсюду вопро-сы.

− Может, то, что я скажу, вам покажется бредом, но это только на первый взгляд. Вы должны преодолеть вбитые в наши головы законы чужой воли. Эти законы несправедливы, потому что они против нашей жизни, против того, что мы называем свободой! Эти законы – законы Священного Кодекса богов Лакки! Вот что я вам скажу!

Поначалу молчание сковало плотную массу людей. Никто не понял сразу, что было им только что сказано. Боги Лакки не могли быть причастны к бедствиям и страданиям мегалонов… Они давали саму жизнь, пищу и кров… Они давали мегалонам возможность провести дни свои в покорности с тем, чтобы там, в мире богов Лакки, куда уходят все жители Аврелиона, они смогли возродиться к счастливой и вечной жизни! Страдания им заповеданы для того, чтобы ценить милость и великодушие богов Лакки, награждающих покорных и верных счастьем и долголетием в своем мире…

Марк видел написанное на лицах недоумение, непонимание и страх. Все знали, что бывает за непокорность. Сине-алая волна «смирительной рубашки» отбивала любую мысль о противодействии воле богов Лакки. Что уж там говорить о каком-то неповиновении! Разбить эти оковы, вырвать сознание людей из цепей духовного рабства будет непросто! Он сам еще недавно даже и не помышлял о таких кощунственных мыслях. Но истину правды и света ему открыл один малознакомый человек. Он не совсем походил на мегалона. И облик интеллакта для него был чуждым. Капюшон скрывал лицо.

Каждый раз при встрече с ним, Марк хотел увидеть, что за человек скрывается за низко надвинутой до красивого излома полных губ кромкой грубой ткани капюшона. Что-то в нем было чужое. Оно сквозило и в походке и в том, как он говорит. Его голос был лишен всякой выразительной окраски и звучал всегда ровно, на одном тоне, как будто с Марком разговаривал один из информтерминалов. И хотя он всегда держался все время в тени на протяжении всех их встреч, Марк успел заметить, что его губы оставались неподвижными. Многое еще тогда показалось Марку неесте-ственным и в фигуре, и в осанке и росте этого человека. Он был выше любого из самых высоких парней-мегалонов.

Марк приходил заранее в одну из парковых зон, где можно было найти укромных уголок. На это место указал ему сам незнакомец, когда в один из вечеров внезапно появился перед Марком. Марк возвращался из бара и был несколько навеселе. Потому он, оставаясь в приподнятом настроении, решил, что еще одно развлечение ему не помешает. Он с легкостью согласился на предложение незнакомого верзилы пройтись рядом.

Марк не очень удивился, когда верзила, обращаясь к нему, назвал его по имени. Марк хмыкнул: «Мы что, знакомы, парень? Я тебя знаю?». «Ты не можешь меня знать, но звать меня можешь Смитом». «Это что за имя такое?» − хохотнул Марк. – «Прямо как кличка для собаки!». «Это старинное имя…» − ровным тоном произнес Верзила. Марк уже про себя решил, что имя Верзила было бы гораздо лучше для этого парня. Но если Смит, то пусть будет Смит. Ха! Смит меж тем из-под низко надвинутого на лицо капюшона … как будто угадал мысли Марка. «Ты можешь меня звать, как тебе понравиться, хоть Верзилой, но сначала мы должны договориться, − мы с тобой встретимся несколько раз. Я хочу из-ложить важную информацию. Тебе нужно лишь прийти на место, которое я тебе укажу».

Марк был несколько удивлен тем, что этот Смит как-то смог догадаться о его мыслях. «Ну, может, я сам это сказал вслух?.. Чего по-пьяному делу не скажешь! − подумал Марк и спросил: − Это хоть будет интересная информация? Если анекдоты, то, пожалуй, я согласен. Будет что парням рассказывать в баре за кружечкой эля!». «Тебе решать, что ты будешь рассказывать своим парням, но информация, о которой ты узнаешь, может стоить тебе преждевременного ухода в Медцентр. Ты понял меня?» − сухо, но вместе с тем повелительным тоном сказал Смит. Странное дело, но Марк, вместо того, чтобы взбрыкнуть, так как с детства не любил приказных слов, тут вдруг стушевался и коротко ответил: «Я понял…».

Хмель быстро улетучился из головы. Марк внимательно взглянул на Смита и робко, совсем не в свойственной ему манере, спросил: «Я могу узнать, − кто вы?». Смит даже не повернул головы. Его голос прозвучал так же сухо и повелительно, будто он отдавал приказ к немедленному и беспрекословному повиновению: «Ты придешь завтра в это же время в пятый сектор Главного парка к третьей аллее. У развилки сядешь на первую скамью». «Хорошо, я понял». «Сейчас ты можешь идти» − слетели из-под капюшона слова Смита.

Марк, будто киборг транспортного узла, не произнеся ни слова, пошел вперед по улице. Он не оглянулся, так как такая мысль даже не появилась у него в голове. На следующий день у него во время всей рабочей смены тяжелой занозой сидела в голове мысль: «Не опоздать…». Напарники по звену с хитрыми усмешками посматривали в сторону Марка. «Это точно, опять какая-то девочка пообещала встретиться вечерком», так как на все их уговоры скинуться на партию-другую в сплэш, Марк отнекивался, либо огрызался отговоркой: «Занят я сегодня! Отвалите!»…

Задолго до назначенного времени, приняв все меры предосторожности, даже, пока плутал по Аврелиону, страхуясь от слежки любопытных приятелей, отключив автоскан, Марк сидел на скамье. Напрягшись в сосредоточенном слежении за всеми подходами, он все равно не понял, как Смит оказался рядом. Марк в этот момент и не обернулся, но, почувствовав легкий толчок, будто где-то на землю упал массивный груз, глянул на свободное место на скамье. Смит, облаченный в прежний, наглухо скрывающий его фигуру и лицо балахон, проронил: «Реальных благ тебе, Марк… Приступим к делу»…

Глава 9

Нестерпимое желание вырваться с помощью ментального удара из мира, где был он сейчас заключен, заставило Пэра настойчиво избавляться от побочных мыслей и эмоциональных выплесков. Ничто не должно отвлекать его от глубочайшего самопогружения. Хотя пределов заключенной в нем мощи ментальной энергии Пэр себе не представлял, он ясно понимал, что ему потребуется вся она, без остатка. Он надеялся, что Силы, данной ему богами Лакки, хватит для первоначальной, пусть и кратковременной, но реальной попытки освободиться из пут этой чудовищной ловушки.

Это было сложной и трудной задачей. Пэр никак не мог отогнать от себя воспоминания о последних днях, проведенных с Миссой. И только потому, что эти два дня стали для Пэра переломным рубежом, до которого его прежняя жизнь была всего лишь прелюдией для последующего главного смысла бытия. За эти два дня ему открылась истина предназначения человека, сотворенного богами Лакки. Он обрел цель своего существования и путь достижения ее…

Проводы к Вратам Творения метрессы Адель стали главным событием не только в жизни Миссы. Они вобрали в себя многие сущности, которыми были наполнены жизни других, близких им интеллактов. Пэр чувствовал, что идя вместе с Миссой за «Дланью богов Лакки», в которой везли метрессу, он остро почувствовал рождение в себе нового чувства сопричастности всему, что его окружало.

Наверное, оно присутствовало в его душе и раньше, но было скрыто непрерывным потоком новых впечатлений и событий. Он никогда не задумывался, что наступят и такой момент в жизни, за которым уже нет ничего. Просто исчезновение… Боги Лакки очень далеко, так далеко, что никто и никогда не возвращался от них с какой-либо вестью. Он думал, что если так завещано в Кодексе Священного закона, то зачем тогда нужно тратить столько усилий по изучению многих наук в Репетитории, если интеллакт, едва закончив обучение, может исчезнуть со всеми знаниями навсегда. Зачем тогда они?..

Процессия тем временем подошла к Храму Творения. Жрецы и предикты, стоявшие на паперти, торопливо сошли с нее, отсекая толпу от платформы, на которой в коконе сидела метресса Адель. Они развернули «Длань богов Лакки» так, чтобы все видели лицо метрессы. Она сидела, закрыв глаза. Тонкий, изящный овал ее лица был затенен большой полупрозрачной сферой, висевшей над головой. Толпа затихла, ожидая того, что всегда возбуждало всех, кто хоть раз видел подобное.

Над людьми, словно легкий шелестящий ветерок пронеслось: «Началось… Смотрите…». Едва стихли слова, как из сферы над головой метрессы Адель стало опускаться бледно-зеленое марево, заструившееся по плечам женщины, словно нити невесомой ткани. Их становилось все больше. Они обвивали ее плотной прозрачной оболочкой. Тело метрессы вдруг начало светиться тем же бледно-зеленым сиянием, от которого исходила сильная, магически завораживающая взгляд, гипнотическая сила.

Вздох пронесся над собравшимися. Метресса уже не принадлежала их миру. Ее сияющее неземным светом тело, покоящее-ся в коконе, было похоже на одну из статуй в Храме Творения. Мелодичный звук гонга обозначил следующую стадию Вотворения избранной богами Лакки. Жрецы, торжественно прошествовав к платформе, положили свои ладони на четырехугольные грани по бортам кокона и тот, словно воспарив над платформой, сдвинулся вслед за жрецами.

Несколько мгновений пути до широко отворенных главных ворот Храма Творения, и вся процессия священнослужителей, вместе с парящим меж ними коконом скрылись в таинственном полумраке Храма.

Толпа в экстазе вскричала: «Боги Лакки, боги Лакки, Вы всемогущи и справедливы! Вы дали, Вам и брать Дары назад! Да пребудет радость Творения с ушедшей, и да не оставит нас милость Ваша!»…

Пэр видел, что Мисса еле держится на ногах. Он ухватил ее под локоть и вовремя это сделал. Мисса, почувствовав его поддержку, обвисла без сил на его руку.

− Уведи меня отсюда… − едва прошептала она.

Пэр, осторожно придерживая ее за талию, стал продираться сквозь плотно стоящие ряды людей. Он и сам был в сильном возбуждении. Едва они оказались в стороне от основной толпы, Пэр чувствовал, как сильно неистово бьётся ее сердце.

Пэр остановил двухместный дранглайн. Мисса, едва войдя в кабинку, упала без сил на сиденье. Пэр набрал код конечной точки маршрута и взглянул на полулежащую с закрытыми глазами девушку. Мисса была бледна, и ее прерывистое дыхание говорило о едва сдерживаемых рыданиях. Пэр взял ее за руку:

− Не надо, Мисса, с этим ничего не поделаешь… Метресса Адель была бы огорчена твоей печалью. Мы должны принять ее Уход…

Пэр не договорил. Мисса открыла глаза:

− Пэр, что ты такое говоришь?! – прошептала она. Ее искаженное горем черты лица будто воплотили в себя горе всех, кто когда-либо страдал. Пэр не знал, что сказать. Он видел ее неподдельную душевную муку и сам, приняв боль Миссы, будто стал с ней единым целым, ощущая ноющую боль в своем сердце.

Дранглайн остановился. Войдя в дом, Пэр помог подняться Миссе в ее комнату. Мать Миссы, остро переживавшая уход своей матери, метрессы Адель, слабым движением руки указала Пэру наверх. Она была в состоянии глубокого эмоционального шока. Пэр знал, что участь Ухода в Медцентр для нее стала самым актуальным вопросом жизни. Пока метресса Адель жила среди них, мать Миссы могла не думать о скором окончании своей жизни. Неожиданное событие выбило ее из колеи. Первое же известие об Уходе метрессы поразило ее как громом. То, что метрессе было еще рано думать о своем завершении жизни в Аврелионе, и то, что теперь она сама неотвратимо последует за своей матерью, ибо ее жизнь не была столь значима для поселения, как жизнь Адель, − эти мысли преследовали каждый миг. И теперь ее воля, подавленная неотвратимой неизбежностью Ухода, оставила малейшие попытки жить повседневной житейскими заботами.

Мисса отказалась ложиться в кровать. Она села в глубокое кресло, стоявшее у окна и застыла в неподвижной позе, устремив взгляд куда-то за далекий, изломанный верхушками гигантских деревьев, горизонт. Пэр терпеливо ждал. Он не ждал, что Мисса быстро очнется от поглотившего все ее существо состояния душевной летаргии. Он просто сидел и ждал. Он невольно подумал, что интеллакты, так много и долго изучающие сложнейшие дисциплины в Репетитории, так ничего по существу не знают о самих себе. Почему в моменты сильных душевных потрясений интеллакты настолько сильно воспринимают затронувшие их события, что их разум, всегда должный управлять волей, будто пропадает как виртуальный образ с экранов видеопластов.

Чем это можно объяснить, как не замыслом богов Лакки, Пэр не знал. Их соседи по Аврелиону, мегалоны, были намного более свирепы и жестоки. Одна их забава чего стоила! Однажды Пэр стал свидетелем «охоты», так мегалоны называли свое изуверское занятие. В определенные дни, эти полулюди заходили в лес в месте, которое в такие дни освобождалось от Наваждения. Его границы располагались как раз напротив одного из испытательных полигонов, на котором проводили практические занятия группы учащихся Репетитория. Во время одного из занятий Пэр, Крит и остальные услышали дикий рев. Он то затихал, будто уда-лялся, то, напротив, становился сильнее. Ребята переглянулись, но учитель попросил всех не отвлекаться от процесса тестирования полевого модуля …

И тут раздался треск ломаемых ветвей. Как будто через Лес на учащихся неслось нечто большое. Не успели ребята опомниться, как через ограждение периметра маркированных участков, перемахнул огромный олень. По инерции он пронесся еще несколько десятков метров и в изнеможении врезался в одну из реперных мачт. Ребята бросились к животному и остановились в ужасе в паре метров от него. Все тело оленя было истыкано короткими древками дротиков. Из порванной ноздри сочилась кровь и на его шее зияла широкая рваная рана.

Учитель быстро приказал всем отойти и осторожно приблизился к оленю. Тот косил на человека расширенными от боли и ужаса зрачками. Крупная дрожь сотрясало его тело. Пэр вдруг услышал сзади, со стороны леса взрыв диких криков. Они слились в единый страшный вопль, который раздался уже прямо за ограждением: «Добыча! Вот она!». Все оглянулись. За ограждением, потрясая дротиками и короткими мечами, собралась толпа мегалонов. Они были раскрашены, как праздничные столбы в День Творения. Один из них, обернувшись к остальным, заорал: «Вперед, чего стали! Наша добыча и мы ее хозяева. Прикончи зверя! Гоу, гоу!».

Ограждение затрещало. Волна мегалонов беспорядочной толпой ринулись на поле. Учащиеся сбились в кучу. Учитель обошел их и выставил вперед руку: «С кем я буду говорить?».

Из толпы мегалонов шагнул огромный, с бицепсами, пере-катывающимися под кожей как валуны, синеволосый вожак. Пэр сразу узнал в нем того, который неделей ранее привел мегалонов в их район громить и глумиться над интеллактами. Вожак криво усмехнулся: «Тебе, мозгля, лучше заткнуться. Тут говорить буду я! Вот что, парни! Тащите эту тушу в DX3. Да поживее, не то мне уже невтерпеж этих зайчиков пощупать! Ну!».

На рев вожака толпа ответила одобрительным воплем. Оцепеневшие от ужаса учащиеся молча наблюдали, как мегалоны, схватив оленя за ноги, дружно поволокли его к выходу, по пути нанося удары дротиками и мечами по телу животного. Пэр, сжав зубы, старался не закричать от нестерпимого желания подбежать к кому-нибудь из мегалонов и бить его кулаками что было сил. Он почувствовал на своей руке вцепившиеся в нее дрожащие пальцы Крита.

«Какие гады, ничтожества… − шептал друг и слезы катились из его глаз. – Скажи, Пэр, и как боги Лакки это дозволяют!? Может, что-то не так идет, как они задумывали в День Творения?».

Тогда Пэр молча помотал головой. У него не было сил про-изнести хоть один звук. Спазм перехватил горло. Но где-то в глубине души Пэр чувствовал, что если такое происходит, то это, наверное, претворение в жизнь задуманного богами Лакки их Божественного плана. Мегалоны, должно быть, так устроены, что их эмоции составляют главную часть сущности их натур. А разум их, как и у других существ, живущих в воде или в Лесу, слаб и неразвит. Так устроен Мир. Таким они, интеллакты, его должны принимать…

− Пэр, − послышался слабый шепот. Пэр, тряхнув головой, поднял ее и увидел направленный на него взгляд широко открытых глаз Миссы. – Пэр… Я должна тебе что-то сказать… Ты выслушай меня и потом решишь, как поступить. Я знаю, Закон должен быть соблюден. Но я имею право преступить его…

− Мисса, о чем это ты? – недоуменно спросил Пэр. – Ты можешь мне рассказать обо всем, что тебя волнует. Я сохраню или приму твои слова так, как ты этого пожелаешь.

− Перед самым Уходом старшая мать позвала меня к себе. Когда я пришла, Адель сидела за столом и рассматривала на видеопласте какие-то изображения. Она попросила меня сесть поближе и указала на одно из них и сказала: «Это твой старший отец. Когда мы были совсем юными, он чем-то не угодил богам Лакки, и они забрали его. Так же, как это случиться завтра со мной. У нас была всего одна ночь для прощания. Я была в том возрасте, когда инициализация мне еще только предстояла. Я даже не была посвящена в статус ожидания Посвящения. Всю ночь я плакала, а Сирион сидел молча и крепко прижимал меня к себе. Мы не могли себе представить, что это последние часы перед разлукой навсегда. Сердца наши разрывались от горя. Решение о последующем поступке к нам пришло одновременно… − Она замолчала. Глядя на меня Адель тихо и серьезно сказала: − «Я знаю, ты умная и чистая душой девочка. То, что я скажу, не было преступлением перед Законом. Это было нашей последней возможностью узнать наслаждение каждой клеточкой тела, ощутить друг друга как самого себя. Познать хоть кусочек счастья, которого нас безжалостно лишили… Мы в эту ночь стали близки до всех пределов, отпущенных человеку. И если бы ни наш отчаянный поступок, то я никогда бы не познала радости общения ни с твоей матерью, ни с тобой. Твой старший отец был бы счастлив, если бы он только мог узнать о вашем существовании. Моя девочка, я со спокойным сердцем оставляю вас в этом мире. Ты, хоть и мала возрастом, но уже мудра не по годам. А теперь иди… Мне нужно побыть од-ной…».

Мисса замолчала. Устремив свой взгляд в окно, она будто ушла в ведомые только ей дали. Ее нежное, тонких черт лицо было покрыто тенью печали и глубокой, затаенной думы. Пэр смотрел на нее, и в его сердце разливалась жаркая волна чувства к этой девушке. Он глубоко вздохнул и этот вздох будто вернул Миссу из ее забытья.

− Пэр, несколько минут назад я сказал тебе о Законе… − Мисса говорила медленно, будто тщательно выбирала слова, не желая ни одной фальшивой интонацией утратить состояние торжественности минуты. – Я приняла решение соединить не только наши души, но и преодолеть последнее препятствие к полной близости между нами. Я хочу, чтобы мы сегодня стали единой плотью. Таково мое решение.

Пэр не сразу ей ответил. Он был настолько поражен ее решением, что не решился сказать, что она еще не прошла обряд инициализации, что и ему и ей Закон не позволяет вступать в телесную близость по личному желанию. Только с дозволения предикта, а затем и одного из жрецов, они смогут стать парой для воспроизводства детей. Пэр молча смотрел на Миссу. Он абсолютно был убежден, что ни один из этих доводов не поколеблет ее решения. Оставалось принять его и, преступив Закон, стать тайным сомафилом.

− Мисса, я с тобой. Что бы ты ни решила, пусть так и будет.

Тягучая, будто источаемая как густой сироп из сифона, мелодия, заунывными тонами погружала собравшийся клир в состояние отрешенного транса. Берне, облаченный в одежды Предстоящего пред богами Лакки, не обращал внимания на стоящих рядом предиктов. Покоившееся в «Длани богов Лакки» тело Главного Жреца приковывало все его внимание. Оно было прикрыто ритуальной накидкой серо-черного цвета, отливавшей металлическим блеском. Обходя «Длань богов Лакки» за служкой, который, следуя процедуре, определенной ритуалом, совершал действия с встроенными в платформу устройствами, Берне невольно поежился от неприятного чувства. Он не мог определить его свойства, но то, что происходило на его глазах, было для него неестественным и чуждым.

Тело Главного Жреца под накидкой на глазах уменьшалось в размерах. Оно будто истаивало, как тает сосулька в лучах жаркого весеннего солнца. Накидка быстро опадала, и от этого создавалось впечатление, что она всасывает тело, как паук свою жертву. Тем более что начертанный узор на ее поверхности в точности совпадал с паучьей сетью. Берне вдруг припомнил недавний разговор с Главным Жрецом. Тогда он показался ему незначимым, как бы проходным среди наставлений и важных указаний к отправлению Службы. Это отступление от важных, как ему тогда мнилось, вопросов, вызвало у Берне досаду. Он осмелился указать на это Главному Жрецу. Тот помолчал, вздохнул и мягко произнес: «Как мы иногда ошибаемся, торопясь пробежать мимо явного поворота в судьбе. Наверное, это главные наши ошибки в жизни. Неважно, как эти повороты судьбы открываются нам, но последуй за ними вовремя, и, возможно, человек избежал бы многих несчастий и бед…».

Берне поторопился извиниться. Но Главный Жрец, легко усмехнувшись, покачал головой: «Не стоит. Я тебя понимаю. Но сейчас за этим пониманием кроется моя великая грусть. В свое время не нашлось никого, кто бы смог мне помочь определить смысл и путь моей жизни. Я думал, что все они полностью посвящены служению богам Лакки. Я просмотрел свой поворот. А он был рядом, и Врата, к которым он вел, зияли передо мной как вот этот огромный портал, пред которым мы стоим. Но я предпочел узкую лазейку сбоку, чем войти во Врата моего истинного пути… После моего Ухода, ты получишь от меня некое послание. Оно и станет для тебя твоим поворотом. Прими то, о чем ты узнаешь, с легким и чистым сердцем и путь твой обретет смысл… Поверь мне…». «Простите меня, Ваше Превосходство, но разве служение богам Лакки не должно являться главной целью жизни каждого, кто посвятил ее им?». Патриарх взглянул в лицо Берне: «Мой друг, повремени с суждениями. Может быть, ты в корне изменишь свои взгляды на жизнь, когда получишь мое послание. Нет ничего губительнее для своей индивидуальности, чем идти по пути, давно проложенному кем-то. Только собственные усилия придадут тебе уверенности в сделанном выборе. Это пока все, что я могу тебе сказать. А сейчас приступим к исполнению ритуала…».

Теперь, когда так легко открылась нить рассуждений того давнего разговора, Берне понял его удивительный и глубокий смысл, вложенный патриархом в каждое слово. Он предвидел то, что случится с ним. Тогда Берне был наивен и слеп. Но сейчас, когда ему представилась возможность повлиять на многие судьбы интеллактов, он не упустит этого шанса в своей жизни, не пройдет мимо главного поворота в своей судьбе…

Место, занятое телом Главного Жреца опустело. Боги Лакки свершили предназначенное останкам сущности, бывших когда-то Главным Жрецом, − предстать пред ними в их истинном значении – пустого праха. Крышка кокона «Длани богов Лакки» медленно закрылась. Тягучая мелодия затихла под сводами Храма Творения и «Длань богов Лакки», скользя над полом, проплыла до места, где в моменты исчезновения стоял Главный Жрец. Удар гонга возвестил об окончании ритуала Ухода. «Длань богов Лакки» быстро истаяла, оставив после себя на решетчатом фоне портала бледно-голубые светящиеся очертания.

Предикты неспешно расставили на возвышении перед порталом несколько панелей, нужных для свершения главного таинства – посвящения Преемника в сан Главного Жреца. Служки бесшумно сновали вокруг, ограждая пространство вокруг панелей энергетическими полями, сквозь которые ни пройти, ни выйти было невозможно. Это было необходимо для соблюдения безопасности самих предиктов.

Берне, хотя и не находился в Главном обрядовом зале, точно знал, что в это время там происходит. Терпеливо ожидая окончания облачения в одежду Главного Жреца, он уже подвергся проце-дуре покрывания его тела таинственной мазью, о которой патриарх говорил, имея в виду особое действие этого снадобья. Берне не совсем понимал, что Главный Жрец подразумевал, говоря о немедленном и одновременном присутствии всех его чувств во всем пространстве Храма Творения. И когда служка, в последний раз коснулся его тела устройством, источавшим тонкую, совершенно неощутимую субстанцию, Берне понял, что это значит – быть одновременно везде каждой клеточкой своего тела. Он видел, как предикты, расставив панели, заняли место у терминалов главного входа в Храм Творения. И тут же, параллельно с этим Берне, совершенно отчетливо видел работу служек. Он ощущал запах работающих панелей, всех устройств, их силовые поля и порядок этой связи между ними. Он слышал негромкие разговоры предиктов так, как если бы они шептали их ему на ухо. Он слышал их мысли, как если бы они были его собственными. В нем поселилось нечто, ставшее для него необъятным миром богов Лакки в доме их − Храме Творения, как будто его тело и разум заняли все это пространство, и он сам стал Храмом Творения…

Двенадцать предиктов, торжественно и соблюдая полное молчание, прошествовали к установленным перед подиумом панелям, на котором возвышался невысокий постамент, установленный в фокусе Главного портала храмовой колонны. Взойдя на него, Берне сосредоточенно стал повторять рефрены первых фигур Священного Кодекса законов. Ему эхом вторили предикты, подхватывая единый циркул в конце каждого из них. Напряжение нарастало. Оно, казалось, повисло в воздухе и тяжелой незримой мощью давило на служителей Храма Творения. С каждым новым повтором фигуры и циркула Священного Знания панели и колонна Главного портала все заметнее наливались сине-фиолетовым свечением. С каждым возгласом Берне ощущал всеми флюидами своих чувств, как внутри него растет мощное напряжение энергии. Ее стремительное нарастание дало ему знать о приближении какого-то невероятного события. Берне внутренне подобрался, крепко сжимая в руке посох Главного Жреца. Сверкающее навершие по-соха вдруг высветилось сложным узором непривычного сочетания. Он тут же сменился другим, не менее сложным, который, в свою очередь, трансформировался в несколько символьных наборов. Их бешеное мелькание слилось в единый, ослепительный поток излучения который, обрушившись внутрь посоха, увлек за собой стоявшего в оцепенении Берне.

Сознание вернулось сразу, как только он почувствовал под собой твердое основание. Берне огляделся. Его окружало нечто, не подвластное разуму и взгляду. Он находился в центре гигантской сферы. Она ощущалась им как твердь только под ногами. Все остальное пространство состояло из матово-голубой дымки, которая по мере отдаления от него истаивала, превращаясь в сгустки ярко-голубых шаров, плавающих в абсолютной черноте.

Берне стоял не шелохнувшись. Он был уверен, что сойди с места хоть на маленький шажок и… Что будет за этим «и» он не знал. Но искушать судьбу не стоило. Берне вспомнил, как оказался здесь. Посох, испустив ослепительный столб света, затем, словно воронка, втянул его в этот поток света. Это было велением богов Лакки. Об этом говорил Главный Жрец. Но он, как ни допытывался Берне, не сказал ничего определенного о том, что его ожидает.

Сколько прошло времени с момента, как он оказался здесь, Берне определить не мог. Стоять на одном месте, не шелохнувшись, вскоре было мучительно трудно. Если бы можно было бы переступить с ноги на ногу, и то стало бы легче переносить это долгое, непонятное стояние неизвестно на чем и где. Хотя Берне ни секунды не сомневался, что это место и есть обиталище богов Лакки. Пусть и очень странное, но боги есть боги и их обиталища не могут походить на все то привычное человеческой природе.

Время тянулось, словно точась по капле. Как ни странно, ни пить, ни есть ему не хотелось. Он жаждал одного – какого-нибудь движения, действия, хоть чего-нибудь! Зачем-то его переместили сюда?! Видно боги Лакки не торопятся. Для них, бессмертных, время понятие абстрактное. И если ему не хватит сил дождаться от них любого проявления Воли, то это не его вина…

Откуда-то донесся тихий, мелодичный звук. Берне очнулся от своих размышлений. Ему вдруг показалось, что впереди, там, где медленно перемещались в пространстве голубые шары, обрисовались контуры темной фигуры. Она светилась чуть видимым сиянием, проявлявшимся при движении ее плаща, закрывавшего ее всю. Берне понял по шевелению складок, что фигура приближается. Боковым зрением он тут же уловил еще одно движение и, взглянув вбок, вздрогнул. Метрах в двух от него стояла такая же фигура, но проявившаяся только тонким срезом в анфас. Как будто некий скульптор сотворил барельеф и отнял его от основы. Эта фигура была закутана в плащ сине-фиолетового цвета. Низко надвинутый капюшон полностью скрывал ее лицо.

Берне молнией пронизала мысль: «Боги Лакки!». Не думая о том, что может случиться, он упал на колени и простерся ниц, вытянув вперед руки…

Разглядывая простертого перед фантомами фигуру интеллакта, трое сидевших перед сферой видеопласта сверхгумана неторопливо обменивались мнениями: «Он не испуган». Тот, что был в фиолетово-синем плаще, согласно кивнул головой: «По-видимому, его кандидатура была просчитана верно». «Не могу сейчас сказать определенно, сможет ли этот интеллакт переломить нежелательный ход социального состояния в Аврелионе, но, судя по его реакции в реальной оценке ситуации, этот индивид вполне адекватен для поставленной задачи». Сказавший это в плаще черного цвета сверхгуман повел рукой по поверхности сферы и мгновенно в ее глубине возникло лицо интеллакта. Вглядываясь в спокойно-углубленное выражение лица Берне без признаков малейшего напряжения и беспокойства, в упрямо очерченный подбородок, нос с небольшой горбинкой и четко прорисованный контур чуть квадратного лица, сверхгуманы пытались определить степень задействования интеллектуального ресурса в этой необычной для интеллакта ситуации. По поверхности сферы бежали ряды цифр, значков и сочетаний терминов, которые они внимательно просматривали. По окончании загрузки данных, тот сверхгуман, что был укрыт темно-зеленого цвета плащом, удовлетворительно кивнул головой: «Из данных о его креативном мышлении мы можем заключить, что этот индивид вполне соответствует совокупности поставленных целей. Небольшие флуктуации в корневых локалях не выходят за допустимые пределы параметров. Латентность в пять – семь процентов даже лучше, чем просто их отсутствие. Это указывает, что индивид в большей степени подвержен влиянию на изменение состояния его психики в процессе работы с ним. Думаю, можно утвердить его на должность Главного Жреца. Каково ваше мнение, милинеры?». Остальные двое положили ладони нижних рук на серые треугольники, обозначенные на столе перед каждым из них. Сверхгуман в темно-зеленом плаще кивнул головой: «Утверждаем…».

Берне поднял голову. Он не осмелился бы этого сделать, но некий импульс извне проник в его мозг и оформился мягким, и одновременно властным повелением: «Встань, Берне…». Он под-чинился и едва встал, как тот же голос произнес: «Волей и желанием богов Лакки, ты, интеллакт по имени Берне, посвящаешься в сан Главного Жреца Аврелиона. Да будет твой путь во все дни твои служения богам Лакки разумен и чист. Ты избран».

Мягкий звук гонга возвестил об окончании священнодейства. Берне не смог определить, когда изменилось его окружение, но в следующий момент он уже стоял перед Главным порталом Храма Творения, крепко сжимая в руке посох, по навершию которого змеились светящиеся узоры…

Милинер Магденборг почувствовал сразу все качественные уровни изменённого прошедшей процедурой сознания. На фоне ясно ощущаемого господства своего «Эго» над всем, что он мог себе представить, как окружающий Мир со всеми атрибутами влияния на его интеллект, Верховный Правитель, ибо он таким осознал себя сразу, стоял на три-четыре порядка выше. Поступаемая к нему информация даже не осмысливалась. Она воспринималась им, как уже готовые решения чего-бы то ни было. Не было необходимости ни в анализе, ни в эвристическом отборе готовых решений, − они стояли в его выходных блоках ближних данных в виде нескольких просчитанных полностью логических решений со всеми окончательными вариантами. Ему нужно было только выбрать тот, который на данный момент больше соответствовал достижению цели, какой – единственное, что по-прежнему оставалось его прерогативой. И алгоритм этого выбора тоже задействовал анализ текущей ситуационной картины. Оставалось совместить одно с другим и ошибочность решения проблемы теряло(а) свою актуальность. Оно по определению становилось безошибочным.

− Как вы себя чувствуете, милинер Верховный Правитель? − Голос милинера Скаретти был четок и ясен. Магденборг улыбнулся… и удивился тому, что не нужно было совершать предварительный заказ на отображении на лице этой мимической окраски чувства.

− Превосходно… Скажите, милинер Скаретти, я правильно понял свои ощущения, что мне теперь нет необходимости про-граммировать отображение мимики на лице?

− Это один из плюсов новой реинкарнации. Донорский материал для этого был одним из исключительных. Я даже могу сказать, что такого мы в своей практике еще не встречали. Магденборг несколько помедлил с вопросом. Но все же он решил его задать, так как чувство исключительности своего состояния было слишком очевидно:

− Я могу узнать, кто был… донором? Конкретно, о его личности?..

Судя по тому, что милинер Скаретти ответил не сразу, Магденборг сделал вывод, что ситуация была не столь однозначной, чем обычно.

− Милинер Верховный Правитель, я могу вам дать параметры того, кто стал вашим донором. Но не уверен, что вам нужно это…

− Тем не менее, я настаиваю.

Скаретти склонил голову. Подойдя к терминалу входа в конструктив, он набрал несколько кодовых знаков. И Магденборг незамедлительно увидел высветившиеся перед его внутренним взором несколько строк: «Пэр, интеллакт, возраст двадцать один год, проживавший в поселении Аврелион. Окончил с двукратным опережением курса Репетитория по нескольким основным и смежным дисциплинам. Особых успехов достиг в теории Эвристического Анализа трехмерных систем подпространства нуль-вакуума. Коэффициент интеллекта триста пятьдесят, что на три порядка превышает уровень высшего предела измерений. Отличался абсолютно неординарным и креативным мышлением во всех сферах поручаемой ему деятельности. В частности, он единственный, кто смог преодолеть защитный барьер Леса за всю историю его существования…

− Милинер Скаретти, мне нужна информация по этому факту, – вышел из режима чтения Магденборг.

− К сожалению, этой информацией мы не располагаем. Она засекречена и находится в департаменте Службы безопасности. Вы можете потом запросить эти данные.

− Хорошо.

Милинер Магденборг продолжил сканирование всего комплекса систем конструктива в его взаимодействии с новым носителем интеллекта. Он поначалу никак не мог вовремя реагировать на немедленные исполнения команд. И что особенно его привело в чувство изумления, так это то, что обе пары рук могли действовать абсолютно автономно. Он пошевелил пальцами левой верхней руки и в тоже время нижней правой снял со стоящей рядом панели дешифратор сканера. Эти движения в прежнем конструктиве были невозможны без предварительного задания алгоритма.

Он еще раз проделал несколько манипуляций с конечностями и перешел к определению остальных особенностей нового обиталища. В первую очередь его интересовала новая оптика. Прежняя оптическая система работала безупречно, но что-то в ней постоянно мешало и раздражало. То ли возникающая временами пелена, чуть видная дымка, мешающая воспринимать точную информацию в ультрафиолете. То ли автоматика настройки оптического зумма выработала свой ресурс, и едва заметный люфт снижал качество передачи частот в инфрадиапазоне. Из-за этого ему приходилось делать поправки на цветовую интерференцию.

Пока Магденборг возился с внешними устройствами считывания информации, милинер Костакис, завершив загрузку в приемник блока питания тонизирующих и питательных паст, вежливо поинтересовался:

− Милинер Верховный Правитель, как вы ощущаете процент заполнения вашего блока питания?

− Прекрасно, милинер Костакис. С точностью до сотых долей наполнения.

− Ваш ответ меня радует. Значит, вы сможете точнее дозировать необходимые вещества. Вы не желаете сейчас протестировать особые присадки к повседневной диете?

− Благодарю, милинер Костакис. Мне не хотелось бы сейчас расслабляться. Мы еще не начали предварительные тестирования параметров моего нового мозга.

− Прошу прощения, милинер Верховный Правитель, − вмешался милинер Скаретти, − но эти работы мы планировали начать через шесть часов.

− Этого времени у меня сейчас нет. Давайте приступим к ним, как только закончим с тестированием механики и физических свойств конструктива. Не хочу извиняться, но вам придется продлить цикл рабочего времени. Этого требует государственная необходимость. При плановой эувенизации Вам будут зачтены лишние затраты личных ресурсов.

Оба куратора склонили головы. Через час весь объем работ по юстировке и тестированию систем конструктива был закончен. Манипуляторы, не мешкая освободили милинера Магденборга от всевозможнейших пут, удерживающих его в ложементе. Магденборг шагнул вперед и к своему удовлетворению почувствовал мягкое, невероятно послушное управление ногами. Не тратя времени он тут же направился к стенду определения параметров прежней базы данных для комплементарности их соответствия с параметрами его нового носителя личного интеллектуального банка данных. Войдя в ложемент, Магденборг нажал на кнопку активации и его стальное конструктив был мгновенно облеплен сенсоросъемниками информации…

Пэр мгновенно почувствовал, как дуализм его интеллекта был изменен настойчивым вмешательством извне. До сих пор он мог спокойно контролировать параллельное присутствие чужого разума. Их сосуществование было похоже на мегаморфный состав одного из скарановых сплавов, – каждый выполнял свои запрограммированные функции. Но такого проникновения в то, что составляло его «Я» до сих пор еще не было. В эпизод давних времен, возникшего в памяти, когда его мозг был сканирован фантомами пришельцев в Репетитории, чувство самосохранения, как и тогда мгновенно выявило точно такой же характер воздействия. Они проникли совсем близко. Пэра охватило замешательство. Слишком хорошо ему был известен конечный результат – деградация личности и неотвратимое исчезновение. Он лихорадочно стал искать способ предотвратить катастрофу. Пэр мог уйти в ментальное пространство, но теперь он знал, что ограниченный объем ткани мозга, даже если в качестве способа использовать метод блуждающих массивов информации, только отсрочит неизбежный конец.

Наконец Пэр наткнулся на что-то, похожее на параллельность совмещения двух идентичных информационных баз. Его интуиция сработала верно. Он внутренне возликовал. «Есть!». Его мышление обрело ясность. Хотя Пэр знал, что надо искать, все равно желание поскорее поставить защиту от инородного вмешательства, заставляло его перерабатывать огромные кластеры данных. Пэр четко представлял себе цель своих поисков и потому он уже точно знал, что это будет действенной защитой. Когда он проводил исследовательскую работу по внедрению метода мерцающих флуктуаций базы данных для многократного увеличения хранения информации на одном и том же участке или области мозга, то никак не мог себе представить, что изобретенный им самим метод может стать единственным спасением его собственной личности. Он постарался успокоиться. Если принять за основу то, что сам метод еще не был освоен в этом мире, то у него появляется шанс. Они, эти существа, не использовали метод, иначе он немедленно выявил бы его действие по характерным сдвигам на один-два атома относительно друг друга массивов информации, позволяющих им сохранять полную автономность.

Пэр стремительно нырнул в ментальное пространство. Он почти безошибочно нашел нужную область памяти и раскрыл всю информацию, содержащуюся в ней. Он торопился. Вокруг этой области возникали виртуальные информационные завихрения, короткие, как порывы шквала, и длинные, словно гигантские торнадо, выраставшие над светящимся ослепительно алым цветом, местом локализации. Вот оно… здесь, и здесь… Несколько пере-ключений алгоритмов и найдены последние куски информации. Пэр торопливо составил части алгоритмов и запустил информацинный канал. Теперь все…

Он вынырнул из ментала и осмотрелся. Вся гигантская сеть чужого разума находилась в яростном, непрерывном движении. По ней неслись потоки следующих друг за другом светящихся фолликул. Сшибаясь, они образовывали ослепительные вспышки в местах столкновений. От этого создавалось впечатление непрерывного дрожания этой огромной сети на всем, доступном взору Пэра ее протяжении. Что-то происходило. Он поспешил войти во внешний мир, осторожно подключившись к аудиоканалу реципиента. «…милинер Магденборг, вы слышите меня?!» − ворвался в мозг Пэра возглас одного из существ, стоящих рядом с ним. Пэр мгновенно понял, что с тем существом, оболочка которого находилась в его мозгу, случилось нечто неординарное. Судя по реакции и поспешным действиям пары существ, торопливо подключающих к оболочке кабели и трубки, по стремительным движениям манипуляторов, стало ясно, что его интеллектуальный и эмоциональ-ных взрыв привел это существо в состояние коллапса. Иначе Пэр ощущал бы некие сопутствующие его сознанию параллельные передвижения массивов информации. Но сейчас в его мозге, кроме потоков собственных электроимпульсов, не было ничего. Весь параллельный мир чужого интеллекта застыл в абсолютной неподвижности…

Глава 10

В тот самый момент, когда «цветок», обрушившись на Марс, испарил с его поверхности площадью в пятьдесят квадратных километров и глубиной в тридцать метров все, что называлось веществом, с орбиты к поверхности Марса стремительно посыпались вниз десантные «планеры», набитые под самую завязку контейнерами с индивидуальными сборками боевых десантных единиц. Несколько эскадрилий, по двадцать пятидесятиместных космоботов, при входе в орбитальную глиссаду спуска, отделились от основных потоков десантирования дивизии и, круто уйдя в разворот, скрылись за горизонтом. Их стремительный уход не остался незамеченным. На командном пункте обороны Берион-два, механически вычисляя тонгаж для пилотов группы отделившихся «планеров», системы слежения корректировали траекторию глиссады до пункта посадки. Шеф-генерал Барнсуотт, косясь в сторону командора Мэрриота, напряженно вглядывался в сферу видеопласта, пытаясь быстрее определить появление на резервном пункте посадки отделившуюся группу. Он понимал, что командор отметил некоторое изменение в стандартной процедуре десантирования, но не допускал мысли, что Мэрриот может хоть что-то знать о ее причинах. А тем более, о содержимом отделившейся группы десанта. Для Барнсуотта то, что имели на борту «планеры», было самым мощным его аргументом в борьбе за власть.

Суметь выманить у Главного штаба Вооруженных сил Кон-сорциума их самый действенный резерв, было уже само по себе уникальной операцией. Столкнув интересы нескольких претендентов на высшие командные посты, он искусно преподнес их как вакантные, реально освобождающиеся при предстоящей стопроцентной смене власти. Все сопутствующие аргументы его визави принимали за чистую монету, тем более, что сами были готовы обмануться: так сильна была в них жажда обладания хоть каким-нибудь кусочком власти. Шеф-генерал не скупился на авансы в поддержку кандидатуры именно того, кому в данный момент пел свои обольстительные песни. Правда, для того, чтобы осуществить давнюю мечту имярек, надо сделать небольшой пустяковый маневр. Тем более, что соус для этого маневра актуален и значим, как никогда. Всего-то в состав дивизии подкрепления, якобы для га-рантированного успеха операции, нужно включить две бригады нейропсихотронной защиты. Имярек, конечно, понимает, что эти две бригады послужат прекрасным доводом для поддержки его вступления во власть. Таким образом, Барнсуотт убил сразу всех зайцев. Эти зайцы, конечно, даже не догадывались, что такие же аргументы он выложил перед каждым из них. И каждый, втайне насмехаясь над соперниками, думал о своей грядущей победе.

Стоя перед сферой видеопласта, шеф-генерал одновременно следил за посадкой планеров с десантом и «планеров» с бригадами нейропсихотроников. Завидя четкий строй орбитальных космоботов, заходящих на маршевый стек запасной посадочной площадки, Барнсуотт с облегчением вздохнул. «Планеры», едва коснувшись скарановой поверхности ленточных конвейеров, тут же фиксировались на ней захватами и, постепенно снижая скорость, исчезали в широких входных отверстиях подземных ангаров.

− Кажется, высадка прошла удачно, – с изрядной долей скепсиса, насколько это было доступно его анализаторам, заметил подошедший сзади командор Мэрриот. – Даже процедура посадки, скорректированная, как я вижу, прямо по ходу, не дала сбоев. Интересно, что это была за импровизация по отделению части десанта? Нам, как партнерам по игре, не следует утаивать ее ходы. Из-за этого можно попасть в проигрышную ситуацию.

− Не стоит слишком много придавать значения мелкой тактической задаче, – хмыкнул Барнсуотт. − Я, в связи с неожиданно изменившейся ситуацией, просто решил воспользоваться шансом. Если ты заметил, твой сюрприз пришелся весьма кстати. Теперь, когда фронт противника оголен почти на всю стратегическую глубину, можно себе позволить поиграть по своим правилам. Когда дивизия развернется, я не буду ломиться в лоб. Тут есть более выгодные ходы. Обойти площадь поражения с обеих сторон, благо удара в лоб узкоглазые нас не ждут. Их там просто нет. И за несколько десятков сотен эксмаркерных секунд эту брешь им не закрыть. Я подожду, пока они, по мере возможности, переформируют имеющиеся силы за счет оголения флангов, и сделаю им там бяку. И уже с флангов закончу партию.

− Поздравляю! Замысел, достойный блестящего стратега. Если только узкоглазые не внесут в него свои коррективы.

− Думаю, у них нет на это времени. «Малыш» постарался на славу. Такого у узкоглазых нет.

− Это последняя разработка. Он на порядок мощнее любого из их вооружения. Кроме того, к «малышу» есть еще одно нелишнее дополнение. Я могу его продемонстрировать прямо сейчас. Но для этого придется повременить с наступлением дивизии. Поверь, оно того стоит.

− Не упустить бы благоприятный момент для удара… – Барнсуотт изобразил на лице озабоченную мину. – Хотя я и люблю приятные сюрпризы. И что же это за удовольствие?

− Немного терпения, шеф-генерал. Что касается осуществления твоего наступления, то противнику еще долго придется чистить свои перышки после такой катастрофы. Так что, если уделишь мне некоторое время, то оно пройдет без ущерба для дела. Но сначала мне необходим канал для личной связи. Код, инициирующий процесс, мне пришлось ввести еще на этапе погрузки «малыша». Так, на всякий случай.

− Очень разумно. Нам придется просчитывать все варианты развития событий. Это хлопотно, но не так сложно, как кажется. Приступай, командор. Как закончишь, я буду полностью в твоем распоряжении. Вот этот терминал выводит напрямую на частотный канал в подпространстве нуль-вакуума.

Мэрриот подошел к терминалу. Он был стандартного образца, но с навешенной панелью доступа. На ней не было ни одного обычного порта. Лишь в середине ее чернело небольшое отверстие для вставки личного коммуникатора. Мэрриот не сомневался, что вся информация, проходящая через этот терминал, вся, до последней точки известно Барнсуотту. И потому командор, упреждая любопытство шеф-генерала, вставил стержень коммуникатора, надев на него кольцо с инверсным кодом доступа. Этот код мог всего лишь открыть доступ к зашифрованной информации, на одном из секретных терминалов трансфера, уже готовой к отправке на любой адрес. Таким образом, Мэрриот отсюда, из командного бункера Барнсуотта всего лишь инициировал запуск кластера. А вся информация, которая придет на терминал командного пункта будет выглядеть как обычная форма запроса для отчета дежурных служб трансфера о прошедшей техпроверке.

Командор быстро произвел необходимые загрузки и через десять эксмаркерных секунд он получил ответ: «Один из штабных офицеров, милинер Куртэ, имел разговор с шеф-генералом Барнсуоттом по поводу включения в состав пятой дивизии двух бригад нейропсихотронников. Обосновывая тем, что в ближайшем буду-щем бригады, находясь в подчинении Барнсуотта, станут неоспоримым преимуществом для поддержки его, милинера Куртэ в претензиях на один из командных постов в высшем эшелоне власти. Сам милинер Куртэ сомневается, чтобы почти опальный ко-мандующий региональными силами мог иметь какой-либо значимый вес в осуществлении продекларированной им цели. Вероятно, раз эти бригады оказались в составе дивизии, Барнсуотт зару-чился поддержкой как минимум двух третей руководства Главного штаба Консорциума. По его соображениям, милинер Куртэ сделал вывод, что эти бригады никогда не окажутся в пределах влияния любого из штабных офицеров. Командор Йохансон».

«Вот и разрешилась твоя загадка, милинер Барнсуотт. Что ж, сделаем то, что ты ждешь от меня. Можешь думать, что я ничего не знаю о твоих козырях. Они стали мне известны еще во время погрузки дивизии в трансферы… Поиграй еще немного. Скоро мы прижмем твои амбиции…».

Командор задержался у терминала еще на несколько секунд, создавая впечатление длительной процедуры загрузки кодовой информации. Вынув коммуникатор, он подошел к Барнсуотту:

− Все готово. Прошу взглянуть…

С высоты пятидесяти километров над поверхностью Марса район Берион-два выглядел как упорядоченная структура мелких прямоугольных строений. Вспомогательные постройки примыкали к основному массиву в произвольном порядке, в основном располагаясь по транспортным линиям доставки руды. Их окру-жала четко видимая в границах огромного, неправильной формы круга, охватывающего весь комплекс Берион-два, защитная линия главного вала обороны.

Барнсуотт сразу же увидел результат работы нуль-вакуумного дезинтегратора NPD33-jx. Почти вся южная сторона оборонительного вала, стояла над гигантским обрывом, простира-ющегося в линию шириной тридцать километров и длиной более семидесяти. Удар «малыша» был безупречен. Небольшой просчет в девиации и эта оплавленная, сверкающая ослепительным блеском стекломасса, могла стать их общим саркофагом.

− Не скрою, это впечатляет. – Барнсуотт взглянул на командора. – Что на этот раз предстоит увидеть?

Мэрриот растянул скарановые губы в усмешке:

− Терпение, шеф-генерал. Это менее эффектное зрелище, но по своему действию и назначению куда более полезное. Вот, ка-жется, началось.

Барнсуотт с жадным вниманием приник почти к сфере видеопласта. С орбиты было отчетливо видно, как невообразимо огромная чаша воронки, переливаясь в лучах полуденного солнца, медленно начала подниматься одним из своих удлиненных боков. Она вздымалась и вздымалась, закрывая горизонт. Вскоре дальние отроги горной цепи скрылись за ее почти прозрачной кромкой. Барнсуотт с нескрываемым удивлением понял, что вся чаша, вопреки ожиданиям, совершенно прозрачна, как будто над Берионом-два встает немного мутная завеса из скарановых пленок. Чаша продолжала подниматься и спустя двадцать минут эта невообразимо гигантская масса прозрачного купола вдруг стала запрокидываться над Берионом-два. Она неотвратимо опускалась, превращая район в подобие лунных жилых модулей. Барнсуотт понял, что у Бериона-два появилась еще один шанс продержаться до исполнения его планов. Ибо командор, все так же иронически улыбаясь, сказал:

− Это, шеф-генерал, будет покрепче скарановых монолитов. Ты видишь перед собой первую гравитационную купольную защиту TG-X. Мне сказали, что она состоит из сочетания перволокалей, которые являются основой темной материи. А уж из нее создано все вещество, в том числе и мы.

Барнсуотт сосредоточенно вглядываясь в видеопласт, некоторое время молчал. По его совершенно пропавшим мимическим складкам, командор понял, что шеф-генерал пребывает в глубочайшем размышлении. Он терпеливо ждал, пока столь неожиданная и невероятная, по сути, информация будет им осмыслена. Барнсуотт поднял голову и взглянул на Мэрриота:

− Это действительно существенная возможность в плане перспектив нашего дела. Не буду допытываться, как тебе удалось заполучить это чудо-оружие, но теперь мы зажмем весь мир в нашем кулаке! И все же, я даже не слышал и о приблизительных разработках такого типа вооружения. Что я пропустил, сидя в этой дыре?

− Ты ничего не пропустил. – Мэрриот изменил на лице маску снисходительности на выражение строгой конфиденциаль-ности. − Я не должен был говорить пока ничего, но… − Оптика Мэрриота засверкала острыми фиолетовыми блестками. – Это оружие − разработка не наших ученых ребят. Такое им пока еще не по зубам. Не успели выйти на стадию практических испытаний. Тут впереди мозги ученой братии Корпорации Восточноазиатского Содружества. Мы приложили все наши силы и возможности, а ты знаешь, Корпорации свободных перевозчиков представляют собой другой мир среди всех Консорциумов, и «Малыша», под этим кодовым названием идет у них это оружие, нам удалось купить за несколько десятков мер скарана у наших восточных соседей. Это разработка их ВПК. Наши ребята−перевозчики смогли достать его из транзита своих секретных перевозок. …

− Невероятно!.. А как же весь этот маскарад под видом груза сюрпризов? «Малыш», официальные документы на груз и прочая мишура?!

− Это уже был пустяк! Наши сверхгуманы есть во всех структурах. И в ученой среде тоже. Так что обеспечить легальную доставку груза с их кодами на документах, не представляло никаких проблем.

Мэрриот намеренно изложил Барнсуотту подробности дела. Он точно рассчитал, что эта информация должна дать понять шеф-генералу, что его усилия в общем деле имеют лишь вспомогательное значение. Это было важным фактором в предстоящей беседе. Шеф-генерал должен был понять, что его участие в деле по существу является номинальным. Мэрриот дал шеф-генералу прийти в себя и, оборвав паузу, сказал:

− Не пора ли нам перейти собственно к определению вашей роли в предстоящем раскладе руководящих должностей нашего Союза?..

С утра весь обширный район DX3 гудел от текущих по его улицам больших толп мегалонов. Несколько кварталов было оцеплено неизвестными подразделениями, которые никто из мегалонов до сих пор не видел. У каждого из солдат на эмблемах в виде трех составленных со сдвигом прямоугольников под правым плечом, алело пересекающее их изображение молнии. «Что это за морды такие? Откуда эти уроды…» – отпускали с усмешками реплики проходившие мегалоны в адрес стоявших через каждые пять метров гвардейцев. Их огромные фигуры были затянуты в черного цвета, с металлическим отливом, панцири. Лица гвардейцев скрывали шлемы с забралами из темного скаранового стекла.

Мегалонов по личным автосканам подняли ни свет, ни заря без разбора – и тех, кто пришел со смен, и тех, у кого сегодня был день личных отгулов. Они стекались к площади, на которой уже находились по всему ее периметру жрецы и несколько платформ с ритуальными принадлежностями для свершения Откровений. Это было настолько необычно, что передние ряды, увидев оцепление, замолкали в недоумении. Задние, подпирая стоящих впереди, орали в нетерпении: «Проходи, чего стали!..».

Марк, Хэд и Боди, державшиеся вместе, подойдя к затору, переглянулись:

− Сдается мне, что готовится большая заварушка, − с угрюмой усмешкой проронил Хэд.

− Точно. Недаром всем нам разрешили внеочередное посещение жен. Неспроста это…− покачал головой Боди.

− Посмотрим, парни. Во всяком случае, старайтесь на От-кровении не сболтнуть лишнего. Иначе наше общение продолжится уже в другом месте и с другими… Вроде вот этих, истуканов.

− Ха, ни хрена под этими панцирями нет, чтоб мне лишний раз под «смирительную рубашку» попасть! – осклабился в презрительной усмешке Боди. – Под ними одни недомерки. На нас страху больше нагоняют.

− А может и нет… Что-то я не припоминаю, чтобы нам на занятиях по тактике строевых частей в боевой обстановке говорили об этих «гвардейцах»…

− Ладно, разберемся. Нам сейчас нужно обмозговать, что с нами хотят сделать. Если это просто внеочередное Откровение, то почему вот так и сразу скопом? Сдается мне, парни, что жить нам в Аврелионе осталось времени ходу ровно вон до тех симпатичных турникетов. – Марк окинул Хэда и Боди каким-то глубоким, пронизывающим взглядом. – Вот что, друзья. Что бы ни случилось, давайте условимся, − если это то, что я думаю, то запомните: паролем для узнавания друг друга будет «Игра в трип».

Хэд и Боди непонимающе смотрели на Марка. Тот, хмуро посмотрев каждому в глаза, добавил:

− Сейчас я не могу вам сказать все, что знаю, но поверьте, эта информация была мне сообщена одним, я даже не знаю, как его и назвать, человеком. Он сказал, что в скором будущем нам всем предстоит пройти полную реинкарнацию в Медцентре. И все наше будущее будет связано дальше со службой в десантных частях особого назначения. Когда будет назначена реинкарнация, он не сказал. Так что я уверен, что тот самый момент наступил.

− Вот те раз! – с удивлением воскликнул Боди. – А как же наша… ну это… «игра в трип»? − он кивнул куда-то за спину. – Все накрылось?!

− Ничего не накрылось! Будем продолжать в тех условиях, в которых окажемся. Везде есть мегалоны, сытые по горло костями, которыми нас кормят… Так что прорвемся и игра в трип не отменяется. Мы продолжим ее! Понятно!

Марк хлопнул Боди по плечу. Тот весело усмехнулся:

− Идет! Ставки повышаются, и от этого игра становится веселее. Ты чего скис, Хэд?

− А то, что это возможно, если во-первых, − то, что сказал Трек так и будет, и второе, − если мы в таком случае попадем в одну и ту же часть… Уразумел?

− Все-то у тебя с хитрыми подходцами. Почему именно в разные части? Я потребую, чтобы меня оставили вместе с вами!

− Погоди, Боди… − Марк почесал подбородок. – В словах Хэда есть резон. Так может быть. В таком случае будем искать каналы для связи друг с другом и по возможности добиваться перевода. Будем соображать по ситуации.

− Хорошо, а если сейчас все случиться не так, как ты говорил? И не стоит слишком суетиться?

− Погляди вокруг, Боди. Это похоже на обычную ситуацию?

Боди огляделся. Они уже находились на подходе к месту, в котором хаотически идущая толпа разделялась на несколько потоков. По краям этих потоков стояли гвардейцы, разделявшие мегалонов на узкие, в один-два человека шеренги. Каждая из них направлялась к одной из платформ. Несмотря на то, что каждое Откровение требовало определенного времени, шеренги подвигались без задержек. Каждая платформа, размером со стандартное жилое помещение в двадцать квадратных метров, судя по количеству вошедших в него мегалонов уже должна была быть размерами вчетверо, а то и впятеро больше.

Марк переглянулся с друзьями. Они все поняли. Не было Откровений, и не существовало никаких вариантов объяснения происходящего – там стоял мобильный портал перемещения в Медцентр. Когда подошла их очередь, первым шагнул к турникету Марк. Он обернулся, пожал руки Хэду и Боди и, усмехнувшись, сказал:

− И не пытайтесь даже куда-нибудь смотаться. Разыщу − морду набью. Ну, до встречи…

Он прошел через узкий, метровой длины турникет и скрылся за матовой завесой входа в портал. Едва он оказался там, как по обе стороны от него появились два гвардейца и приказали раздеться. Марк быстро разоблачился и бросил одежду в приемник люка, на который молча кивнул один из стражей. Другой подтолкнул его в плечо к проему, скрытого серо-жемчужного цвета завесой. Марк внутренне подобрался, чуть вздохнул и пересек границу, разделяющую прежнюю жизнь и того, чем ему предстоит стать. Он не понял, что произошло, но последним его ощущением было бесконечное падение в мягкую, душную взвесь…

Открыв глаза, будто от толчка, Марк не смог сделать ни одного движения. Белая, до рези в глазах поверхность, простиралась перед ним. Марк чувствовал, что он куда-то перемещается. Медленно, как на конвейере в Ресурсе, где с невероятными предосторожностями транспортировали друзы скарана, его тело плыло вперед ногами. Он попытался повернуть голову или хотя бы скосить вбок глаза, но это ему не удалось. Марк почему-то почувствовал, что весь видимый мир, доступный его зрению, сосредоточен только в этом круге. Повернуть голову или проделать любое другое движение он был не в состоянии. Тела, которым он мог распоряжаться по своему усмотрению, он не ощущал. Эта мысль, как наитие, пронзила его внезапно и Марк этому не удивился. Он ожидал от перемещения в неизвестность чего угодно. Сейчас произошло нечто невероятное. Он мог видеть, думать и только. Сколько будет длиться это состояние? Для чего и кому понадобилось проделать с ним такое? Его скептический, острый ум всегда позволял ему находить объяснение любой ситуации. Но тут для анализа сложившейся ситуации у него не было ни единой зацепки. Он куда-то медленно плыл – и все. Да и он ли плыл? Может, это только его сознание, а его самого уже не существует. И сознание его находится в мире богов Лакки, и только поэтому он еще может что-то соображать…

Постепенно яркий блеск белизны тускнел. Марк по-прежнему чувствовал, что куда-то медленно перемещается. Теперь он мог это заметить. Белизна быстро сменялась хаотическими пятнами разного размера и цвета. Все виделось как в тумане. Пятна перемещались, меняясь в размерах: то дробясь на несколько меньших то, наоборот, соединяясь друг с другом. Их становилось все больше. Вскоре видимое пространство было заполнено мешаниной разнородных предметов, ибо пятна, проявляясь из тумана, приобретали какие-то более определенные очертания.

Марк не мог понять, что это за предметы. Он видел их впервые, и сравнить их с чем-то привычным ему не удавалось. Одни, быстро мелькающие, длинные, с захватами в виде большого количества отростков, «похоже на пальцы – мелькнула мысль», хватали другие, и споро составляли из них большие формы. Марк увидел, что прямо ему в глаза метнулась одна из таких «рук» и он немедленно ощутил захватывающий дух стремительное перемещение.

Но каким бы оно стремительным ни было, Марк все же успел заметить с некой высоты своего взгляда множество каких-то линий, похожих чем-то на конвейеры. Его неопределенно-интеллектуальную субстанцию немедленно поместили в одну из таких линий. Когда, остановившись, он завис над чем-то, то ему показалось, что это может быть полом. Хотя и очень условным «полом», так как через него регулярно появлялись предметы, торчали разные шнуры и просто непонятные плоскости. И все же относительно него проходила основная линия перемещения массы всякой «дряни», как он тут же окрестил мелькающий во всех направлениях потоки разнообразного рода форм и сочетаний предметов.

Ему не дали времени на хоть какой-нибудь, мало-мальски законченный анализ того, что увидел. Марк почувствовал, как на него обрушился совершенно новый мир. Сочетание реальности с внезапно раскрывшимся немыслимым пространством, наполненного гулом, зрительными видениями линий, волнистых, переливающихся радужными цветами плоскостей, пугающе непонятных и одновременно похожих на что-то знакомое, повергло его в недоумение: «Это галлюцинации, точь-в-точь как после затяжки хиста… Меня накачивают какой-то дрянью…».

Порядок событий менялся стремительно. Марк не смог уловить момент, как перенесся в еще одну реальность, которая выбила из него последние остатки соображения. На фоне прежних видений перед ним раскинулось огромное, наполненное рядами упорядоченных предметов, светившихся фиолетовыми и темно-красными ореолами, помещение. Но самым удивительным было то, что Марк видел одновременно во все стороны. И позади него, и впереди, справа и слева, и над ним – все было в едином одновременном зрительном восприятии. Марк видел все настолько четко, что если бы у него был отменного качества оптический визир для просмотра молекулярной структуры скаранового кристалла, и то он уступал бы в четкости раскинувшейся сейчас перед ним панораме. Но одна особенность отражения этой панорамы занимала Марка. Только фиолетовые и темно-красные тона и ни единым оттенком более. При этом все предыдущие зрительные уровни никак не смешивались. Они дополняли общую картину, будто просвечивали окружающее Марка пространство каким-то фантастическим устройством, генерирующим все возможные уровни человеческого восприятия действительности. И когда он непостижимым образом сумел совместить всю стереоскопическую картину в единое полотно, то в тот же самый момент осознал себя чуть ли не одним из богов Лакки. Он видел все так, как если бы стал одновременно пронизывающей пространство радиоволной и мощным микроскопом, сохранив при этом нормальное человеческое зрение.

Перед ним раскинулась панорама Мира механических машин. В воздухе со всех сторон неспешно плыли непонятные объекты. И он перемещался в том же неторопливом темпе вместе с этим роем конструкций. В их упорядоченном строю Марк быстро разглядел точки активности, вокруг которых сновали многочис-ленные механизмы. Многие из них, как уже отметил Марк, были похожи на механические руки. Они ловко сновали по поверхности неправильной формы коробок. К ним подсоединялись другие элементы. Из ниоткуда появлялись новые детали собираемых у него на глазах то ли машин, то ли неких человекоподобных устройств. Такими человекоподобными машинами вокруг него заполнено все пространство. Они висели снизу, сверху и с боков. Марк понял, что вся эта безостановочная мельтешня подчинена только одной цели − созданию каких-то механических чудовищ.

Марк едва соображал, что происходит вокруг. Он даже не сразу осознал, что и его не оставили без внимания. Назойливо снующие вокруг механизмы что-то проделывали с ним. Мимо глаз то и дело мелькали цилиндры, прямоугольники, шнуры и трубки вместе с сетчатыми конструкциями, длинные суставчатые плети и еще что-то такое, что он не смог распознать.

Он чувствовал, как в его мозгу то и дело будто включаются какие-то импульсы сигналов. От одних у него кружилась голова, другие заставляли поднимать отсутствующие руки. Он двигал ногами, которых не было и что-то другое вынуждало его корчиться в судорожной тряске, будто через его отсутствующие мышцы пропускали сильнейший разряд тока. Марк беспрерывно ощущал, как его бросает то в жар, то в холод, и несколько мгновений ему каза-лось, что он умер. И там, по ту сторону жизни, он за эти несколько мгновений увидел своих парней – Хэда и Боди, жену, с которой расстался с горечью в душе, ибо чувствовал, что расстается навсегда. Мелькнули еще несколько воспоминаний, хаосом промчавшиеся перед глазами и затем громовой удар вырвал его назад, в чудовищную, противоестественную реальность.

«Наверное, я долго был мертвым… И то, что мне мерещится, есть пожиратели скверны и греха…». Марк не сразу смог сориентироваться в том, что видит перед собой. Он смотрел новообретенным трехмерным взглядом на окружение и старался не думать о том, что ему преподносили его глаза. Перед ним, по всей сфере пространства, проплывали фантасмагорические машины. Марк безо всяких усилий различал внутреннее устройство, их общую конфигурацию и части, из которых были составлены эти устрашающе бездушные монстры. На каждой стороне узкого снизу торса с объемной грудной клеткой имелось шесть длинных, мощных конечностей. Составленная из четко различаемых сегментов спина была густо усеяна пятисантиметровыми шипами, а угловатая, грубо очерченная коробка, посаженная на непомерно широкие плечи, должная служить головой этой машине, представляла собой карикатурный симбиоз человека и паука. Великое множество таких чудовищ располагалось вокруг Марка в строгом геометрическом порядке.

В следующий момент Марк передвинулся дальше. Какой-то из очередных импульсов заставил его двинуть воображаемыми руками. Он, подчиняясь приказу, исполнил движение и увидел, что рядом лежащий монстр проделал тоже самое. Марк вздрогнул. «Не может быть… Это не я!..». Но чудовище в тот же момент, синхронно с Марком, подчинившемуся поступившему импульсу, проделало еще одно движение рукой. Марк понял, что видит в какой-то зеркальной плоскости свое отражение. Он не верил глазам. Это отражение было его собственным. Он стал одним из них, чудовищем с мозгом человека, его мозгом…

Пэр напряженно вслушивался во все, что говорили существа. Их разговор, пересыпанный спецтерминами, он практически не понимал, но одно выражение, повторяющееся многократно, Пэр инстинктивно осмыслил до конца. Это было приговором. Если он допустит немедленную эувенизацию личности, с которой он теперь вынужден был делить свой собственный мозг, то «они» непременно обнаружат скрытые области возмущений. Пэр лихорадочно обдумывал создавшуюся ситуацию. Что-то нужно было предпринимать радикально. Чтобы у «тех» не возникло в дальнейшем ни малейшего повода к проведению более глубокой процедуры.

Пэр видел, как его «тело» спешно обвешивают многочисленными датчиками, подсоединяя приборы, которые брали из непонятно откуда появлявшихся ниш. Судя по быстроте исполнения подготовительной работы, возникшая проблема для существ была весьма серьезной. Пэр усиленно вспоминал состояние взаимовоздействий их интеллектов, приведшее к ступору чужой личности. Надо было найти точку отсчета. Только оттуда можно было вернуть «чужого» к нормальному функционированию. Пэр включил все доступные ему ресурсы логического анализа. В конце концов, он был первым на курсе «Логика эвристики», который блестяще сдал на десятом семестре учебы в Репетитории. Он чувствовал, что решение лежит где-то на поверхности, только надо найти алгоритм отсчета последовательностей событий. Сосредоточенно перебирая свои интеллектуальные и эмоциональные пакеты информационных импульсов, Пэр, углубляясь все дальше по вре-мени их появления, с досадой и раздражением сбросил весь набранный алгоритм. И тут же с испугом увидел, как заметались пики диаграмм по сферическим экранам, висящих над терминалами. Существа немедленно отреагировали на отраженные пики выбросов адреналиновых составляющих энцефалограмм. «Пирроидная атака! Пять грамм-эквивалентных суггесторов в фоновую оболочку…».

Все пространство задействованного мозгового восприятия словно заволокло матово-серой пеленой. Пэр почувствовал сильную сонливость. Она накатывалась волнами, и в их спадах он мог еще как-то определять степень ее воздействия. Сопротивляться мощному навалу в пиках таких волн было невозможно. И все же, улучив момент между третьей и четвертой волнами Пэр, преодолев сильнейшее ощущение вялого безволия, смог уйти в ментальность.

Придя в себя, он с досадой подумал: «Стоит только мне выйти за пределы обычной эмоциональной реакции на событие, как «эти» словно с ума сходят. А мой «паразит» и вовсе выпадает в ступор…». Едва у него промелькнула эта мысль, как Пэра словно пронзила молния: «Любой мой сильный эмоциональный выплеск парализует все мыслительные функции «чужого»! Это решение! Только бы успеть вернуться к той точке, где я создал такой критический порог выплеска эмоции!».

Не выходя в реальность, Пэр метнулся по цепочке отмеченных ярко-синими блестками точек своих эмоциональных реакций и, продвигаясь вперед, вскоре увидел сияющую сферу эмоционального взрыва. «Это она! Боги Лакки, как вовремя я определился с причиной! Еще немного и было бы непоправимо поздно! Они добрались бы до меня!». Пэр собрал ментальную энергию в единую сверхмалую точку и ввел ее, как иглу в тело, в этот бурно пульсирующий протуберанцами эмоциональной напряженности шар. Мгновенно энергетическая игла запульсировала в такт вибра-циям шара и стала, будто мощный насос, выбрасывать в окружающее ментальное пространство сжатую в шаре до критической массы эмоциональную энергию. Не прошло и нескольких минут, как от шара не осталось и следа. Лишь полупрозрачная съежившаяся оболочка светилась ровным мерцающим светом.

Пэр не стал дольше задерживаться в ментале. Он выскочил из него, обуреваемый тревогой: «Удалось ли?». И едва оказавшись в реальном пространстве, как на него посыпался вербальный град: «Милинер Магденборг, вы можете описать свое непосредственное ощущение от пребывания в состоянии анабиоза?». Магденборг, удивленно приподняв брови, переспросил: «О каком состоянии анабиоза вы говорите? Мне ничего об этом не известно. Если вы имеете в виду мои ощущения от новой реинкарнации, то они весьма положительны». «Милинер Верховный Правитель, только что вы вышли практически из состояния комы, в котором пребывали около получаса». «Хм, в таком случае этому должна быть причина. Но я, повторяю, чувствую весь свой конструктив в пол-ном порядке». «Простите, милинер Верховный Правитель, но состояние комы коснулось лишь вашего мозга. Он не функционировал ровно восемнадцать тысяч двести тридцать эксмаркерных секунд. Это зафиксировано всеми регистраторами». «В таком случае, милинеры, я могу сообщить вам, что никакого промежутка по своим ощущениям в разрыве сознания я не заметил. По моим субъективным данным, я находился при полном и непрерывном самоконтроле. Это все, что доступно мне из записи данных слежения за состоянием системы, которую я только что просмотрел. Думаю, она вся, до последнего бита, отражена в информдиаграммах на ваших видеопластах». «Но я, как старший куратор, должен выяснить причину этого необъяснимого сбоя. В данном случае ваше поведение и реакция доказывает, что явление гораздо более серьезно, чем может показаться. Мне необходимо провести дополнительные тесты и сканирование всех биооболочек, включая пищеварительную и нейрососудистую системы». «Милинер Скаретти, я ценю ваше профессиональное отношение к данному делу. Но время, отпущенное мне для реинкарнации, истекло. Оставаться в Медцентре я дольше не могу. Впрочем, вы можете продолжить тестовую работу. Все данные, насколько мне известно, у вас заложены и продублированы в конфигурационной базе материалов реинкарнации. Что касается дополнительных данных, то я в любой момент по первому же вашему запросу, подключусь к терминалу сканирования».

Магденборг жестом указал на аппарат, стоявший поодаль. Скаретти нехотя сдвинул слайдер на главном пульте. Аппарат переместился к ложементу и Магденборг, проведя верхней рукой по панелям, находящимся на груди, вытянул оттуда несколько тонких проводков. Воткнув каждый из них в коннекторы аппарата, он несколько секунд он оставался недвижим. Затем Магденборг, уже не обращая внимания на не успевшие отсоединиться провода, выдирая их на ходу из конструктива, спешно направился к бледно-голубому овалу в стене помещения Центра реинкарнации членов Совета Правителей Западноевропейского Консорциума.

Пэр замер в знакомом ощущении удачи. Все прошло как надо. И главное, он может, находясь теперь в конструктиве этого, видно высокопоставленного существа везде, где только тому не заблагорассудиться быть. И эта новая форма его существования уже стремительно неслась ему навстречу. Пэр не знал, как милинер Магденборг может столь невероятно быстро перемещаться, но от бешено мелькающих, размазанных от скорости перемещения непонятных видов окружающего пространства, Пэр пришел в восторг. И тут же себя оборвал. Никаких восторгов, ничего, чтобы могло ввергнуть «чужого» в прежнее состояние ступора. Полный и абсолютный контроль эмоций, − вот что даст ему власть над этой невероятно мощной интеллектуальной сущностью «чужого». А что она собой представляет, Пэр несомненно разберется.

Глава 11

Зал Заседаний Совета Правителей и Глав Секвенций был заполнен как никогда. Гул голосов, перекатывающийся волнами от одного края зала до другого, указывал на небывалый интерес к обсуждаемому вопросу – досрочной отставке Верховного Правителя. Некоторые фракции, особенно представители северных Секвенций, не жалея блоки голосовых синтезаторов, возбужденно скандировали: «Магденборг – ренегат! Магденборг – ретроград!».

На трибуне стоял один из представителей правящего блока конференций – милинер Традецки. Он тщетно пытался вставить слово в сплошной вал выкриков, фоновой генерации аудиопомех и стука металлических пальцев нижних рук сверхгуманов, заменивших в свое время архаичные аплодисменты. На этот раз амплитуда их ударов о поверхность панелей для голосования была задействована в полную силу.

Милинер Традецки, наклонив голову, терпеливо ожидал спада активной фазы реакции собравшихся. Его поблескивающая сине-фиолетовыми кругами оптика выдавала настороженное ожидание любого эксцесса со стороны противостоящих его блоку фракций, особенно североскандинавской группы, находящейся в официальной оппозиции.

Оппозиционеры выбрали верное время. По поступающим докладам из каждой Секвенции Консорциума, власть на местах постепенно переходила к избранным Главам Секвенций, поддерживающих оппозиционную политическую доктрину. Эта доктрина была ничем иным, как курсом на реорганизацию и смещение от руководства группы фракций традиционеров. «Бунтовщиков» не устраивало твердая четкая позиция на создание мощной централизованной власти, чем в последние годы усиленно занимался милинер Магденборг. Его политика сильно ущемляла местнические замашки чиновничьей элиты Секвенций Западноевропейского Консорциума. Даже главы Секвенций, в большинстве своем верные курсу Верховного Правителя, не устояли перед массированным натиском меркантильных интересов. Многие, не желая менять своих взглядов, уходили со своих постов добровольно, другие соблазнились более высокой статусной, чем им было положено по рангу, реинкарнацией. Такие подпольные реинкарнации были в большинстве своем организованы на средства заинтересованных политиков других Консорциумов. Третьих шельмовали, угрожая насильственной эувенизацией более низшего уровня.

Плановая реинкарнация Верховного Правителя послужила спусковым крючком. И этим обстоятельством как нельзя лучше совпавшим с напряженной обстановкой во внешней и внутренней политике Консорциума, решила воспользоваться фракция Пентадиона, давно лелеявшая мечту о реванше за потерю самостоятельности экономического и политического образования в Севе-роскандинавском регионе.

Тактика противодействия группы фракций Пентадиона была более изощрённа, чем у остальных. Среди них не было явных лидеров. Объединив информационные базы личных данных нескольких сверхгуманов, они создали виртуального лидера. Этот виртуальный лидер не был локализован в физическом индивидуале, все время перемещаясь по нескольким десяткам личных баз данных всех членов фракций. Таким образом, исходя из Свода Кодекса законов Западноевропейского Консорциума, привлечь к ответственности за несанкционированное противодействие закону никого было нельзя.

Милинер Традецки понимал, что сейчас главным в его действиях будет всемерно возможное затягивание времени. Любая удачная попытка утопить пыл собравшихся в нудном соблюдении протокольного порядка проведения заседания Совета Правителей, станет спасением катастрофического положения. Только затяжка времени даст возможность дождаться прибытия главы Службы Безопасности. В том, что это может сработать, Традецки не был уверен. Все его упования были рассчитаны на выработанный веками структурно-генетический рефлекс соподчинения отдель-ных индивидуумов общему официальному протоколу. Он вдавил палец в сенсорную панель общего повиновения и держал палец на ней до тех пор, пока к сознанию каждого сверхгумана не пробился устойчивый сигнал молчания.

− Прошу уважаемое собрание приступить к процедуре регистрации всех, желающих принять участие в выступлении по каждому из пяти выставленных на повестку данного собрания вопросов, а также в прениях по означенным темам.

− Досточтимый милинер видимо забыл, что наше заседание внеочередное и официальному протоколу не подлежит. Мы не-медленно приступим к обсуждению экстренных мер по реорганизации состава Совета и выведению из состава Совета Правителей Консорциума милинера Магденборга, как не соответствующего этому ответственному посту в сложившейся чрезвычайной ситуации!

Произнесший эту фразу ни один из членов североскандинавской фракции не стал вставать. Да и никто из них не смог бы этого сделать. Вся прозвучавшая фраза была составлена из фрагментов дискретных звуков, в абсолютной последовательности произнесенной друг за другом десятком сверхгуманов. Требование фракции исключить Магденборга из состава Совета Правителей было всего лишь ширмой, за которым последовало бы логическое предложение ультиматума сложить с себя полномочия Верховного Правителя. Традецки, нисколько не сомневаясь в конечной цели противников, усмехнулся. Переключившись на официально-вежливые интонации, впрочем, прозвучавшие весьма холодно, он поинтересовался:

− Не соблаговолят ли милинеры уважаемой оппозиции выставить своего представителя для разъяснения своей позиции по озвученному заявлению? Если так, то попрошу это сделать немедленно. Иначе, по протоколу или без него, я, как полномочный представитель Верховного Правителя вынужден буду исключить фракцию Пентадиона из сервитутного права пользования местом в зале собрания Совета Правителей на основании отсутствия законного представителя этой фракции, что определено статьей Кодекса законов о перманентном условии проведения собраний.

− Милинер Традецки превышает свои полномочия! – взре-вела вся североскандинавская фракция. – Не существует ограничений на количество индивидуальных представителей от одной фракции! Наша позиция совершенно законна! Мы заявляем о лидере, организованном в локальном кластере! Его право такое же, как и отдельно взятого сверхгумана!

− В таком случае я должен провести процедуру представле-ния вашего «лидера-кластера» в состав Совета Правителей и Глав Секвенций. Если есть у кого-нибудь из присутствующих патерналитов уточнения по вопросу инициации представляемого собранию нового главы фракции, то прошу известить меня об этом до начала протокола представления.

Милинер Традецки чувствовал удовлетворение. Его план удался вполне – отвлечь всех от главной цели собрания. В том, что главные организаторы «смуты» − североскандинавская фракция приняла правила предложенной им игры, было уже небольшой победой. Главное – выиграть время до прибытия Верховного Пра-вителя и, что было несомненно важнее, главы Службы Безопасно-сти Консорциума Дитерсона с частями гвардии. И потому, выждав положенное время, он объявил:

− Предложенный фракцией Североскандинавских милинеров официальный претендент, исходя из предписанных протоколом Свода Кодекса законов, может приступить к исполнению обязанностей лидера фракции на время проведения данного собрания. Так как, предусмотренный теми же статьями Кодекса Свода законов Устав собраний Совета Правителей не уполномочивает ни одно из лиц, проводящий собрание вместо законного Верховного Правителя, утверждать в правах избранного лидера фракции на срок, превышающий длительность этого собрания.

Поднявшийся шум дал Традецки понять, что он не ошибся в выбранной тактике. Собрание разделилось на тех, кто ратовал за немедленное начало голосования, и на тех, кто стоял за установленный законами традиционный порядок. Судя по накалу схватки противоборствующих сторон, Традецки понял, что у него есть некоторое время. Успокаивать сбившихся в отдельные кучки глав всех мастей разгоряченных до уровней гневных эмоций вмешательством при помощи сигнала молчания он не стал. Вместо этого Традецки торопливо вытащил из нагрудного контейнера стержень личного шифрования. Вставив его в один из пазов на другой нагрудной панели, он вызвал Верховного Правителя:

− Милинер Магденборг, в нашем распоряжении есть всего пятнадцать-двадцать минут. Пока не соберут кворум для голосования по процедуре ведения голосования. Ты сейчас где?

Услыхав ответ, Традецки собрал на лбу озабоченные складки. Если Магденборг и успевает появиться на собрании, то Дитерсон пока находится в Южной Секвенции, где у законной власти остались верные части гвардии. Их количества вполне хватит, чтобы повернуть ход экстренного собрания в благоприятное русло. Дитерсон… от него сейчас зависело все. Быть Западноевропейскому Консорциуму мощным независимым региональным политическим образованием или исчезнуть, распавшись на мелкие сателлиты окружающих его Консорциумов. Дитерсон должен успеть!

За день до этого собрания Глава Службы безопасности милинер Дитерсон организацией конспиративной явки в региональном отделении Южной Секвенции. Шифровка, полученная накануне от одного из глубоко засекреченных осведомителей, внедренного в Совет правителей Южной Секвенции содержала код высшего регистра. Это означало, что сведения, полученные осведомителем, не могут быть переправлены ни одним из способов сообщения по внешним каналам Службы Безопасности, включая уровень высшей секретности. Информация подлежала сугубо личной передаче.

Случилось нечто сверхординарное, если агент решился на этот шаг. Никогда еще на протяжении руководства милинером Дитерсоном Службой Безопасности Консорциума не возникали прецеденты такого рода. Несмотря на реальный риск полного провала при возможности засветиться при встрече с главой всей Службы, агент все же пошел на прямой контакт. Значит, он придавал этой информации определенно исключительную важность для безопасности Консорциума.

И теперь, когда самые худшие опасения были подтверждены, милинер Дитерсон был вынужден действовать на свой страх и риск. Не было времени на размышления. Информация, которую предоставил агент, сообщалось, что завтра состоится экстренное собрание Совета Правителей и Глав Секвенций. На нем будет предпринята попытка устранения милинера Магденборга от всех постов, включая должность Верховного Правителя. То, что само по себе такое стало возможным, указывало на намерение не просто смены власти, но и на более худшие последствия для существования самого Консорциума. Дитерсон отчетливо понял, что случись этот вариант развития событий, и ему долго не продержаться. Он, как адепт нынешней власти будет немедленно сослан в Фонд трудовых резервов до скончания времен. Доступ к Верховному Правителю в связи с реинкарнацией был закрыт на следующие пятнадцать часов и потому ему, главе Службы Безопасности Консорциума следовало в случае чрезвычайных обстоятельств принять решение о введении на территории Центральной Секвенции чрезвычайного положения.

Оказавшись в здании Службы безопасности Южной Секвенции, Дитерсон торопливо спустился на лифте на третий подземный этаж. Отослав всех присутствующих из помещения канала экстренной правительственно связи, он отстегнул на груди крышку контейнера личного кода доступа, дающего право использовать его в чрезвычайных обстоятельствах, и вынул оттуда стержень. Затем привел на панели терминала в действие одну из кнопок. В глубине засветившейся сферы видеопласта показалось лицо штурмкапитана гвардии Дирка, командира корпуса немедленного реагирования. Дитерсон не очень хорошо знал штурмкапитана. Этот мегалон был назначен на эту должность прямо из реинкарнационного Медцентра буквально накануне. Дитерсон, вглядываясь в лицо командира корпуса, пытался понять, что кроется за непроницаемо-служебным выражением лица молодого парня. По возрасту Дирк не совсем соответствовал своей должности, но рекомендация милинера Костакиса и милинера Скаретти были категоричны – по всем параметрам психофизиологических и биологических допусков мегалон Дирк полностью соответствовал уровню среднего и высшего командного состава.

Во вновь образованные гвардейские части кадровые системы подбора командного состава на первое место поставили кандидатуру мегалона Дирка. Это был невероятный случай, когда штурмкапитаном становился простой мегалон, а не потомственный сверхгуман. Но с системами подбора кадрового состава спо-рить никто не мог. Они были первой и последней инстанцией в этом важнейшем вопросе. И потому Дитерсон, даже не просматривая личную базу данных вновь назначенного мегалона Дирка на ответственейшую роль штурмкапитана, сейчас с некоторой трево-гой рассматривал спокойное, чуть холодное выражение его лица.

− Штурмкапитан Дирк, вам надлежит получить инструкции и приступить к их исполнению по истечении одного часа. Корпус должен быть экипирован по нормам тяжелого десантного вооружения космического назначения. Оповещения о цели перебазирования командиров бригад известить только по прибытии на место назначения.

− Так точно, шеф-генерал Дитерсон! – козырнул штурмкапитан.

− Сейчас получите инструкции и немедленно приступайте к исполнению приказа.

− Слушаюсь, шеф-генерал! Дитерсон отключил видеопласт, вставил стержень с информацией в панель терминала и вдавил кнопку секретного шифровального устройства. Считывание информации и кодирование произошло почти одновременно с нажатием кнопки и потому Дитерсон, вытащив стержень, тут же его спрятал обратно в нагрудный контейнер.

Выйдя из Отделения Службы Безопасности, Дитерсон сел в дранглайн и назвал адрес казарм гвардейского корпуса. Пока ехал по скучным, серым улицам комплекса административных учреждений Южной Секвенции, он прокручивал варианты проведения акции по изоляции «бунтовщиков», как уже окончательно оформилась оппозиция в его представлении. Конечно, не все из них были таковыми, но с такими он разберется позже, а сейчас необходимо перестраховаться и подвергнуть изоляции всех находящихся в зале Совета Правителей.

Переход из Медцентра через несколько промежуточных регистрирующих терминалов, считывающих данные определенных областей конструктива для записи в индивидуальную архивную базу, Магденборг едва перенес спокойно. В нем опять поднималось неведомое до этого ощущение господства своего Эго над всем окружающим Миром. Его уже не удивляло, что вся информация, в каком бы виде она не поступала бы, даже в виде собственных мыслей, воспринималась им в виде уже готовых решений.

И сейчас, практически мгновенно проанализировав несколько вариантов развития событий, он пришел к неутешительному выводу, что только один из них даст положительный резуль-тат. Некоторые варианты предусматривали исключительные меры своих реализаций, вплоть до физического уничтожения конструктивов всех оппозиционеров. Эти варианты, случись они до реинкарнации, не вызвали бы у него такого отторжения, которое возникло у него сейчас. Что могло так резко переменить его внутренний менталитет, Магденборг не знал. Но это его не обеспокоило. Наоборот, возникшее новое ощущение стало приоритетным в принятии любого решения. Все прежние логические алгоритмы переподчинились этой сверхинтеллектуальной надстройке его логики.

Раньше он без колебаний отдал бы приказ на чрезвычайные меры, если события, заставившие его принять их, грозили по меньшей мере, всего лишь локальными неприятностями устоям официальной власти. То, что ощущал Магденборг после реинкарнации, открыло в нем гораздо большие горизонты в осмыслении своих решений. Он понял, что узость взглядов его, прежнего, может быть и привела к напряженному конфликту в Совете Правителей. Но это понимание только вызвало досадливое раздражение. Что б ему не пройти реинкарнацию намного раньше! Дела, дела! Эти отговорки у него находились всегда. И эта отсрочка привела к таким непоправимым обстоятельствам. Хотя, этот донорский материал был доставлен всего лишь несколько дней назад. Тот, что был запланирован для реинкарнации, его кураторы в силу известных только им причин, отклоняли, несмотря на прошедшие сроки. Теперь он знал, что им стало известно об исключительных интел-лектуальных качествах нового донора. Но срок его реализации был для этого недостаточен, иначе результат преждевременного его использования мог быть непредсказуем. «М-да, оно видно так и получилось!». Случай решил все – ситуация самым благоприятным образом сработала на него. Донор, который должен был «до-зревать» еще полгода, учитывая ускоренные процедуры Открове-ний в Медцентре, сам решил свою и его, милинера Магденборга, судьбу…

Пэр с интересом вникал в ход мыслей «чужого». Ему было непривычно ощущать и свои мысли и слышать, как свои собственные мысли поселившегося в его мозгу «чужого». Но едва «чужой» коснулся того кластера памяти, ставшего переломным в его судьбе, на Пэра тотчас же хлынули воспоминания о тех недавних днях, когда они с Критом приступили к исполнению тщательно продуманного плана – прорваться через Лес…

В первых своих попытках уйти дальше в Лес друзья мало преуспели. Когда кто-то из них придумал делать метки, ломая ветви деревьев, они быстро пришли к выводу, что ходят все время по кругу, огибая поселок на разных радиусах. Однажды, уйдя на очень большое расстояние от Аврелиона, они, проблуждав около двух дней, все равно вернулись к той точке, от которой вышли. Дома, после вечернего молитвенного ритуала, Пэр, отозвав Крита в сторону и с опаской оглядываясь по сторонам, будто не желая, чтобы его кто-то посторонний услышал, сказал:

– Ты знаешь, Крит, мне кажется, что вокруг нас существует какое-то постороннее Наваждение. Все, что мы с тобой обсуждаем, так или иначе становиться известно жрецу. Мне не очень понятно, почему наши разговоры, даже о Миссе и Дее интересуют богов Лакки. Как ты думаешь, не становятся ли наши планы по походу вглубь Леса, известны? Я уверен, что Наваждение можно обмануть, если мы сможем придумать что-нибудь для этого.

– А почему ты думаешь, что Наваждение не слышит нас сейчас?

– Вот то-то и оно! Я давно заметил, что как только мы с тобой говорим о чем-нибудь подальше от домов и храма, или рабочих помещений, то Наваждение не срабатывает!..

– И что с того, что Наваждение нас слышит? Все равно не удастся его перехитрить, неважно − слышит Оно нас или нет!

На том тот давний разговор и закончился. Он вспомнился приятелям почти во всех подробностях, когда Пэр, после обеденного посещения гастория, отозвал Крита в сторону:

− Давай пройдемся, разговор есть!

− Ну так выкладывай, чего ноги топтать, − с довольством сытого человека заметил Крит.

− У меня разговор особый. Не хотелось бы, чтобы Наваждение что-то прознало о нем.

− Даже так? Пошли. Усевшись под заветным олеандром, Пэр некоторое время молчал. Крит, довольный, что можно развалиться на травке в тени огромного дерева, не прерывал молчания приятеля.

− Ты помнишь, как-то мы с тобой говорили о переходе через Лес? Крит лениво приоткрыл глаза:

− Надо же! А я думал, что эта блажь уже давно выветрилась из твоей головы. И чего бы это она воскресла?

− Да я, собственно, и не думал оставлять это дело. Просто помалкивал, пока обмозговывал кое-какую идею.

− Наверное, у тебя появились сведения, что Наваждение ис-чезло, если ты снова принялся за старое. Что можно поделать с явлением природы и божественной волей?! Уж чего только интеллакты не предпринимали за столетия нашей цивилизации! Как ни старайся, а Лес все равно останется непроходимым для людей!

– Как сказать! Я думаю, что тут дело вот в чем. Ты заметил, что метки на деревьях все время попадаются только с одной стороны, и никогда с другой, пока мы идем в одну сторону. Мне кажется, что Наваждение намеренно поворачивает нас одним боком, чтобы мы описывали все время очень большие круги. Так можно идти и день и два, и больше, в зависимости, какой размера радиус круга мы захватили. Я очень долго думал над этим парадоксом. И вот что придумал. Гляди.

Пэр вытащил торчащие из сумки два скарановых стержня. Крит с недоумением разглядывал их. Он увидел, что с одного из своих концов стержни были соединены шарниром и по длине один из них на треть короче другого.

− Гм? На что эти палки?

− Это не палки, приятель. Это пропуск через Лес! Вот смотри. Пэр развел их в стороны и Крит увидел, что стержни, на ладонь дальше от шарнира, соединены между собой куском веревки. Пэр развел стержни на возможно большее расстояние. Веревка остановила их ровно на прямом угле.

− А теперь главные детали, для чего я эту штуку приспосабливал!

− Слушай, так это же триангулема! – воскликнул Крит. – Ты что, Лес собираешься измерять!

− Ну, Лес не Лес, а измерять буду. Направление движения, понял?

− Не-а, − мотнул головой Крит. Пэр загадочно улыбнулся. Достав из сумки две пластины размером со ступню, с торчащими из них посередине небольшими штифтиками, он вдел этими штифтиками в отверстия на концах стержней. Повращав пластины, Пэр остался доволен.

− Я стану на эти пластины, привяжу ноги к ним и буду идти вперед. Ты понимаешь, мое прямое движение при помощи триангулемы превратится в диагональное. Даже если Наваждение будет стараться завернуть меня, Оно не сможет этого сделать, потому что я не буду поддаваться его внушениям. А механически двигаясь на триангулеме, я все время буду забирать в ту сторону, куда будет смотреть короткий стержень.

− То есть, ты хочешь сказать, что делая шаг вперед, короткий стержень принудительно заставит твою ногу сделать движение по диагонали. А если это так, то действительно, хочешь ты или нет, но будешь постоянно забирать в одну из сторон. Как просто! Но сможет ли это сработать в Лесу, где нет ориентиров для прямого направления?

− Я думал об этом! – хладнокровно ответил Пэр. – И потому опробовал свое устройство. У меня получилось! Знаешь, там, где идут поля с посадками мясосоевых биодобавок. Они уже почти созрели, и ориентироваться в их зарослях на глаз невозможно. Так вот, я прошел все семь километров их длины и вышел ровно по диагонали там, где рассчитал. Точка в точку. Где я поставил заранее маркер. Так что действует моя машинка!

− Хм! Но в полях нет Наваждения. А вдруг это окажется решающим фактором?

− Вот это да! Только что я тебе объяснил принцип действия триангулемы, а ты снова-здорово! Не действует на механическое приспособление никакое Наваждение! Оно воздействует только на психику интеллакта или мегалона! А какая психика у механики! Соображаешь?!

− Ну-у, − неуверенно протянул Крит. – Давай попробуем. Только я слышал рассказы об интеллактах, заходивших очень далеко в Лес. И ни один из них, случайно вышедших назад, не остался в своем рассудке.

− Ты не понял сути этих небылиц. Они сходили с ума от длительного блуждания по Лесу, без пищи и воды. Потом, там же водятся дикие звери для «охоты» мегалонов. Так любой сойдет с ума!

− Наверное, − почему-то охотно согласился Крит.

Пэр понял, что рассеял последние остатки сомнений друга в затеянном им авантюрном предприятии.

Около недели приятели собирали необходимые в пути приспособления для ночлега, приготовления пищи и саму еду с запасами питьевой воды. Никто из них не предполагал, сколько времени займет переход через Лес, если только он возможен вообще. Крит настаивал на большем количестве припасов, чтобы не сойти с ума от их отсутствия. Пэр, напротив, не хотел обременять себя лишними килограммами, объясняя это наличием в Лесу ягод, грибов, съедобных кустарников и кореньев. Шишки с деревьев тоже были взяты на учет, и потому, найдя компромисс, Пэр с Кри-том за день до назначенного срока, решили провести его весь со своими женами. Каждому хотелось как-то дать им знать, что их длительное отсутствие намеренное и беспокоиться не стоит.

Пэр и Мисса уже давно составляли пару для деторождения. В тот памятный день после Ухода Адели, когда Мисса, презрев Закон о сомафилии, стала его тайной женой, Пэр не мог явно выказывать при всех свое истинное расположение к Миссе. Этого не допускал Закон, который строго блюли жрецы. Только им было позволено распоряжаться судьбами интеллактов – кому и с кем быть в супружеских отношениях. Хотя многие интеллакты до объявления вступления их в пару, тайно симпатизировали совсем другим, указание жреца обрывало все их хрупкие надежды на счастье. И, тем не менее, почему-то после объявления об Образовании пары, никто из тех, кто был потрясен жестокостью волеизъявления богов Лакки, после посещения Храма Творения для Откровения, уже не высказывал своего недовольства их решением.

Был еще один вопрос, который приводил в недоумение Пэра и Крита. Они иногда разговаривали о девочках, о взаимоотношениях после объявления супружеской пары, о последствиях такого взрослого шага. И всегда они, так или иначе, касались запретной темы − тайной сомафилии. Друзья знали некоторых знакомых ребят, которые нарушили табу строжайшего закона о преждевременных связях между противоположными полами. Об этих связях никто не упоминал ни слова не только в дружеских беседах, но и по страшному секрету, ибо все знали, чем это кончается – досрочной отправкой в Медцентр на исправление патологии. Оттуда провинившиеся возвращались замкнутыми, безразличными к общению с приятелями, к играм и любым проявлениям своего интереса к окружению. Со временем это проходило, но все равно, было заметно, что они уже не те, в которых жизнь била ключом. К тому же, такие молодые интеллакты уже никогда не вступали в супружеские отношения. Но самое удивительное было то, что у всех, кто состоял в преждевременных отношениях и удачливо избежал их огласки, никогда до объявления пары не появлялись дети. После объявления – да, но в отношениях тайной сомафилии – никогда.

Два месяца назад Пэр и Мисса стали объявленной супружеской парой. Этот обряд проходил при большом стечении народа в Храме Творения. Он был приурочен ко Дню почитания Откровений Знания богов Лакки. Среди нескольких пар были и Крит с Деей. На их лицах было написано нескрываемое, несмотря на торжественность момента, счастье. Дея, хоть и была более раскрепощенной девочкой в отношениях с мальчиками, позволяя им некоторые вольности в «случайных» прикосновениях, и прочих избыточных контактах, но Закона страшилась. Все разговоры об «этом» Дея обрывала незамедлительно. И потому Крит, который и так больше характером походил на маленькое бревно; трусоват, медленен на подъем, просчитывающий каждый свой шаг, − «кабы чего не вышло…», на Объявлении пар выглядел гордо, тем самым придавая внушительность событию, будто он сам был его инициатором.

Дея стояла рядом с Миссой. Она не смотрела на подругу. Что было причиной недавнего охлаждения их отношений, никому было невдомек. Но Пэр догадывался, что, видимо, Мисса не удержалась и поведала их абсолютную тайну. Она знала о роковых последствиях этого шага не только в отношении себя, но и в отношении Пэра. И все же, что-то заставило ее поделиться с подругой своим страшным проступком. Судя по их отношениям, Дея не одобрила ее поступка, но заперла это жгучий секрет в своем сердце навсегда…

Мисса была на втором этаже. Взбежав наверх, Пэр не обратил внимания на то, что она сидит у окна с отрешенным видом. Не зная, как приступить к изложению своей задумки, Пэр заходил из угла в угол. Наконец он, выдохнув, остановился напротив и нерешительно сказал:

− Мисса, мне нужно с тобой… поговорить.

Мисса медленно повернула голову:

− Что, Пэр? Ты что-то сказал?

− Я говорю, мне надо тебе что-то сказать…

− Ладно, говори. Потом я тебе что-то скажу.

− Хорошо. – Пэр переступил с ноги на ногу и, глядя в пол, пробубнил: – Ты знаешь, что мне предоставлен двухнедельный перерыв в работе, пока не установят новый блок энергопитателей. Энергии оказалось маловато для кросстемпферного усилителя…

Пэр взглянул на Миссу. Она сидела по-прежнему в той же позе, глядя в окно. На ее губах едва угадывалась потаенная улыбка. Пэр, ободренный ее видом, уже бодрее продолжил:

− Понимаешь, мы с Критом хотим немного попутешество-вать по Лесу. Так, на шесть-семь дней, ну, может, на десять. Ты как, не возражаешь?..

Мисса ничего не ответила. Спустя некоторое время она повернулась к Пэру. Тот удивленно смотрел на ее лицо, на котором светилась загадочная улыбка. Мисса, будто не слыша слов Пэра, тихо произнесла:

− Пэр, у нас будет ребенок…

Пэр не сразу смог осознать ее слова. Но едва он смог что-то сказать, он прошептал:

− Мисса, это случилось... Мы будем родителями... Я… ты…

Мисса прижала ладонь к его губам и нежно шепнула:

− Пэр, дорогой, не говори ничего! Я так счастлива!..

− Как «не говори»! Но ведь надо подать прошение на регистрацию первого ребенка! И сколько еще надо будет сделать!..

− Не торопись, милый, − рассмеялась Мисса. – Ведь ему еще надо родиться, а это не скоро будет. Мне сегодня в Медцентре на обследовании подтвердили, что нам всего-то две недели.

− Ох, боги Лакки! Вы поистине милосердны, что дали мне возможность узнать перед… этим предприятием!

− О чем ты говоришь, Пэр? О каком предприятии? – вдруг встревожилась Мисса.

− Боги Лакки! Да ты не волнуйся! Я с Критом хотели на неделю-полторы уйти в Лес, чтобы проверить одну гипотезу!

− Пэр… − Мисса замерла с тревожным выражением на ли-це. – Это обязательно?.. Идти обязательно?

− Милая, я просто хочу воспользоваться перерывом в работе. – Пэр обнял Миссу. − У нас образовался маленький отпуск. И как раз сложилась очень благоприятная обстановка. Мы даже не будем заходить далеко. Расставим приборы и проведем эксперимент.

− Пэр, я боюсь… Не знаю, почему… − Глаза Миссы вдруг наполнились слезами. − Я знаю Пэр, ты не вернешься… Я это чувствую…− прошептала Мисса, высвобождаясь из объятий.

− Мисса! Откуда в твоей голове такие глупости! Это всего лишь небольшой поход для уточнения необходимых данных по экологии Лесной полосы, примыкающей к массивам посадок. И все, что с этим связано! Неужели это так страшно!

Пэр намеренно свел свой поход в Лес к фиктивной цели. Он знал свойство характера Миссы чувствовать такое, что не поддавалось никакому логическому анализу. Она действительно могла проникать в некое чувственное пространство и ощущать его истинную подоплеку. Пэр однажды уже убедился в этой ее способности, когда сделал попытку ментального проникновения и внушить ей свои мыслеобразы. Тогда он даже был ошарашен. Ее восприятие произнесенных им слов было удивительно по точности их воспроизведения. Он тогда проверил Миссу на возможность медиумных способностей к ментальному дару. Но того, что Пэр ожидал увидеть, не было. Он только ощутил какое-то другое, мощное поле чувственной ауры. Что это было, он не знал. Его заинтересованность даром Миссы заставила Пэра покопаться в учебниках психологии и нейросенсорных свойств биоорганизмов. Все, что он смог извлечь из них, не походило на свойства таинственного дара его подруги. Но Пэр все-таки был вознагражден за упорство. В одном из старинных фолиантов, чудом сохранившихся в нижних подвальных этажах лингвотеки, куда многие десятилетия никто не заходил, в сноске к одному из абзацев Пэр прочитал: «Интуиция – свойство некоторых высших организмов, в основном присущих человеку, предвосхищать исход ожидаемых событий…».

Легкое покалывание по всему телу окончательно привело Берне в чувство. Инаугурация, завершившаяся благословением богов Лакки, стала для него пропуском в другой, высший мир Бытия. Вернувшись из обители богов Лакки, Берне смог на должном уровне закончить весь ритуал посвящения в должность Главного Жреца, хотя был потрясен масштабом и величием свершившегося события. Несколько дней он находился в состоянии неконтролируемой раздвоенности. То, что его пребывание в месте, где прошла почти вся его жизнь, в этом грандиозно-величественном Храме Творения, стало будничной основой простого существования, над которой другая сторона его сознания поднялась до вершин божественного Откровения, доставляло Берне душевные муки. Эта раздвоенность восприятия жизни никак не сочеталась с прежними представлениями об истинности своего предназначения. До этого великого события он жаждал добыть хоть крупицу правды из противоречий окружающей жизни, чтобы преобразовать, исправить хоть малую ее часть. Частые беседы с патриархом стали для него программой к действию. Он не сомневался в ис-тинности слов мудрого человека. Но вместе с тем, сознание того, что где-то там, над вершинами твоего Бытия существует всесильная власть могущественных богов, постоянно вступали в непримиримые противоречия с обустройством своего мира по собственной воле.

Патриарх много раз говорил об этой великой миссии. Берне теперь ясно понимал, что Главный Жрец, зная об истинности существования богов Лакки, намеренно избрал путь противоборства с воплощением могущественной ипостаси Бытия. Что подвигло патриарха на этот заведомо проигранный путь борьбы, Берне не понимал. Но он чувствовал правду в поступках патриарха, какие бы мотивы ни двигали им. А мотивы эти были, видимо, настолько значимы для Главного Жреца, что он, ради достижения своей цели отверг самое значимое для любого посвященного – бессмертие. Берне чувствовал, что это распутье не может длиться вечно. Теперь, когда он не умозрительно узнал о богах Лакки, а не только принимая их существование всего лишь на веру, что нужно было выбрать? И во имя чего? Бессмертие для себя или… свободу для всех? Где он, этот поворот, о котором с такой печалью и тоской говорил патриарх…

Утром, перед началом Моления, Берне получил повеление предстать перед богами Лакки. Всю службу он был напряжен и внимателен. Следуя полученным инструкциям, Берне должен был во время ритуала обращения с просьбами о милостивом прощении и даровании лицезрения, совершить известные ему манипуляции, о которых говорил Главный Жрец.

Берне волновался, что пропустит момент Исхода, но когда по его телу разлилось приятное, теплое покалывание, он понял, − время настало. Развернувшись к Чаше Дарения, Берне раскинул руки и, повернувшись вокруг себя, выставил вперед посох. И тут же его словно сжало в одну единственную точку, в которой он ощутил сразу всего себя, все тело в одной молекуле. В следующее мгновение он услышал мелодичный звук гонга и когда к нему вернулось зрение, Берне вновь увидел знакомое молочно-жемчужное облако, растворяющееся вдали. Те же голубые шары плавали в черной бездне и он сам стоял посреди этого Мира, как единственное живое существо.

На этот раз, в отличие от первоначального, ему не пришлось ждать долго появления божественного образа. Полупрозрачная фигура появилась сразу перед ним. Берне в почтении склонился на одно колено. Голос, раздавшийся прямо в его голове, приказал: «Встань и садись…».

Берне не задумываясь, на что же он может сесть, встал и, повинуясь приказу, стал садиться прямо в туманное образование. К его удивлению, он ощутил на должном уровне твердое основание. Едва он сел, как фигура молча раздвинула перед ним колыхавшийся молочно-жемчужный полог и Берне, к своему изумлению, увидел обычный кабинет с обстановкой, какой в Аврелионе мог быть у каждого интеллакта.

Перед ним, чуть в отдалении за столом сидела фигура, облаченная в мантию с капюшоном, низко надвинутым на лицо. Голос, прозвучавший по-прежнему в голове Берне, сказал:

− Тебе сейчас будут даны указания и информация по поводу того, что надлежит делать в течение некоторого времени. По его истечении ты получишь следующие повеления. Ты должен будешь исполнять все в абсолютном порядке и точности. Все инструкции, которые тебе надлежит выполнить, не превышают твоих возможностей, а потому их неисполнение не может быть оговорено никакими обстоятельствами. Сосредоточься и внимай Высшему Знанию, ты будешь посвящен в Абсолют…

Берне тотчас же ощутил тяжелый, стремительный поток энергии, вливающийся в мозг. Он не успел даже испугаться, как этот поток исчез и Берне тут же словно прозрел. Знания проявились в его сознании отчетливыми образами, в которых была сконцентрирована огромная информация. Берне понимал ее всю сразу. Информация была разбита на своего рода блоки, которые светились, будто надписи на храмовом табло. Бог Лакки, выждав некоторое время, спросил:

− Ты хорошо воспринимаешь полученные Знания!

− Да.

− Тогда тебе нужно будет найти раздел, в котором говориться о задачах конкретного плана. Раздел называется «Сепарация общественного сознания на предмет отклонений от социально-этических и нравственно-политических норм поведения в Аврелионе». Теперь это одна из важнейших составляющих твоей деятельности на посту Главного Жреца. Надеюсь, тебе все понятно?

− Ваша божественная Сущность! Позвольте мне повременить с ответом. Слишком неожиданный поворот в моей традиционно-сакральной деятельности по внушению населению Основ Священного Знания… − едва пробормотал Берне. Фигура, продолжая неподвижно сидеть, рассматривала находящегося перед ней жреца, не удостаивая его ответом. Берне с замиранием сердца, опустив голову, ждал вердикта на свои дерзкие слова. Еще накануне он решил с самого начала не быть послушной игрушкой в руках всесильных подателей жизни. Будь что будет, но его убеждения при нем и никто не сможет их переменить. Наконец фигура заговорила:

− Что тебя смущает?

− Ваша божественная Сущность! Я, наверное, не так выра-зился! Я опасаюсь не оправдать вашего Благоволения! Мне многое предстоит изучить и сделать внове на должности Главного Жреца. А потому обретенный объем информации, в дополнение к отправлению должностных обязанностей боюсь, будет обременителен для моего слабого ума!

− Хм! Ты должен понять одно, Главный Жрец, − все наши Повеления учитывают слабость ваших интеллектуальных возможностей. Тебе нужно только исправно следовать каждому пункту наших Повелений. С этим покончено. И последнее. Сейчас ты получишь доступ к одной из божественных Тайн. Код доступа к терминалу, посредством которого ты сможешь, в случае чрезвычайных или экстремальных ситуаций, оказаться здесь, в этом месте немедленно для оповещения о ситуации. Ты понимаешь, что это Знание налагает на тебя великую ответственность. Не пытайся всуе использовать дарованную тебе возможность. Такое случилось однажды с одним из твоих предшественников. Его сущность в тот же миг была стерта из линии Бытия.

− Ваша божественная Сущность! Безмерна моя благодарность за ваше Благоволение. Я не доставлю вам никаких сомнений в моей полнейшей покорности.

− Это все. Ты можешь приступить к своим обязанностям… Время и пространство мгновенно вновь превратились в точку. Очнувшись, Берне понял, что находиться в той же самой позе, что и до своего визита к богам Лакки. Он вздохнул, набрал воздуха и воскликнул:

− Слава всемогущим, дарующим Бытие богам Лакки! Да бу-дет с нами их Благоволение во все дни наши! Хвала Творению!..

Глава 12

Иногда по ночам Пэр просыпался и подолгу глядел на спящую Миссу. Его давно стали мучить вопросы, что такое он сам, зачем он появился на свет и зачем живет? Вначале они выплывали в его сознании, как мутные, бесформенные фигуры, в очертаниях которых ничего нельзя было разглядеть и понять. Но со временем Пэр стал понимать, что эти вопросы порождены противоречиями в окружающей его жизни. Он никак не мог понять, почему люди так быстро покидают близких, уходя из их жизни. Его родители могли быть еще с ним, но их отправили в Медцентр по Повелению богов Лакки и больше он их не видел. Метрессу Адель, которая стала его наставницей в интернате, он первое время часто спрашивал, почему его папа и мама ушли? Зачем они богам Лакки, ведь они так нужны ему самому?! Метресса Адель ласково и грустно глядела на Пэра, и, нежно гладя его по вьющимся золотистым локонам, отве-чала: «Они знают, что ты думаешь о них, они у богов Лакки и потому видят тебя, любят и по-прежнему с тобой».

Пэр это не успокаивало. Он уходил куда-нибудь в укромный уголок и думал: «Вот вырасту и пойду искать маму и папу». С возрастом это желание трансформировалось в неосознанную тягу к поиску причин, по которым полные сил молодые интеллакты должны покидать родной дом навсегда. Пэр понимал, что так было испокон веков и, вероятно, не он один задумывался над этим жгущим их умы вопросом. Но раз такой уклад жизни продолжал существовать, то никто и никогда не смог разорвать фатальную цепь судьбы.

Был и еще один аспект в решении этого вопроса. Постепенно в сознании Пэра образ Леса стал одним из зримых воплощений реального осуществления хоть каких-то перемен в жестком распо-рядке жизненного уклада Аврелиона. Пока Пэр не мог до конца домыслить роль этой непроходимой преграды, опоясавшей на огромном пространстве все поселение. Но раз существовал запрет богов Лакки на его преодоление, то должна быть причина такого запрета.

Пэр не очень верил в справедливость некоторых божественных Законов. И этот запрет был одним из первых, вызывавших у него сомнение в его целесообразности. Ну что такого может быть за его пределами, что так тщательно и неусыпно нужно охранять от жителей Аврелиона?! Разве там, за границами Леса нет ничего? Пэр много раз хотел себя убедить, что эти мысли порож-дены только его желанием так думать. На самом деле, действительно по ту сторону Леса нет ничего и он должен оставить пустые надежды когда-либо его пройти.

Но тут же возникали другие соображения, которые не давали покоя: «А как же «волосы богов Лакки?». «Ведь они постоянно то появляются из-за горизонта, то исчезают на противоположной стороне?». «Откуда-то появляются облака и, главное, по заранее определенному расписанию времени суток?». «И солнце, встающее с востока и уходящее на запад?». «Это что-то да значит?». «Где начало нашей Земли и где конец?». «Все, что я знаю из курса аст-рономии, объясняет эти явления, но масштаб их никак не вписывается в известное интеллактам пространство, занятое поселением Аврелион, полями пищевой биомассы и Ресурсом скаранового сырья с производственными площадями!».

В конце концов, Пэр принял решение – начать с того, что реально можно осуществить − пройти через Лес чего бы это ему ни стоило. Но один он это не сделает. Ему нужен помощник. Единственный друг, которому он мог всецело доверять, был Крит. То, что он задумал, могло оказаться опасным предприятием. Никто не знает его последствий.

Пэр последние дни проводил в тяжелых раздумьях. Он припомнил слова друга о тех людях, которые подолгу находились в Лесу. Они выходили оттуда полубезумными, не в состоянии рассказать ничего из того, что с ними там произошло. Пэр, хотя и успокоил Крита своей версией состояния выживших людей, но в душе ясно понимал, что в этих историях кроется немалая доля истины: Лес не щадит никого, кто покусится на его тайну.

Крит наверняка не откажется пойти с ним. Это было понят-но. Но сам Пэр не хотел рисковать лучшим другом, и эта дилемма лишала его покоя. Что делать? Но если его цель требует жертв, то пусть они будут не напрасны. Но вся проблема заключалась в том, что Крит был не тем интеллактом, которым можно было бы пожертвовать. Талант математика, несмотря на качества его характера, значил для Пэра много больше всяких доводов в защиту вели-кой цели. И теперь, ко всем его мучительным сомнениям на него обрушилось известие об ожидаемом ребенке. Мисса не должна была узнать ни о каких бы то ни было опасностях. Если ему и не суждено будет вернуться, то пусть это не станет для нее внезапным ударом. Ожидание сгладит боль утраты…

Когда было все улажено, разговор с Миссой состоялся и Пэр был уверен, что ее состояние духа не будет чрезмерно омрачено предстоящей разлукой, он решил поговорить с Критом начистоту.

− Знаешь, я много думал о нашей затее. Ты понимаешь, мы идем в такой путь, который может закончиться… очень плохо. Те рассказы про интеллактов, что потеряли рассудок, проблуждав в Лесу, могут оказаться правдой. Ты всегда отличался здравым смыслом и потому тебе решать, − пойдешь ты со мной или нет! Если ты сочтешь нужным отказаться от похода, я полностью буду согласен с твоим решением и приму его безо всяких комментариев.

Крит, привалившись к стволу олеандра, поиграл сухой травинкой, смял ее и, подняв глаза на Пэра, серьезно спросил:

− А как ты сам думаешь?

− Крит, ты играешь не на своем поле! Это не твой вопрос, а мой, и я снова повторю его: ты пойдешь со мной, или нет?!

− Хм, знаешь, сейчас ты по сравнению со мной находишься в самом выгодном положении, загнав меня в угол. Мой здравый смысл подсказывает мне, что ничего хорошего из нашего предприятия не получиться, но это меня только подстегивает и раззадоривает. Ты, мой друг, уже давно имеешь дело не с тем Критом, кото-рого знал до этого. Я изменился, вот только ты этого почему-то не желаешь замечать. Ну что ж! Это мне облегчает задачу… и выбор. Я пойду с тобой, чем бы это для меня не обернулось. Ты доволен, мой лучший друг?

− Да, Крит, − просто ответил Пэр. – Не будем тратить время попусту. Завтра в первую треть утра выйдем. Ты предупредил Дею о своей отлучке?

− Ха-ха, − хохотнул Крит. – Она занята сейчас совсем дру-гими делами, чтобы думать о моих. Она спокойно перенесет несколько дней моего отсутствия и, по-моему, даже и не заметит. Ей больше по душе бесконечные блуждания по Товарной Сети в поисках разных пустяковин и безделушек пополам с тряпками. Так что я свободная птица.

Пэр помолчал. Он знал о непростых отношениях своего друга с женой. Они обязаны были сосуществовать вместе до рождения ребенка. Потом они могли расстаться, чтобы составить супружеские отношения с другим интеллактом.

− Ну, хорошо. Тогда сделаем свое дело, как подобает избранным для него! Пэр хлопнул Крита по плечу и встал. Крит остался сидеть. Его лицо было запрокинуто вверх, к небу, где редкие облака чуть прикрывали сетку «волос богов Лакки». В его глазах застыла какое-то непонятное выражение, будто Крит глядел не в небо, а куда-то дальше, в бесконечность.

− Ты что, Крит?

Услышав вопрос, Крит вздохнул, и, поднимаясь, сказал:

− Да так, ничего, просто подумалось, что…

Он замолчал. Потом, помедлив, сказал:

− Хорошо было нам под этим старым олеандром. Это единственное, что мне хочется сохранить в своей памяти. Пошли, Пэр. Дела зовут…

Легкий полусумрак раннего утра скрадывал очертания далеких вершин гигантских деревьев Леса, обступившего своей громадой весь видимый мир Аврелиона. Друзья почти подошли к его границам. Объемный багаж не обременял их. Портативные ранцы, со встроенной системой левитации делала его почти неве-сомыми. Пэр всегда жалел, что таких систем еще не создали для биоорганизмов. Необратимые изменения биосистем, находящихся в поле левитации, не давали возможности пользоваться этими, весьма полезными устройствами. Время от времени предпринима-лись попытки создать нечто подобное на основе других гравитационных теорий, но все оставалось на прежнем месте. Да и уже действующие системы левитации были ограничены в грузоподъёмности и длительности использования. Встроенное устройство левитирования, имевшиеся в распоряжении Пэра, не были рассчи-таны на работу в форсированном режиме. Ранцы имели назначение индивидуальных малоподъемных левитаторов.

К огромному огорчению друзей, им не удалось взять с собой аппарат производства белка-полуфабриката из любой расти-тельной целлюлозы. Даже два спаренных ранца не смогли поднять шестидесятикилограммовый груз. В их распоряжении имелось всего лишь четыре ранца, два из которых принадлежали им самим, а остальные два их женам – Миссе и Дее. Крит забрал ранец жены тайно, оправдывая свой поступок тем, что ей не придется тратить уйму кредиток на бесполезные шмотки. А нести что-либо в руках Дея отказывалась категорически, боясь испортить свои тонкие, изящные кисти.

Лес подступил к приятелям мрачно-тяжелой стеной. Из его глубин веяло прохладой и они, невольно поежившись, перегляну-лись. До сих пор то, что им казалось делом, затеей, проектом или… еще чем-то значительным, потерялось перед величием этой зловещей массы чужого мира, превратившись в единственно ощущаемое чувство долга – надо идти. Пэр шагнул вперед и раздвинул ветви первых кустарников. Сам по себе Лес не представлял сплошные заросли. Меж отдельно стоящих мощных стволов дере-вьев, вздымающих свои кроны на десятки метров, ютились чахлые кустики небольших кустарников, прораставших из сплошной лиственной и хвойной подстилки. Ничто не нарушало застывшей тишины Леса. Лишь едва шелестевшие конверторы ранцев привносили живое присутствие в этот бездушное царство деревьев.

Под пологом Леса еще стояла густая тьма. Пэр достал све-тильник и надел на плечо. Крит проделал то же самое и их до-вольно мощные лучи пробили мрак вперед метров на десять-пятнадцать. Точеные цилиндры стволов, могучими колоннами терялись в невообразимой высоте и в свете лучей светильников казались колоннами Храма Творения. Их бесчисленное множество создавало перспективу бесконечного здания, вызывавшее этой бесконечностью невольный страх и потому Крит, тряхнув головой, чтобы сбросить наваждение, сказал:

− Надо пройти вперед. Там ты сможешь приладить триангулему. Здесь пока не имеет смысла.

− Я тоже так думаю.

Они двинулись вглубь Леса. Друзья в первое время при-вычно двигались от одного ориентира до следующего. Эта тактика была ими отработана в предыдущие заходы в Лес. Но она хороша была только на первых порах. С какого-то неизвестного момента должно было возникнуть некоторое противодействие, которое интеллакты называли Наваждением. Она никак не проявлялось физически, но Пэр всегда в первые моменты его появления ощу-щал какое-то сопротивление, будто невидимая завеса плотной упругостью отталкивала его в противоположную сторону. В дет-стве он не понимал, что это такое. И только пару лет назад, в одной из самых длительных попыток пройти как можно дальше, он понял, что невидимая противодействующая сила и есть само Наваждение.

Пэр осторожно стал выспрашивать знакомых, так или иначе побывавших в Лесу, не испытывают ли они что-либо подобное. Но никто не понимал, чего добивается Пэр. Из этого он заключил, что только ему доступно явное ощущение границ этой неведомой силы. И потому Пэр на первых порах мог идти вперед, полагаясь на обычную ориентацию в пространстве. Крит знал о том, что Пэр может чувствовать наступление влияния Наваждения и потому шел рядом с Пэром, не задавая лишних вопросов.

Вдруг Пэр остановился:

− Здесь… я чувствую это.

Крит молча опустил ранец на землю. Достав оттуда триангулему, он протянул ее Пэру:

− Тогда вперед, и да помогут нам боги Лакки!

− Да помогут нам боги Лакки и… дадут сил. Я почему-то боюсь, что не все так просто, − проговорил Пэр, привязывая пластины триангулемы на обувь.

− Проверим, − бодро ответил Крит. – Мне всегда везет в глупых делах. Может, это самое глупое из них! Так что без опасе-ний двинемся навстречу судьбе. Она рассудит нас… или накажет,− добавил он с легкой усмешкой.

− Ну, не все так уж мрачно, − выпрямляясь, пробормотал Пэр. – Нечего плакаться, если дело сделано! А мы его сделали, ну, может, самое главное сделали – оказались здесь. Остался пустяк − всего лишь отшагать чего-то там километров.

Тем временем совсем рассвело. Лучи раннего солнца, скользившие меж колонн-стволов, ясно указывали направление. Друзья поспешили, пока солнце не поднялось выше использовать этот естественный указатель. Пэр, коротко выдохнув, и, чуть помедля, сделал шаг. Триангулема, раскрывшись короткой третью, направила ногу по диагонали, остановив другую ровно на прямом угле. Пэр осторожно перенес вес тела на переднюю ногу и приставил к ней ту, что была на длинном стержне. Сделав так несколько шагов, он остановился.

− Это будет похлеще, чем батчстеп отплясывать, − хмыкнул Крит. – Не знаю, сколько ты так сможешь пройти, но это твой выбор! Я даже сменить тебя не смогу. Слишком разные у нас по длине шаги.

− А ты иди рядом и сочувствуй, как будто сам корячишься на этих ходульках! – в тон ему ответил Пэр. – Хватит прохлаждаться. Поехали дальше. Следи только, чтобы я не сбился с азимута.

− Ладно, я прослежу, хотя лучше было бы иметь что-нибудь вроде компаса.

− Спасибо, утешил. К чему эти сентенции. Ты же знаешь, там, где начинается Наваждение, никакой компас не работает. Даже нейтронно-лучевой репер. Все, я пошел…

По Лесу, в его огромном, пронизанном величественными колоннами древесных стволов, торжественном зале, медленно брели две маленькие фигуры. Час за часом, остающееся за плечами этих, то ли безумцев, то ли смельчаков пространство, накладывало на лицах следы надвигающегося бремени усталости. Время от времени они останавливались, трапезничали, или просто сидели на подвернувшейся удобной кочке, но путь их не становился от этого легче. Эти двое, словно призраки, двигались к только им одним известной цели, достижение которой с каждой минутой становилось все труднее. Пэр первым ощутил появившееся физическое давление на голову. Изнутри, в его груди поместилось не-что горячее, тяжелое, как нагретый на солнце, валун.

От этого ощущения все стало наливаться непомерной тяжестью. Ноги, будто свинцовые, с трудом держали его ставшее чрез-мерно тяжелым тело. Пэру было душно. Все, что его легкие могли вместить, не хватало даже на несколько секунд нормального самочувствия, и потому его дыхание и биение сердца ускорялись с пугающей скоростью.

Изнемогая от навалившейся усталости и разлитой в голове безумной боли, Пэр иногда бросал взгляд на Крита. Его серое, будто покрытое рудной скарановой пылью лицо, казалось, потеряло свои очертания, превратившись в сглаженную маску старинных истуканов. Шатаясь, закусив губу и устремив взгляд только вперед, он шел, отдавая все силы сохранению направления движения. Пэр иногда чувствовал, как Крит слабыми толчками сдвигает его непослушное тело в нужную сторону. Пэр уже не понимал, зачем он это делает, но подчинялся и, через силу поднимая ногу, ставил ее на нужное место.

Сколько времени прошло, Пэр не знал. Он не мог даже думать об этом, ибо любая мысль лишала его сил. Он шел, подчиняясь инстинкту и едва ощущаемым толчкам друга в бок или спину. Рев и свист неистового урагана, поселившегося в голове, не давали возможности ни думать, ни говорить. Пэр мог только отмерять взрывающимся пульсом, бьющимся в висках, меру своих шагов: «раз… два…», «раз…два…». Ему было все равно, сколько таких судорожных ударов вмещается в его «раз…два…», но это было единственным, что еще связывало Пэр с его сознанием. «Раз… два…», «раз… два…»… На каком-то этапе Пэр вдруг почувствовал еще что-то, потянувшее его вниз и от этого чуть было не упал. Он едва повернул голову и налитыми кровью глазами увидел лежащее позади тело Крита.

Последним усилием Пэр смог развернуться на триангулеме. Но сам наклониться уже не смог. То, что запомнилось в миг падения, было ярко-красный полог, застлавший все вокруг. Рев и свист пропали, и внезапно наступившая тишина резко оборвала все звуки. После наступила тьма…

Из подземных ангаров непрерывным потоком текла река черно-панцирных десантных частей. Они вливались в огромное, пятисотметровое в поперечнике пространство, выстраиваясь по его периметру в строгом порядке. Помещение было настолько гигантским, что его потолок, вырубленный в крепчайшем арените едва отсвечивал в лучах мощных прожекторов. Марк, стоял в одной из колонн и с удивлением рассматривал эти циклопические размеры зала.

− Вот это храмина! − шепнул стоявший сзади Хэд. – Да здесь поместится весь наш Аврелион!

− Бери больше! – авторитетно прогудел справа Боди. – Сюда можно понапихать с полдесятка таких поселений!

− Может и так. Только у меня все это вызывает один вопрос, − кому понадобилось такое сооружение?

− Какая разница, Трек, − откликнулся Хэд. – Нам-то не все ли равно, чьих это рук дело. Я думаю, мы эту громадину больше не увидим.

− Да век бы ее не видать! – проворчал Боди. – С нами и так обошлись как с безмозглыми роботами-железками! Запихнули в эти хрен знает, какие коробки и гоняют, куда им вздумается!

− Кому это «им»? – хмыкнул Хэд.

− А тому, кто выдернул тебя из твоего тела и засунул в этот кусок скарановой кожуры! Я даже и не понял сначала, что это было, когда очнулся в сборочном цехе. Чуть было не рехнулся от злобы и страха!

Марк слушал разговор друзей, и вся фантасмагорическая картина прошедшего всплыла перед глазами как кошмарный сон. Он вспомнил, с чего это все началось…

Едва мысль о том, что он превратился в чудовищного монстра-паука дошла до его сознания, она повергла Марка в состояние безнадежного отчаяния. Непонятно откуда возникшая мелкая, противная дрожь не давала ему сосредоточиться. «Может, это всего лишь сон, один из кошмаров… стоит только проснуться…». Но проходили минута за минутой, а избавиться от наваждения раски-нувшейся перед ним панорамы гигантского сборочного конвейера, не удавалось. Он не мог себя ущипнуть, как это случалось после тяжкого похмелья от перебора эля или хиста. Его руки, превра-тившиеся в набор металлических манипуляторов из какого-то черного сплава, не подчинялись ему. Любое мысленное желание проделать с ними что-либо, ограничивалось хаотичными движе-ниями одной из шести жутких плетей.

Марк взмолился: «Боги Лакки, помогите! Что я сделал в жизни такого, что меня превратили в железного урода-паука! Из-бавьте меня от этих мучений! Лучше не жить, чем так существовать!..» Он взывал к богам Лакки еще долго, пока нечто смутно осознанное как густая темная пелена не накрыла его измученный мозг.

Очнулся Марк внезапно, как будто кто-то включил его сознание щелчком выключателя. Он повел глазами вокруг и понял, что лежит на какой-то белой поверхности. Рядом с ним, и справа и слева, лежали такие же уродливые конструкции. Кошмар продол-жался. Но в отличие от прежнего состояния Марк теперь чувствовал всю конструкцию, в которой был заключен, до последнего шва. Он попытался было двинуть одним из шести манипуляторов или хотя бы приподняться, но его попытки оставались безуспешными. Огромное, больше двух метров, тело не подчинялось его приказам. Хотя Марк по-прежнему совершенно отчетливо ощущал, как по его жилам течет горячая жидкость, как в боку идет какой-то активный процесс.

Слушались только глаза, вернее, что-то похожее на них, ибо у рядом лежащего монстра на голове, если это можно было назвать головой, виднелись явно какие-то оптические приспособления. Они опоясывали всю верхнюю часть черепа и даже находились на затылке, потому как голова его соседа не примыкала плотно к поверхности лежака.

Марк обозрел все, что попало в его поле зрения, и от неожиданности чуть не закричал, если бы мог. Насколько хватало поля обзора, а оно было чуть ли не круговым, он видел лежащие без движения многочисленные подобия его самого. Над ними, постепенно продвигаясь по направлению к нему, висели сетчатые конструкции, которые проделывали с телами какие-то манипуляции. Но не это повергло его в ужас. Позади этих сетчатых конструкций шли фигуры, одетые в серебряные мантии с черно-серым отливом. Эти фигуры точь-в-точь походили на изображения богов Лакки в их Храме Творения. Это было невероятно! «Может, они пришли нас вызволить из этого проклятого места!», − мелькнула мысль. Но тут же, присмотревшись, Марк увидел, что все лежащие уроды-пауки продолжают лежать, как лежали.

И только где-то сзади, на дальнем плане, эти монстры оживали. Они вставали и немедленно, без всякой паузы, уходили через плотную завесу жемчужно-голубого цвета, двигавшуюся им навстречу. Марк приготовился к встрече с этими фигурами, так похожими на богов Лакки. Они были совсем рядом и Марк, поджавшись, закрыл глаза и прочитал молитву: «Боги Лакки, вы всемогущи и всесильны! Я плоть от плоти вашей и душа моя есть искра вашей Силы и Знания…». Но молитву он не успел закончить. Его вдруг пронизала мощная волна какого-то излучения, и в тот же самый миг Марк увидел все, как ему было уже дано видеть при воплощении своей сущности в эту нечеловеческую конструк-цию. Многомерное пространство, открывшееся в каждом своем уровне, от вселенского, до молекулярного и во всех видах излучений, обрушило на его мозг невероятный поток информации. Марк закрыл глаза и тут же услышал. «Конструктив XZ-51015, системы полноформатного десантного назначения. Идентификатор «Рейд-пятнадцать». Из потока младшего состава сублайнов. В остаточном субстрате зафиксирован повышенный уровень креативной энергии. Может использоваться немедленно»…

Его тяжелое, будто налитое скарановыми слябами, тело тотчас же стало невероятно послушным, будто невесомым. Марк открыл глаза и увидел уплывающие от него ряды висящих конструкций-сеток и мерно следующих за ними фигуры «богов Лакки».

Ему немедленно поступил сигнал: «Встать и проследовать к пункту назначения». Тело тут же среагировало и само, без участия воли Марка, направилось через подступившую жемчужно-голубую завесу. Его уже ничто не удивляло и потому масса таких же как он роботов-пауков, скопившаяся здесь, на довольно небольшой площадке, не вызвала никаких эмоций. Что ему эти уроды! Если бы среди них был кто-нибудь из его знакомых… Стоп! А разве Хэд и Боди не попали сюда точно так же как он?! Радостная волна мгновенной волной оплеснула его. Надо их разыскать немедленно, пока их не перебросили куда-нибудь еще. Наверняка они сейчас идут в одном потоке! Но вот как их распознать среди этого скопления безликой, похожих друг на друга как две капли воды скарановых роботов! Что же сделать?! Мозг Марка лихорадочно перебирал варианты обнаружения своих парней. Он попробовал просканировать всеми доступными средствами радио и молекулярными частотными каналами, но все было напрасно! Как он мог отли-чить их, если они не знают, что сигналы, поступающие к ним, не такие же, как и любого соседа.

«Боги Лакки!». Как он мог забыть! Пароль! Он сам же дал парням пароль для опознавания друг друга при чрезвычайной ситуации! Это было единственной надеждой встретиться с ними в такой обстановке. Марк собрал все доступные ему молекулярно-частотные, радио и звуковые каналы, сконцентрировал их в одном пучке и единым импульсом послал в пространство три слова: «Иг-ра в трип».

Через мгновение на него обрушился ответный поток излучения, в котором он на звуковой частоте разобрал вопли радости и облегчения: «Да, да! Игра в трип, сто серий тебе в глотку! Где ты, старина! С меня бочка эля!.. И с меня, если вы не забыли, что у нас была команда!..». Эти вопли продолжались до тех пор, пока Марк, чуть не оглохший от изъявления такой радости, заорал: «Ну, все, цыц! Не то вся ваша энергия уйдет на этот ор! Я тоже рад нашей встрече. Сейчас давайте просканируем наши координаты, и потихоньку будем сходиться. Не стоит привлекать внимание начальства!».

− Боги Лакки! Какие же вы уроды! Смотреть страшно!

− Да ты сам-то кто, − ангел Откровения?! – расхохотался Хэд. – Вот уж поистине устами младенца речёт истина! Одно только меня примиряет с этой образиной, в которой я сижу – один с тобой рост! Теперь ты вряд ли сможешь на меня облокотиться!

Когда последние сомнения в том, что сошедшиеся вместе трое и есть те самые, бывшие когда-то мегалонами Треком, Хэдом и Боди рассеялись, друзья осторожно стали прояснять свое положение:

− Кто-нибудь мне объяснит, что с нами проделали? – голо-сом Хэда проговорила одна из фигур.

− Как же, сейчас объявят! Вон те, в мантиях, которые выпо-трошили нас, как мы зайцев на охоте!

Так как Боди сказал это в своей обычной манере ерничать, Марк понял, что, несмотря на устрашающий вид и воплощение в чудовищных, паукообразных существ, все они сохранили свои индивидуальные черты характера. Это откровенно порадовало Марка. Он боялся, что трансформация коснулась не только их внешнего облика, но и личности. «Слава богам Лакки!» − с облегчением подумал Марк.

− Ладно, со временем мы все проясним, – осторожно сказал он. − Мне сейчас хочется только одного, чтобы нас не разъедини-ли. Думаю, мы все отсюда пойдем по одной дорожке, вот только куда?

− Э, мне все равно! Прежнего уже не видать, как своих ушей, то есть тех, которые были у нас, когда мы были мегалонами. У этой дуры-обломины, в которую меня запихнули, их что-то не видать, − саркастически хмыкнул Боди. – Я что-то не припомню ничего из того, где был и как был. Одна сплошная мельтешня. Провалы в сознании, прыжки из комнат на конвейер и обратно, потом этот обход фигур в мантиях и вот мы здесь. Понятно только одно – из нас сделали вояк.

− Это как раз все и объясняет. Значит, нам светит погранич-ная служба или тактическая операция по наведению порядка где-нибудь в окрестностях Леса, − задумчиво обронил Хэд.

− Не похоже на это. Куда нас столько! Это же целая ар-мия…− Марк осмотрелся и сказал: − Знаете, парни, у меня есть подозрение, что все происходящее похоже на крупную игру, о правилах которой мы даже и не подозреваем.

− Как это ни кажется невероятным, но очень похоже на правду. Где, в каком месте наших территорий нужна такая армия?! Надо приготовиться к худшему. Мне случалось слышать о каких-то других местах, помимо нашего Аврелиона, но тогда я думал, что это фантазии жрецов.

− Ты прав, Хэд, теперь и я припоминаю кучу сказок о других местах в мире. Там, за Лесом. Что ж, ждать осталось недолго, вон там уже зашевелились. Надо держаться вместе, чего бы это нам не стоило. Может, это даст нам шанс уцелеть в ихней игре. Я правильно говорю, парни?

Марк кивнул головой:

− Правильно, Боди. Во всяком случае мы скоро это узнаем.

Марк тоже заметил впереди интенсивное движение, как будто бесформенную толпу выстраивали в правильные прямо-угольники…

Невероятная смена событий и окружения заставляли Пэра оставаться на пределе самоконцентрации, чтобы не пропустить какой-либо значимый момент в смене обстановки и не дать непро-извольно прорваться нежелательной эмоции. Было невозможно уследить за всем, что видел Пэр глазами «чужого». Обстановка, как в калейдоскопе сменяющих друг друга видов, была настолько непривычна и чужда его глазам, что он поневоле поначалу нахо-дился на грани панического замешательства. Этот мир, куда он попал, был Миром «чужих». И все, что его составляло, никак не соответствовало тому привычному окружению, что остался в Аврелионе.

Те предметы, в которых угадывалось их предназначение, наверняка были приспособлены для других целей. Может быть, совсем уж примитивные, вроде какого-нибудь, на первый взгляд, черпака и служили тому, для чего они употреблялись дома. Пэра одолевали сомнения. Все предметы, которые он увидел с самого начала, странным образом использовались «этими» совершенно не так, как это следовало из понятий доступной ему логики.

Едва обретя способность видеть и осознавать свое местонахождение, Пэр стал инстинктивно прорабатывать всю информацию привычным для него способом – анализом внешних признаков и сопоставления их с известными ему решениями. Но это, как оказалось, здесь не сработало. Странный облик существ, лишь концептуально сравнимый с телом интеллакта, Пэру показался поначалу несуразным, непригодным к нормальной активной жиз-недеятельности. Четырехрукое туловище, с манипулятором на задней плоскости его корпуса, поставленное на две многосустав-ных подпорки, многочисленные крышки на нем, говорящих о расположенных под ними полостями, явно предназначенных для постоянного использования, венчал череп, настолько не похожий на человеческий, что скорее был произведением гипертрофированной фантазии сумасшедшего человека – все это подавляло психику. Лица «чужих» с мимикой манекенов в моменты редкого забытья снились Пэру в виде кошмаров. Смена этих масок была похожа на последовательности резко очерченных, застывших гримас.

Дальнейшие события только усугубляли его растерянность. Пэр, не в силах долго находиться в пределах реального погружения в действительность, на первых порах постоянно находился в ментальном пространстве. И все же редкие вылазки в чуждое ему пространство, в силу свойства его натуры, не оставались без последствий. Он постепенно привык к этому жуткому миру четырехруких болванов, и замешательство первых дней быстро смени-лось трезвой оценкой чуждой ему обстановки.

«Магденборг», как называли «чужого» другие существа, в корпусе которого сейчас находился его мозг, беспрепятственно прошел с виду плотную преграду, но отличающуюся от остальной стены только жемчужно-голубоватым цветом. Пэр тут же увидел находящееся за этой мнимой преградой небольшое помещение, уставленное рядами полукруглых цилиндров в рост «чужого». С передней стороны они были забраны редкой решеткой, скорее, несколькими тонкими трубами, соединенных в полукруглых каркас. «Магденборг» подошел к одному из полуцилиндров и потянул на себя трубчатый каркас. Отворив его, «Магденборг» вошел в полуцилиндр, притянул назад решетку и защелкнул ее.

Пэр прямо перед собой в воздухе увидел возникшую ниот-куда карту какой-то местности. «Магденборг» ткнул пальцем верхней конечности в две точки на ней и закрыл глаза. Пэр тотчас же погрузился во тьму. Он понял – этот «Магденборг» не желает что-то проделать с открытыми глазами. Не успел Пэр подумать это, как нечто стремительное ударило по его вестибулярному аппарату. От неожиданности Пэр чуть не вздрогнул и только усилием воли не пропустил эмоциональный импульс на внешний периметр сознания. Он понял, что перемещается в пространстве с огромной скоростью.

Полет продолжался несколько мгновений. Внезапно во-рвавшийся свет заставил Пэра зажмурится. Открыв глаза, он уви-дел точно такое же помещение-ангар, будто «Магденборг» никуда не перемещался. «Магденборг» отстегнул решетку и торопливо вышел из цилиндра. Пэр видел в блестящих отражениях стен фигуру «чужого». На нем была серебристая мантия черно-серого отлива, что создавало при его движении впечатление мерцающего облака. На лице «Магденборга» застыло выражение сосредоточенности, как будто этот «чужой» приготовился к решающему дей-ствию.

«Чужой» шел быстро. Откуда-то послышался гул, как будто большое скопление народа говорило разом, отчего слышны были только отдельные клики на фоне плотной звуковой завесы. Пэр подумал, что невозможно перемещаться на ногах, где кроме одного колена есть еще два дополнительных. Они, должно быть, служат не для перемещения и, может быть, сейчас заблокированы.

Узкий проход скоро кончился. Впереди, сквозь овальное полупрозрачное пятно забрезжил свет и только было Пэр подумал, что скоро окажется на открытом пространстве, как его носитель решительно преодолев пятно, оказавшееся жемчужно-голубоватой завесой, оказался на ярком свету. Пэр замер от неожиданности. Серо-матовая гамма огромного зала, заполненного по всем ярусам своих этажей точно такими же существами, что и «Магденборг», была переполнена дробными трелями дребезжащего металла. Крики, мгновенно утроились, едва «Магденборг» оказался в поле зрения собравшихся. Пэр каким-то наитием почувствовал, что сейчас в этом зале происходит нечто, определяющее судьбы многих из этих существ. Он замер, приготовившись не пропустить ни единого нюанса этого действия…

Магденборг подошел к Традецки, стоявшему около трибуны.

− Еще немного, и можно было бы готовиться к незаплани-рованному отдыху в Трудовом резерве… − сказал тот.

− Где Дитерсон? – коротко бросил Магденборг. – О ходе собрания я получил всю информацию.

− Он будет с корпусом гвардии через тридцать минут.

− Это долго. Все, что можно сейчас предпринять, хватит на пятнадцать, максимум двадцать минут… Магденборг не договорил. В ярусе Пентадиона засветилось желтое пятно, в котором встал один из находящихся в его круге сверхгуманов:

− От имени фракции Пентадиона я объявляю мажоритарный режим ведения собрания. Большинством голосов признано целесообразным снять ограничения Кодекса Свода законов в связи с чрезвычайным положением в политической и экономической обстановке Западноевропейского Консорциума.

Магденборг прошел на трибуну. Он стоял молча, выдерживая паузу. Несколько поутихшее собрание наблюдало, как Верховный Правитель стал что-то сосредоточенно раскладывать на панели трибуны. Совершенно не обращая внимания на попытки пентадионовцев поднять волну на прежний уровень накала, Магденборг вдавил палец в сенсор общего повиновения и держал до тех пор, пока большая часть Совета не застыла в молчании.

− Прежде, чем уважаемый Совет приступит к реализации своего скоропалительного решения, я хотел бы довести до всех присутствующих некоторую информацию. Я уверен, что она поможет многим понять, какую ответственность они возлагают на себя, идя на поводу группы лиц, заинтересованных в дестабилизации существующего положения, определенного Кодексом Свода законов.

− Мы не позволим повернуть ход собрания Совета Правителей в ложное русло софистики! – резко усилил тон избранный лидер фракции Пентадиона. – Этими приемами можете кормить своих приспешников! Всем хорошо известно, что к дестабилизации и утрате экономических преференций привела выбранная руководящая линия нынешнего Верховного Правителя! Его мягкотелая политика, или, если быть точным, преступная намеренность действий, поставили на грань полного краха нашу систему политических и экономических ценностей! Настало время решитель-ных перемен! Прошу уважаемый Совет принять во внимание всю трагичность и сложность момента для принятия самых радикальных мер по немедленному исправлению сложившегося положения в Консорциуме! Ваше слово, милинеры!

− Теперь, когда мы выслушали программный манифест оппозиции, − немедленно вступил Магденборг, едва закончил свою речь лидер Пентадиона, − я могу с полной уверенностью в правильности своего следующего шага ознакомить Совет со следующими документами, ясно говорящими об измене в наших рядах. Им стало руководство фракции Пентадиона, представители которой вступили в преступный сговор с нашими самыми непримиримыми конкурентами! Разрешите продемонстрировать эту информацию, фактическое подтверждение которой лежит передо мной вот на этих видеопластах!

Магденборг блефовал. Никаких конкретных материалов о сотрудничестве членов фракции Пентадиона с Консорциумом Североамериканских Штатов не было. В его распоряжении были всего лишь договора на поставку технологий, на которые в это время был введен мораторий. Их заключили представители Северной Секвенции, но выполнение договорных поставок так и не было осуществлено. Но сейчас это было уже неважно. Верховный Правитель точно рассчитал – ему нужна была любая пауза. Не дожидаясь решения кворума на демонстрацию документов, не включенных в заявочный протокол собрания Совета, Магденборг развернул один из видеопластов и на большой сфере главного экрана зала Совета Правителей появились несколько фигур, в одной из которых присутствующие узнали стоящего посреди фракции Пентадиона вновь избранного лидера Холмквиста. Разго-вор уже шел, и его продолжение ясно сказало о свойстве и намерениях его участников:

… − как только получим гарантии, мы со своей стороны немедленно приступаем к трансферту первой части обговоренных сумм.

Милинер Холмквист положил верхнюю руку на серый треугольник, очерченный перед ним на столе. Остальные двое, проделав то же самое, видимо, остались удовлетворены полученной информацией, так как один из них довольным тоном произнес:

− Этого достаточно. Во всяком случае, при известном развитии событий можете рассчитывать на нашу поддержку вашего движения в существенно больших объемах…

Магденборг после этих слов выключил видеопласт. Подняв обе правых руки, он этим самым дал понять, что следующие его слова будут сказаны на уровне принятия решения Совета.

− Из этих слов совершенно недвусмысленно следует только одно толкование: сверхгуманы, вступившие в сделку с нашими конкурентами имели своей целью разрушить незыблемые устои нашего общества, тем самым, погубить Западноевропейский Консорциум как суверенный и передовой оплот системы правления на планете. Я, как полномочный и законно избранный Верховный Правитель Западноевропейского Консорциума милинер Магденборг, своим единоличным решением, основанием которого является соответствующая статья Свода Кодекса законов, совершаю тяже-лый и, вместе с тем, единственный шаг – сверхгуманы, на данный момент составляющие сообщество, именуемое «фракцией Пентадион» должны быть подвергнуты немедленной изоляции в Трудовом резерве без права реинкарнации на весь период нестабильного положения в Консорциуме.

Зал первое мгновение сохранял полное молчание. Затем, будто очнувшись, взорвался металлическим дребезгом пальцев, криками на возможно доступных уровнях мощности блоков речевых синтезаторов и яростными сполохами световых кругов всех фракций. Среди этого стихийного взрыва только двое сохраняли полное спокойствие – Магденборг и стоящий чуть поодаль Традецки. Они уже знали, что шеф-генерал Дитерсон только что развернул своей корпус вокруг здания и несколько штурмовых групп готовы блокировать все индивидуальные входы в ложи фракций. Осталось дать сигнал к захвату оппозиционеров и всех сочувствующих им. Это сделать было необходимо сейчас. Любое промедление, что Магденборг знал из истории человеческой цивилизации, − и драгоценное время было бы необратимо потеряно. Таких при-меров было предостаточно. Их с лихвой хватило для того, чтобы понять, − если не отсечь скверну сразу, она поразит и тех, кто при любом другом политическом раскладе остался бы в лагере союзни-ков.

Не колеблясь более ни секунды, Магденборг послал условный сигнал. Тотчас же, будто выросшие из-под перекрытий зала в каждом из шлюзов секций фракций появились солдаты гвардии Дитерсона. Их молчаливые огромные фигуры с полным вооруже-нием в четырех манипуляторах из шести произвели настолько устрашающее действие, что все шумы, до сих пор переполнявшие зал Совета Правителей, мгновенно смолкли. На подиуме появился шеф-генерал Дитерсон, который подойдя к Верховному Правите-лю, отрапортовал:

− Милинер Верховный Правитель! Вверенные моему командованию части второго гвардейского корпуса, согласно вашему распоряжению прибыли для подавления мятежа. Разрешите приступить к исполнению?

− Делайте свое дело, шеф-генерал. Согласно положению в Кодексе Свода законов и ради политического суверенитета нашего Консорциума и его законопослушных милинеров…

Глава 13

Марк не ошибся. Волна непонятной суеты докатилась до них через несколько минут. Он не удивился когда принял сигнал к построению и, автоматически выполняя определенные артикульные действия, увидел, что Хэд и Боди проделали тоже самое. Будто кто-то огромной гребенкой прошелся по беспорядочной черно-панцирной толпе десантников и они, не сделав ни единого лишнего движения выстроились в идеально равные шеренги.

− Ха, значит мы для них не более, чем одна боевая единица, равнозначная всем и каждому в этом строю, − шепнул Боди Марку. – Отлично! Вопрос о нашем разобщении снят.

− Ну, это еще не конец. Вон там, видишь, какой-то главный вояка собрался что-то нам говорить.

Марк также увидел, что в самом начале построения, метрах в четырехстах от них по диагонали на свободное пространство перед строем вышли трое. В своем нормальном мегалоновском обличьи услышать их оттуда, где стояли друзья, а тем более увидеть, было, по меньшей мере, нереально. Но сейчас Марк, Хэд и Боди только переглянулись. Их конструктивы не только предоставляли возможность, но и демонстрировали все в мельчайших подробностях. Из этой троицы один стоял чуть впереди. Он был облачен в форму штурмкапитана. Его лицо, с застывшим сурово-волевым выражением на нем, не давало повода усомниться, что это бывалый вояка, и сомневаться в его приказах было бы, по меньшей мере, опрометчиво со стороны ослушника.

Без всяких предисловий он на мощной звуковой волне проорал:

− Я штурмкапитан Блуа! Я ваш командир и хозяин всех ваших ничтожных мозгов. Только от меня будет зависеть, жить вам дальше, или сгинуть! В бою от вас требуется только одно – без размышлений исполнить приказ! Только так у вас появиться шанс на продление вашего никчемного существования в случае деструкции. Если мне или вашему комону только покажется, что кто-то засомневался или промедлил в исполнении боевой задачи, ваши шансы уцелеть для дальнейшей жизни будут равны нулю! Это всем ясно?!

− Так точно, мой штурмкапитан! – прокатился под сводами оглушительным эхом рев многотысячных блоков синтезаторов.

− А сейчас ваши комоны распределят вас по взводам! Всем оставаться на местах! Дальнейшие инструкции будете получать от командиров взводов. Комоны, приступайте!

С последними отзвуками голоса штурмкапитана на высоте двух метров над головами выстроенных десантников возникла огромная решетка из трубчатых ярко-красных квадратов. Из них стали опускаться хорошо заметные завесы более блеклого цвета. Они разделили всю массу на прямоугольники со сторонами шеренг триста на сто солдат. И тут же сверху, из трубчатого каркаса, на десантников был послан импульс, попавший точно в правое плечо. Марк, все это время не шелохнувшийся, увидел, как на его правой стороне груди появилась эмблема трех скрещенных колец с пронизавшей их одной стрелой. Они помещались на ярко-красном фоне, и кольца со стрелой казалось, повисли в нескольких миллиметрах над фоном.

Марк обозрел своих приятелей и отметил, что на их груди знак несколько отличается от его эмблемы. В них не было стрелы.

− Поздравляю! – тихонько прошелестел стоящий рядом Хэд. – Что-то мне подсказывает − Трек взят на заметку начальством.

− Не знаю, радоваться этому или нет, но сдаётся мне − это к лучшему. Есть еще один шанс остаться всем вместе. Если что, наш командир сумеет отстоять нас в своей команде, – добавил Боди.

Больше им обмениваться впечатлениями не дали. Исчезнувшие завесы дали возможность обозреть стоявшие рядом под-разделения. Стало видно, что эмблемы на каждом десантнике, попавшем в другие сектора, отличаются от их собственных только цветом.

− Сомкнутся каждому взводу! – и вслед за этим четкий удар скарановых подошв об аренит сказал о мгновенно выполненном приказе. Марк даже не осознал, как это произошло, но он проделал все совершенно автоматически. Он понял, что в конструктив, как его называли здесь, заложено многое из устава армейской службы и его мозг служит лишь своеобразным селектором для выполнения приказов.

К взводу Марка подошел десантник в форме комона первой степени. Он оглядел стоящих перед ним солдат, обошел все каре, и, развернувшись к передней шеренге, в которой стоял Марк, Хэд и Боди, прохрипел порядком подсевшим блоком звукового синтезатора:

− Я комон первой степени Мюсси-пятый! С этого момента я ваш отец и ипостась богов Лакки! Не имею привычки терять время на утирание соплей, тем более что у вас их сейчас нет и в помине! Слушай мой приказ! Внешним шеренгам сцепить нижние манипуляторы на уровне пояса! И всем заткнуться, пока я буду говорить! − проорал Мюсси-пятый, услыхав едва слышный шепоток, пробежавший по рядам. − Вам сейчас предстоит пятичасовая загрузка информации. Кто прозевает хоть один пакет импульсов, рискует быть деструктированным в первой же схватке! От того, как вы точно сумеете обработать ее, будет зависеть не только ваша жизнь, но и продвижение по службе. Можете мне поверить, это в некоторые моменты намного лучше, чем простая деструкция. Ничего хорошего от бесконечных реинкарнаций ждать не стоит. А тем, кто сможет шустро шевелить своим гузлом, прямая дорога к повышению по службе и льготам, которые дадут вам кучу нужных для любого десантника вещей. Одна из которых, а по мне и главная, − это спасение ваших мозгов. Как это будет, узнаете в свое время. Напоследок скажу – вытаскивать из пекла будем всех, но в первую очередь тех, кто был в первых рядах. Это все. Поджать клешни! Приготовсь к перемещению! Пошел!..

Теснейший куб из конструктивов, спрессованный манипу-ляторами десантников, вдруг стал куда-то с небольшим креном и сдвигом по горизонтальной плоскости проваливаться. Пол под ногами солдат стремительно ушел на глубину и если бы не принятые меры, то крайние шеренги наверняка были бы сброшены центробежной силой. Марк подумал, что упаси боги Лакки оказаться сейчас на месте любого из них обычному мегалону. Его бы раздавили в лепешку мощные сцепы нижних манипуляторов. Значит, не спроста они так устроены, что даже в таких условиях их конструктивам, не имеющих уязвимых мест простого мегалона, например, легких, это давление на конструктивы десантников показалось легкой щекоткой.

Падение продолжалось несколько эксмаркерных секунд. Их автоматически отметили регистраторы на экране шлема Марка, отраженного прямо перед глазами. Он с некоторым удивлением заметил, что такое скопление людей вокруг него стоит совершенно безмолвно, как будто они все разом умерли. Он не слышал их дыхания да свое никак не мог обнаружить. Марк прислушался к тому, что должно было мерно раздаваться у него в груди. Но оттуда не доносилось ни признака знакомого звука. Он посмотрел через панораму задней оптики на Хэда. Тот спокойно взирал на оваль-ный, уходящий в бесконечную тьму коридор, со стремительно проносящимися мимо них чёрточками редких светильников. Марк решил не задавать лишних вопросов парням, чтобы не вывести их лишний раз из душевного равновесия. Он постарался забыть этот непонятный факт.

В далеком конце туннеля, наконец, забрезжил свет. Среди стоявших рядом десантников послышались реплики: «Ни хрена себе, куда нас укатали!», «Точно, и сбежать будет неизвестно ку-да…», «Ничего, парни, прорвемся, это когда-нибудь кончиться!», «Вот оптимист еще нашелся! Тебе же сказали, до первого боя, а там посмотрят, что делать с твоей, забрызганной мозгами, скарановой коробкой…».

Платформа влетела в ярко освещенный ангар. Здесь уже стояли другие летающие площадки, с которых торопливо спрыгивали прибывшие чуть раньше взводы. Их подгоняли комоны, оравшие на нерасторопных во всю мощь речевых синтезаторов. Марк обернулся к Хэду:

− Идите за мной. Разговаривать с комоном буду я. Мне кажется, они не очень любят, когда вокруг них суетятся.

Друзья спрыгнули в толпе других, и едва они коснулись пола, как в ушах зазвенело от оглушительного крика:

− Построится около правого борта платформы! Командирам отделений десять шагов вперед!

Не успел Марк сообразить, что это относиться и к нему, как какая-то сила вытолкнула его из шеренги и он, клацнув подметками, вытянулся перед комоном. Таких, как он, со стрелой на эмблеме, оказалось шесть солдат. Комон первой степени, огромная туша которого быстро переместилась к ним, прочеканил:

− Вы назначены на должность командиров отделений в звании младших сублайнов. Вместе с отделением вам сейчас надлежит занять сектор, который указан в инструкции и приступить к скачиванию положенного объема информации. После того, как вы закончите, опросите личный состав вверенного вам подразделения и доложите о состоянии каждой боевой единицы о степени его готовности. Исполнять!

Марк с трудом сориентировался в басовитом напоре слов комона. Но ему не пришлось долго оставаться в неведении, что же дальше делать. Куда вести, в какой сектор и где подключаться для получения информации. В нем опять почти немедленно сработала какая-то программа, очевидно заложенная в конструктив. Марк чуть ли не бегом бросился к своему отделению и на ходу скомандовал:

− Отделение, по первому пункту инструкции, − действие исполнять! Каждый следующий пункт с интервалом пять эксмаркерных секунд готовить к исполнению! Бегом, марш!

Марк бежал впереди отделения, нисколько не задумываясь над тем, правильно ли он действует. У него вдруг появилось ощущение, что он находиться в кабине дранглайна и, загрузив программу поездки, наслаждается видами за окном кабины. Все не так уж и мрачно, как представлялось еще несколько часов назад. Но теперь это его не волновало. Он решил пустить все, хотя бы сначала, по воле богов Лакки…

Отделение Марка бежало не долго. Через несколько минут перед ними выросла внушительная камера, вход в которую преграждала такая же жемчужно-голубая завеса. Не притормаживая, десантники сходу проскочили это мнимое препятствие, и оказались в небольшом узком помещении, больше похожим на пенал.

Отделение без промедления выстроилось вдоль длинной стены пенала и замерло. Марк, уже привычно послал опознавательный код отделения также замер у стены. Немного погодя из стены, у которой выстроились десантники, непонятным образом появились овальные круги, полностью совпадающие с ростом стоящего напротив десантника. Как только процедура проявления овалов закончилась, весь строй дружно шагнул вперед и пропал за ними, словно растворился в голубой мгле.

Марк видел, как ушли в эти овалы Хэд и Боди. Не теряя времени, лишь удостоверившись, что все десантники скрылись, он шагнул вперед и… оказался в черной, непроницаемой тьме. Вокруг него хаотичными всплесками метались тонкие огненно-красные круги и линии. Тихий, шелестящий фон мерно колебался около одного тона, то усиливаясь, то стихая до беззвучности.

− Назовите ваши опознавательные данные… − вдруг прошелестело сразу отовсюду.

Марк немедленно исполнил то, что от него потребовал голос:

− Конструктив XZ-51015, системы полноформатного де-сантного назначения. Идентификатор «Рейд-пятнадцать».

− Принято… ожидайте… ожидайте…

Марк не совсем понял, чего ему ожидать, но на всякий случай приготовился к неприятной процедуре. То, что произошло дальше, не было неприятным ощущением, оно было непереноси-мым, полным боли, тоски и мучительного душевного страдания. Его как будто промывали едкими, жгущими все нервы потоками жидкого огня. Марк изнемогал от невыносимой боли. Ему казалось, что прошли часы с начала этой пытки, но когда все вдруг пропало, он увидел на мерцающих перед его глазами шлемофон-ных часах время, то понял, что эти бесконечные страдания уме-стились в каких-то десять эксмаркерных секунд.

− Конструктив XZ-51015, системы полноформатного десантного назначения. Идентификатор «Рейд-пятнадцать», вы пол-ностью подключены к системам вашего конструктива. Прослушай-те краткую ознакомительную информацию о первоначальном использовании вашей индивидуальной системы защиты и боевого применения, – прошелестел где-то в голове мягкий женский голос. Марку даже на миг показалось, что он слышит голос жены, оставшейся навсегда в Аврелионе. − Для идентификации вашей личности и информационных полей вам следует активировать код доступа. Он активируется только один раз, и в дальнейшем ваш конструктив будет автоматически распознавать только ваши команды и подчиняться вам. Энцефалограммы и молекулярная структура вашего биологического компонента скопированы в базу данных конструктива и в дальнейшем никаким изменениям не подлежат.

Конструктив системы замкнутого цикла TZ рассчитан на длительное функционирование в самых экстремальных условиях окружающей среды. Главным и отличительным свойством этой модели конструктива является полная адаптация с донорской личностью. Это позволяет использовать конструктив в глубоком космосе без дополнительных средств жизнеобеспечения. Диапазон температур и давления находится в пределах от полного вакуума и до ста десяти атмосфер. Кассеты питательных элементов всех систем конструктива находятся в нижней части корпуса; слева задействованный, справа – запасной. Алгоритм управления мани-пуляторами второго и третьего уровня ваш конструктив приведен в соответствие с инструкциями четвертой − высшей степени боевой готовности. Системы регенерации газовых кислородосодержащих смесей для питания тканей мозга соответствуют нормам полной комплектации в условиях длительного нахождения в агрессивных средах. Сейчас будет проведено дополнительное подключение информационных баз, касающихся выполнения боевых тактических задач на период предстоящих операций. Конструктив XZ-51015, системы полноформатного десантного назначения. Идентификатор «Рейд-пятнадцать», прошу вас приготовиться… ожи-дайте… ожидайте…

Марк хотел было вздохнуть, как он это делал перед прыж-ком в холодную воду Кольца, но не смог. Его пронизало чувство беспомощности и злости. Он ощущал себя насекомым, с которым неведомая сила творила свое зло и он не в силах был сопротивляться этой злой воле. Через мгновение его мысли погасили мощные импульсы энергии, и Марк на часы стал частью гигантской сети информационной Вселенной, которая была единственным и безграничным Властителем мира существ и которым она еще позволяла мыслить и действовать самостоятельно…

Барнсуотт выслушал сообщение контрольной информатора о состоянии формирования частей дивизии и удовлетворенный этим, подключился к терминалу главного обзорного сектора ко-мандного пункта. На сфере видеопласта шеф-генерал увидел фигуры Мэрриота и трех командоров. Они вели разговор на личной частоте одного из них, скорее Мэрриота, потому что тот, явно после прослушанной информации, оборачивался к следующему и активировал сектор оптики, обращенный в его сторону.

Шеф-генерала охватило холодное чувство неприязни. Он уже с трудом переносил их общество. Они были его сильнейшими раздражителями, отчего у Барнсуотта постоянно в ушах слышалось назойливое зудение смеси индивидуальных частот этих милинеров. Но пока в них была нужда, он будет с ними корректен и открыт в той мере, в какой ему нужно их использовать.

Он нацепил на лицо доброжелательную ухмылку и напра-вился в соседнее помещение, где располагался деловой офис его командного центра. При появлении шеф-генерала, Мэрриот раз-вернулся в его сторону и с дежурной приветливо-деловой миной на лице, сказал:

− Думаю, нам следует немедленно приступить к обсуждению некоторых, определяющих наши отношения, сторон соглашения. Мы все в общих чертах представляем сложившуюся ситуацию в международном и внутреннем положении Западноевропейского Консорциума, а потому сразу перейдем к делу. Если мы сейчас придем к единому знаменателю во взглядах и мнении, то у нас появиться дополнительный шанс опередить действия Верховного Правителя и поддерживающих его фракций в Совете Правителей и глав Секвенций.

Хочу сказать, что выражу общее мнение о единственной кандидатуре на должность Главнокомандующего Объединенными вооруженными силами всех Секвенций, входящих в состав Запад-ноевропейского Консорциума. Если шеф-генерал Барнсуотт не возражает, то мы с должным уважением и сознанием его исключительных данных, предлагаем принять на себя этот важнейший пост в Совете Правителей будущего правительства. Прошу высказать свое мнение…

Все пятеро протянули верхние руки и приложили ладони к серым треугольникам на столе. Через мгновение Мэрриот и ко-мандоры переглянулись.

− Кто-то из нас не присоединил свое согласие к общему ре-шению. Судя по тому, что я знаю мнение командоров, этим милинером является наш шеф-генерал. Что могло произойти, если вполне адекватное предложение не принято уважаемым шеф-генералом?

− Меня неправильно поняли, − отстраненно сказал шеф-генерал, − вернее, не совсем верно поступил я, заранее не высказав свое видение на предлагаемую мне вакансию. Если уважаемые командоры, выслушав мою точку зрения, согласятся с ней, то, смею вас уверить, это будет самым разумным решением для буду-щего нашего Консорциума.

− Я так понял, что вы не возражаете против нашего проекта состава Совета Правителей в пункте, касающегося вашего положе-ния в нем? – с непроницаемым выражением проговорил Мэрриот.

− Ни в коем случае, ибо я уверен, что ваше решение не про-сто спонтанное желание и уж тем более не конъюнктурное соображение насчет моей должности.

− Мы готовы вас выслушать, шеф-генерал Барнсуотт. Ду-маю, вы учтете все реалии нынешней ситуации и не станете предлагать заведомо неприемлемых условий. Не стоит сейчас круто поворачивать курс в индивидуальную сторону и искать выгоду там, где лучше стоять на разумной реалистической платформе. Возводить крепость невыполнимых желаний, тем самым, самоустраниться, было бы самой неподходящей тактикой, не так ли?.

− Разумеется, разумеется, − повысил тон Барнсуотт до ис-кренней заинтересованности в голосе. – Моя поправка, а я именно так позиционирую свое предложение, состоит в следующем: на первых порах кто-то из нас должен сосредоточить власть в одних руках для того, чтобы возможные возникающие разногласия не разрушили еще хрупкое состояние нового режима. И главное, − вооруженные силы должны знать, что ими руководит опытный, прошедший не один локальный конфликт военачальник. Смею надеяться, что войска, находящиеся под моим руководством, ду-мают именно так. А потому я вижу такого, для первого времени, кандидатуру главы Совета Правителей в своем лице.

Несколько более длительное молчание, чем требовалось для простого обдумывания, сказало о том, что командоры были в со-стоянии некоторого ступора. Они ясно осознали, что сейчас вы-двинул командующий региональными войсками шеф-генерал Барнсуотт в качестве альтернативы их предложению. Первым заговорил Мэрриот:

− Если мы смогли правильно понять смысл вашего предложения, то, исходя из ваших слов, вы видите единственно правильным выбором из возможных вариантов, установление диктатуры правления в Совете Правителей и в качестве диктатора предлагаете себя?

− Да, − коротко ответил Барнсуотт. – Я располагаю на дан-ный момент такими аргументами, что способен повлиять на дальнейшее развитие событий в одиночку! Но это было бы слишком самонадеянно. Всем известно, что без Корпорации Свободных перевозчиков не сможет обойтись ни одно мало-мальски значимое предприятие. А потому я, совершенно ясно сознавая этот весьма значимый компонент в деле, предлагаю вам полностью войти в состав нового Совета Правителей на правах триумвирата, с уста-новлением статуса Глав лидеров фракций для каждого из вас. В дополнение ко всему командор Мэрриот займет место координато-ра всех принимаемых Советом Правителей решений. И здесь же, сейчас, выработать конкретную резолюцию по существу вопроса.

− Ваше предложение, шеф-генерал, настолько меняет само существо вопроса, что нам, как составляющим большинство нашего союза, не хотелось бы вот так скоропалительно принимать столь кардинальное решение. Оно требует довольно существенных корректив, которые мы видим в раскладе сил и аргументов, выступающих в качестве реальной опоры за каждого из оппонентов. А так как вы и есть единственный наш оппонент, то, думаю, для более широкого и гибкого анализа соотношения сил в случае неконтролируемых изменений ситуаций и обстановки, на которые вы ссылались при выдвижении своего варианта, необходимо дополнительно проанализировать то самое соотношение сил и аргументов наших возможностей.

− Я не против, − сверкнув оптикой с легкой усмешкой в голосе сказал Барнсуотт. – Это даже принесет пользу нашему делу, ибо избавить от иллюзий возлагаемых надежд на некие политико-экономические рычаги в достижении великой цели. Прошу вас учесть, милинеры, что во все времена армия была и останется главным и единственным рычагом влияния на любые ситуации.

− Это несколько однобокое представление о значимости этой составляющей серьезного политического шага, а посему мы хотим изложить свои аргументы. Большая часть офицеров Генштаба, подразделений, находящихся под их командованием, готовы поддержать наш Союз Реформ. А у вас, шеф-генерал, что имеется из активов: довольно потрепанный десантный корпус, дивизия, укомплектованная новобранцами и две бригады нейропсихотрон-ной защиты? Да-да, мы знаем об этом, − усмехнулся Мэрриот, заметив удивленные проблески на линзах оптики Барнсуотта. – И потому, исходя из наших диспозиций, мы сделали вам предложе-ние, которое вы сочли недостаточным для ваших амбиций. Что ж, шеф-генерал, у нас есть не менее достойные кандидатуры на этот важнейший пост в Совете Правителей. И вы еще можете его занять, если здесь и сейчас дадите нам свое согласие без всяких ультимативных дополнений.

Барнсуотт, глядя на командоров, некоторое время сидел молча, поигрывая металлическим пальцем нижней правой руки. Он понял, что им он нужен, несмотря на высказанные альтернативы его замены. «Им нужна моя армия… А у тех, кого они пытались выдать за адекватную замену, кроме должности и амбиций нет ничего… Что ж, милинеры, поиграем в вашу игру, но с моими подачами. Посмотрим, что вы получите в конце игры…».

− Давайте сделаем так. – Барнсуотт пригасил оптику и сни-зил тон до уровня теплой, доверительной беседы. – Хотя времени у нас в резерве нет, ибо, как я знаю, Верховный Правитель Магденборг только что установил правление диктатуры, то есть то, что я предлагал, мы возьмем небольшой тайм-аут и еще раз взвесим все значимые аргументы в пользу наших вариантов режима правления. Я думаю, что вы учтете резко изменившуюся не в нашу пользу обстановку и придете к нужному решению. На этом, милинеры командоры, прошу вас пока прервать наше совещание. У меня закончилось время, и я вынужден вас покинуть. Реальных благ вам, милинеры.

Барнсуотт встал. Командоры поднялись и Мэрриот, протянув верхнюю руку шеф-генералу, сказал с плохо скрываемым разочарованием в голосе:

− Это не тот результат нашего совещания, который мог бы уже сейчас снять многие проблемы. Но, уважая мнение наших сторонников, мы взвесим и обдумаем ваше предложение. Реальных благ вам, шеф-генерал, и не давайте волю своему воображению. Поверьте, оно часто подводит нас в самые неподходящие моменты. Еще раз реальных благ…

Барнсуотт хмуро смотрел, как командоры исчезли из шлюза перемещения. Затем повернулся к терминалу внутреннего оповещения и мазнул пальцем по сенсору сигнала общего командного сбора.

Главный Жрец сидел в приделе, лицом к высокому, прорезающему всю стену Храма Творения, окну. Он задумчиво разглядывал светлеющее небо, еще расцвеченное нежными лепестками высоких облаков. Недавно закончившееся раннее утреннее служебное Моление и обычная процедура разоблачение от ритуальных одежд никак не повлияли на его настроение. Он с вечера не мог прийти к однозначному решению. Но его нужно было принять, иначе необратимость разрушения их Мира станет очевидной данностью.

Накануне Берне с такой пронзительной ясностью понял это, что все остальное померкло перед страшной перспективой гибели одного из последних маленьких осколков исчезнувшей Цивилизации, вверенного его попечению судьбой. Он понимал, что осуществление этой грандиозной цели ему не по силам. И не потому, что он одинок или слаб. Слишком могущественные силы, составляющие этот Мир, никогда не позволят никому даже подумать об этом. Но просто так сидеть и наблюдать, как рушатся остатки последних заповедных уголков человеческой естества, ему было невыносимо. Пусть он ничего не сможет осуществить реально, но хотя бы на краткий миг отсрочит этот непостижимо страшный конец. Может случиться так, что его усилия умножат другие, если он, Верховный Жрец, патриарх и пастырь своих человеков, указывая Путь к Спасению, отдаст этому все свои силы.

Завеса заблуждений об истинном положении его Мира спала с его глаз во время его последних вызовов к богам Лакки. Пове-ление пришло от них неожиданно, во время вечернего Моления. Что-то должно было случиться, если боги Лакки, в нарушении установленного столетиями ритуала, пренебрегли своим же, от века данным Законом Священного Знания. Берне спешно пере-строил ход вечернего Моления и, приняв ритуальное положение перед Чашей, в следующее мгновение оказался в мире богов Лак-ки.

На этот раз его ждала совершенно другая обстановка. Берне поначалу не мог никак сориентироваться в окружении самого обыденного интерьера, который мог быть в Аврелионе в доме у каждого интеллакта. Обычная мебель и укрытые такими же информационными сервиспанелями стены комнаты отрезвили Берне. Ему вдруг на один миг показалось, что перемещение не состоялось, и он в силу какого-то сбоя оказался в комнате одного из сво-их прихожан. Но голос, в следующий миг зазвучавший у него в голове, вернул Берне к ожидаемому предчувствию. Внезапно по-явившаяся за столом фигура приказала ему сесть на стоящий поо-даль стул и произнесла:

− Тебе, Главный Жрец, надлежит исполнить наше Повеление со всем тщанием, к которому обязывает твоя должность. Во время этого Моления ты должен будешь объявить собравшимся интеллактам и мегалонам нашу Волю. Им надлежит в течение грядущей ночи исполнить свой супружескую обязанность и на следующий день, в начале первой трети утра, собраться у ворот Храма Творения с тем, чтобы пройти внеочередную эувенизацию. Свершению этой процедуры подлежат все жители Аврелиона…

Бог Лакки не успел договорить. Он внезапно замолчал и тут же Берне охватило непонятное оцепенение. Оно было странного свойства. Он не мог ни пошевелиться, ни сказать ни слова, но при этом не потерял способности мыслить. И первой же его мыслью была та, которая дала ему понять, что его как-бы «отключили». Фигура в серебристой мантии с черно-жемчужным отливом не пошевелилась ни на один миг, пока длилось его оцепенение. Но Берне отчетливо слышал голос бога Лакки, который, видимо, беседовал с каким-то другим богом. «…я учел и эти обстоятель-ства… нельзя… нет, невозможно, потому что пропускная способность Медцентра не рассчитана на экстремальный вариант обработки… я предлагаю, милинер Скаретти, пока идет загрузка обработчиков данных, подключить другие терминалы в Ситарионе и Гериконе, и еще несколько ближайших, хотя бы в Дашоне… да, это снимет … критический поток массы, пока мы не начали акцию в этих поселениях… Набор должен состоятся в любом случае одновременно. Вы отвечаете за его бесперебойное исполнение… И помните, время не позволяет ждать. Все, кто не прошел тесты на комплекс интеллектуальных и биоданных, особенно в областях парциальных новообразований, немедленно отправлять на окончательную реинкарнацию… Да, только в качестве чистого биологи-ческого материала…».

Но одновременно с этими словами в голове Берне зазвучали голоса: «Он должен об этом знать…». «Он один из нас, Хранителей последних людей, способен спасти их от гибели…». «Пусть услышит разговор сверхгуманов, тогда ему станет ясен масштаб надвигающейся катастрофы…».

Голосов было много. В первое мгновение Берне растерялся. Не в состоянии различить принадлежность голосов, он принял их за наваждение, ниспосланное Злом, чтобы помешать понять смысл разговора бога Лакки. Но эти голоса, вдруг смолкнув все разом, оставили взамен один, обратившийся прямо к нему: «Мы, последние сущности живших когда-то патриархов, обращаемся к тебе, как к единственному живому представителю наших ипостасей. О нас ты должен был узнать от твоего предшественника, одного из мучеников за нашу идею и веру. Человечеству, последними представителями которых являются интеллакты и мегалоны, грозит неминуемое исчезновение. Зло, воплотившееся в облик существ, которых ты знаешь как богов Лакки, попытается с твоей помощью начать планомерное истребление последних мыслящих представителей расы людей…».

− Итак, Верховный Жрец, наши повеления для тебя будут заключены в неукоснительном соблюдении процедуры бесперебойного поступления интеллактов и мегалонов в Медцентр. Для этого тебе следует провести подряд в течение указанного времени непрерывные Моления, чтобы интеллакты и мегалоны, не поместившиеся в Храме Творения в предыдущие Моления, смогли войти на место ушедших в Медцентр через храмовый портал. Не скрою, это потребует от тебя больших физических усилий, но они будут достойно вознаграждены по окончании запланированной акции. Обо всех дополнительной информации ты будешь извещен в свое время. Ты свободен…

Так внезапно оборвавшийся разговор с информационным фантомом патриарха привел Берне в замешательство. Едва придя в себя, он смог пробормотать:

− Благодарю Вас, Ваша Божественная Сущность за оказан-ное благоволение. Я исполню Ваше Повеление…

Весь остаток Моления Берне провел как во сне. Он с трудом понимал, что с ним произошло. И если последние разговоры с патриархом о гибели людского рода, были лишь умозрительными предположениями, то явное их подтверждение в услышанных посланиях и напутствии ушедших Главных Жрецов лишало его душевного равновесия. Если сами боги Лакки, или их неведомые ипостаси, которых древние патриархи называли «сверхгуманами» являли собой то самое Зло, против которого он проповедовал жителям Аврелиона, то что же тогда есть Добро и Вера в этой жизни? Чего нужно держаться, чтобы достойно предстать перед богами Лакки?.. Или перед «сверхгуманами»?.. Ибо Берне забрезжила страшная в своей правде мысль, что нет богов Лакки, и никогда не было, а есть только жестокие, бездушные «сверхгуманы», использующие оставшийся род людской в своих неведомых целях! Берне понял, что существа, которых он принимал за богов Лакки, не являются ими. Если боги Лакки существуют, то только не в этом жутком бесстрастно-холодном, меркантильном мире бездушных существ.

Берне окатила волна холодного пота! Ни об этом ли говорил Главный Жрец, когда спрашивал о неких крамольных мыслях, возникающих помимо его воли? Не за это ли его покарали боги Лакки? Но если патриарх был так беспощадно наказан ими, значит, у них было немало причин так поступить. Ибо только существа, такие же, как и все земное, могут бояться последствий поступков обыкновенного интеллакта, пусть и облеченного властью Главного Жреца! Эти существа и есть «сверхгуманы» и они же узурпаторы божественных Законов Священных Знаний, ибо зако-ны эти в сути своей гуманны, справедливы и благи!..

Нельзя быть таким неосмотрительным! Если мысли людей становятся известными этим «сверхгуманам», то кара может быть соответствующей их деяниям! Осмотрительность, и еще раз осмотрительность и только при таком условии он сможет оправдать надежды и доверие мудрых наставников людей!

Глава 14

Пристально наблюдая за стремительно разворачивающимися у него на глазах событиями, Пэр из всего происходящего понимал только одно: эти невообразимо далекие от людей существа живут по тем же законам, что и интеллакты и мегалоны. По крайней мере, все, что он видел, до мельчайших деталей совпадало с бунтарской заварушкой мегалонов в одном из каких-нибудь райо-нов Аврелиона. Как только Магденборг отдал приказ кому-то из невидимых Пэру подчиненных, как в зал из многочисленных входов в каждой отдельно огороженной секции стремительно ворвались еще более кошмарного вида паукообразные существа. Они мгновенно рассредоточились по его пространству. Все проходы и пути были заполнены ими. Трудно было понять, что эти паукообразные с человекоподобным устройством своего торса держали в «руках», но, видимо, эти предметы возымели свое неотразимое действие на всех собравшихся в зале.

Пэр почти сразу определил их количество равным тремстам пятидесяти, − он чуть было не подумал «людей», − но, все равно, как их не называй, они выказывали своим поведением совершенно такие же внешние проявления действий, что и любой интеллакт или мегалон.

То, что дальнейшие разговоры между ними и Магденборгом закончились изоляцией одной, особенно неспокойной группы «чужих», Пэр воспринял как закономерный итог. Как он понял из логики происходящего, эта группа, чем-то крайне недовольная, не преминула в чрезмерно резких выражениях отстаивать перед сто-ящей на подиуме тройкой свое мнение. Если они имели право голоса, то Магденборг, будучи явным лидером, или руководителем этого собрания, обязан был принять меры по стабилизации ситуа-ции. Понять это Пэру не стоило особого труда. Он до того чув-ствовал все нюансы сменяющих друг друга состояний своего «со-жителя», что главные определяющие свойства характера − власт-ность и ожидание безусловного подчинения его приказам, пропи-тавших всю внутреннюю сущность «чужого», Пэру открылись сразу.

Как это случилось, что он и его симбионт стали единой сущностью, Пэр не мог знать. Привела ли к этому случайная игра ситуаций, или это было закономерной логикой судьбы, уже было не суть важно − весь этот узел воплотился, в конце концов, в вопросе собственного выбора. И выбор этот определило его настойчивое желание прорваться через Лес. Зачем, теперь он и сам не мог сказать определенно. Любопытство и стремление узнать запретное стали его роковыми атрибутами неудовлетворенной жажды познания…

В сознание Пэр приходил долго, как будто выныривал из глубокой подводной ямы Кольца. В этой, без начала и конца реке, опоясывающей Аврелион, было много глубоких омутов, где водились странные, с маленькой головой и очень длинным телом животные. Они не были похожи на рыб. Их тело было покрыто шерстью, мягкой и шелковистой, совсем как у маленьких зайчат. Но главной особенностью этих животных были глаза, светящиеся темно-зеленым, как смесь кобальта с изумрудной зеленью.

Пэр никогда не причинял вреда этим юрким совершенно ручным зверькам. Он ловил их из любопытства или просто нырял в их подводные обиталища, чтобы полюбоваться невыразимо приятным светом, лучившимся из их огромных зрачков. В темноте они светились как теплые, завораживающие взгляд звезды. И если самих зверьков не было видно, то пары их глаз, то собираясь в подобие звездного скопления, то кружась в бесконечном хороводе, так гипнотизировали Пэра, что он однажды, забывшись, чуть не захлебнулся, оставаясь под водой недопустимо долго.

Глаза-светила постепенно таяли и Пэр начал различать столбы стволов пиний и олеандров, пропадающих в недостижимой высоте. Он лежал, даже не делая попыток подняться. Не потому что еще не пришел в себя, а лишь от невероятной слабости во всем теле, будто ему пришлось, как в детстве, на спор, несколько десятков раз поднять камень, лежащий у порога дома учителя Колона.

Его бездумное возвращение к реальности давало возможность постепенно вспомнить, кто он и что с ним произошло. Крит! Он был с ним! Что с ним?! Пэр повернул голову набок и сразу же увидел друга, лежащего ничком в мягком мху лесного полога. Пэр с трудом протянул руку и положил ладонь на плечо Крита. Собравшись с силами, он толкнул его, потом еще раз и собрался было повторить толчок, но Крит вдруг застонал и пошевелил пальцами.

− Ты… живой?.. – едва слышно пробормотал Пэр

− Не знаю… − простонал Крит. – Я думаю, наполовину только, потому что… если слышу тебя, то, значит, я… во владениях Зла…

− И это мне… говорит лучший друг…

− Ты… меня чуть не убил…− приподнял голову Крит. – Я всегда подозревал, что… ты… − Крит зашелся в кашле, − замышляешь это дело, да не знаешь, как… сделать.

− Это хорошо, значит самое приятное… у меня впереди.

Пэр повернулся и с огромным трудом сел. Голова была наполнена гулким треском и так кружилась, как будто кто-то огромный вертел ею, как погремушкой.

− Вставай, чего разлегся…

− Ты изверг, Пэр. Мало тебе этих пыток, так ты своей бессердечностью хочешь меня добить. – Крит поднял голову и по-смотрел вперед. – Где это мы?

− Хороший вопрос…

Пэр бросил взгляд в ту же сторону, куда глядел Крит. Сквозь редкий кустарник, похоже растущий на опушке, было видны силуэты каких-то гигантских построек, синевших вдали. Он тут же вспомнил и радостно выдохнул:

− Крит, мы сделали это! Мы прошли через Лес. Это другая его сторона.

Крит, недоверчиво вглядывавшийся в циклопические строения, настолько высоких, что их верхние ярусы скрывались в синей дымке, пробормотал:

− Похоже на то… у нас в Аврелионе ничего подобного нет. Не может быть, что бы мы прошли… Такого в истории никогда не было.

− Значит, ты первый! – воскликнул Пэр. – Ну что, будем разлеживаться, или рванем туда?! Пэр с победоносным видом кивнул на протянувшуюся от одного края горизонта до его другого грандиозную панораму неизвестного города.

Крит хмыкнул и практично заметил:

− Знаешь, лавры первооткрывателя меня что-то не прельщают, а вот мой желудок сейчас меня интересует больше. Думаю, эти здания никуда не денутся, пока мы чуть перекусим.

− А-а-ха! Вечно ты со своими резонами! Хотя прийти в себя не помешает. Друзья наскоро позавтракали, так как на их коммуникаторах высвечивались данные раннего утра. Пэр понял, что, по крайней мере, с начала их похода прошли одни сутки, если только они не пролежали еще одни в беспамятстве. Убрав остатки пищи в ранец, друзья не торопясь подошли к самому краю опушки Леса и осторожно выглянули из-за куста.

Открывшаяся их взгляду панорама была настолько непривычна тому, что поначалу Пэр и Крит долго молча всматривались в эти фантастические виды. Здесь на всем протяжении доступного взгляду пространства не было ничего похожего на знакомые пей-зажи полей и лугов окрестностей Аврелиона.

Метрах в пяти от опушки начиналось ровное, будто покрытое дымчато-матовым, скараноподобным расплавом пространство с пересекающим его черным, сверкающим на солнце валом, протянувшимся из невидимой дали и уходящего в бесконечность за кромку горизонта. На валу на равном расстоянии друг от друга стояли диковинного вида высоченные мачты. Их ажурные витые конструкции не говорили друзьям ничего, что бы помогло им связать их знания с чем-то знакомым о предназначении этих полукилометровых колоссов.

− Прямо дух захватывает, − выдохнул Крит. – Кто это построил? Мы, наверное, попали в Мир богов Лакки…

− Нет, Крит, я что-то сомневаюсь, чтобы прямо за Лесом жили боги, сотворившие все сущее. Наверное, надо поискать другие объяснения. Давай пройдем вперед. Может, все само собой и проясниться.

− Хотелось бы оказаться вон в тех постройках, да, боюсь, далековато идти.

− Ничего, дойдем. Иначе, зачем мы прошли через такие пытки!

− Ну да, ну да… − скептически пробормотал Крит. – Будь по-твоему, мой друг, я всегда готов к самым идиотским предприятиям.

Почти сразу мягкий мох и трава, устилающие землю под ногами пропали, как будто их ровно обрезали по кромке. Пэр осторожно потрогал носком обуви подозрительно идеально гладкую, просвечивающую на несколько сантиметров вглубь поверхность. Она оказалась твердой и, вопреки ожиданиям, совсем не скользкой. Он шагнул вперед и перевел дух. Можно было идти. Крит последовал за ним. Приятели молча, настороженно высматривая какие-нибудь возможные подвохи под ногами, прошагали несколько метров. Не обнаружив никаких впадин, вмятин или щелей, они успокоились и уже намного бодрее зашагали к виднеющемуся вдали валу.

Идти до него пришлось не менее часа. И только подойдя к нему вплотную, Пэр и Крит испытали досадное разочарование. Стена вала, закругляясь кверху, была точно такой же ровной и гладкой, как и поверхность под ногами. Подняться по такой стене нечего было даже и думать. Парни прошли несколько метров вдоль нее. Сплошная, без единой впадины стена тянулась в обе свои стороны насколько хватало взгляда.

− Все, приехали, − разочарованно покачал головой Крит. − Этого стоило ожидать. Те, кто построил это, отлично все предусмотрели. Через Лес пройти мало. Кто ж мог представить, что еще нужно иметь и крылья!

Пэр, с выражением глубокого раздумья на лице, переспросил:

− Что ты сказал, крылья? М-м, да-да… это было бы как нельзя кстати…

Он, напряженно что-то обдумывая, смотрел вверх, на покатое завершение стены и уходящие вверх с середины вала мачты. Крит не мешал другу. Вдруг Пэр просветлел лицом:

− Кажется все не так уж и безнадежно! Сколько метров веревки у нас есть?

Крит удивленно поднял брови:

− А что? Здесь повеситься негде, надо возвращаться в Лес!

− Кончай умничать! Сколько?

− Я взял на каждого по пятнадцать метров. Значит, всего тридцать.

− Думаю, должно хватить… − пробормотал Пэр, глядя наверх. – Вытряхивай все из ранцев. Что можно, понесем на спине, остальное бросим.

− Может, не стоит мучиться? – с надеждой на здравый смысл приятеля спросил Крит. – Ну что ты еще затеял?

− Делай, что тебе говорят! – поторопил его Пэр.

− Как скажешь, − скептически хмыкнул Крит.

Они быстро опустошили ранцы от содержимого. Пэр связал веревки и привязал один конец к ранцу. Смотав остальную веревку аккуратными кольцами, включил устройство левитации и стал осторожно разматывать веревку вслед за медленно поднимающимся вверх ранцем. Крит восхищенно крутил головой, наблюдая за манипуляциями приятеля:

− Пэр, ты гений!

− Рано радуешься…− рассеянно проговорил Пэр. − Теперь надо завести ранец за мачту, а как это сделать вслепую, не знаю. А это главное. Длины веревки у нас в обрез. Особо не поманеврируешь. Не получиться, тогда все.

− Подожди плакаться, − оборвал его Крит. – Если я отойду метров на сто назад, то смогу увидеть основание мачты. Я буду тебе кричать, а ты двигай ранец.

− Ну да, действительно. Давай, действуй.

Через минут пятнадцать веревка была заведена за мачту и два раза обмотана ею. Пэр подергал ее и удовлетворенно стукнул кулаком по ладони:

− Порядок, Крит. Давай соберем, что нам пригодиться и полезем. Время идет. Хотелось бы до темноты успеть пройти как можно дальше.

Едва поднявшись по стене вала, приятели испытали настоящий шок. То, на что они рассчитывали, оказалось пустыми надеждами. Впереди, насколько хватало взгляда, ровными параллельными рядами тянулись точно такие же валы, на спине первого из которых они стояли. Лес мачт, сквозь которые проглядывали далекие строения, скрадывал расстояние, и нельзя было точно определить, сколько еще этих валов предстояло им преодолеть.

− Пэр, пока еще не поздно, может, вернемся? – с безнадеж-ными интонациями в голосе, просительно протянул Крит. – Ну, увидели мы, что за Лесом скрывается и хватит. Это, − он мотнул головой на простирающиеся перед ними валы, − перейти невозможно. На это нужна вся жизнь.

Пэр молчал. Угрюмо разглядывая бесконечную череду валов и мачт, он думал, что Крит прав, но какая-то занозинка упрямо свербила в мозгу: «Проклятие, не может быть, чтобы тут не было какого-то другого пути… Думай, Пэр…». Чуть погодя он сказал:

− Кончай причитать! Я почему-то уверен, что есть еще дру-гие пути. Надо только как следует поискать. Вот что, давай спустимся и пройдем несколько километров вдоль вала. Может, в них есть проходы. Кто бы их ни построил, не будет же так как мы перелезать через каждый из них, если тут что-нибудь придется ремонтировать. Как думаешь?

− Вообще-то, в этом есть резон, − неуверенно пожал плеча-ми Крит. – Хорошо, спустимся, но отвязывать веревку не будем. Вдруг придется возвращаться назад. Пройдем, как ты говоришь, и если найдем проход, то пусть будет по-твоему.

Они спустились к подножию вала и, захватив только ранцы с продуктами, внимательно присматриваясь к поверхности, медленно двинулись вдоль него. Пройдя около двух километров, Пэр и Крит заметили выступающий неподалеку от них прямоугольный выступ. Крит предложил передохнуть на нем и заодно что-нибудь перекусить. Пэр тут же согласился. Они направились к выступу и только было присели на него, как по его поверхности пробежали светящиеся волны. Сам выступ опустился и перед ними открылся уходящий вниз темный провал. Пэр и Крит переглянулись. Это, возможно, был проход или вход в какие-то технические помещения под валами. Крит, с опаской глядя на открывшуюся яму, ска-зал:

− Что-то не хочется туда лезть. Знаешь, может, пустим туда ранец. Тем более что в него вмонтирован видеопласт и фонарь. А по другим будем смотреть, что там находится.

− Отличная мысль. Когда ранец уплыл вниз, приятели с напряженным вниманием приникли к видеопласту одного из ранцев. Сначала они видели знакомые очертания пролетов лестницы, но потом все приобрело совершенно незнакомый вид. Под потолком, видимо располагавшимся на глубине нескольких десятков метров, так как ранец опускался довольно долго, − не менее тридцати пяти-сорока минут, светились голубовато-сиреневые пятна прямоугольников. Их света вполне хватало, чтобы увидеть фантастические очертания громад самых невероятных форм устройств. Одни из них были округло-продолговатыми сферами, очень похожими на яйца, если бы не их гигантские размеры. От этих «яиц» отходило множество кабелей, которыми были опутаны стоявшие рядом цилиндры, прямоугольники и перевернутые пирамиды. Кажущийся хаос их расположения вызвал у Крита удивленную усмешку:

− Похоже, что тут поиграли гигантские младенцы в киберкубики…

− М-да, похоже, их тут было невероятное количество. Я не вижу, где кончается игровая площадка.

− Ладно, давай заканчивать. Точно тебе говорю, я туда не полезу. В этой бесконечности можно пропасть без следа, стоит только потерять вход. Да и мутит меня что-то…

Крит поморщился и добавил:

− Тебе не кажется, что вокруг нас становиться жарко. Меня так и пробирает какими-то волнами жары…

Пэр чувствовал то же самое. По телу разливалась то ли волнами, то ли импульсами непонятная дрожь. Вдобавок к ней Пэр чувствовал что-то вроде мурашек, как от долгого купания в холодной воде. Только от них исходил странный зуд, будто по телу действительно бегали мириады насекомых.

Друзья переглянулись. Не сговариваясь, они не медля дали ранцу команду на подъем, а сами, озираясь в поисках источника неприятных ощущений, стали внимательно осматривать все вокруг. Вдруг Крит вскрикнул:

− Гляди туда, Пэр! Туда, наверх!

Пэр посмотрел в направлении руки Крита и увидел на фоне яркой голубизны неба, быстро приближающиеся точки. Они стремительно увеличивались в размерах и через несколько мгновений перед приятелями выросли три невероятных по облику фигуры. Что-то карикатурное на человеческие очертания в их торсах заставило Пэра и Крита сжаться от неприятного предчувствия. Неприятные ощущения пропали, сменившись чувством ужаса и безнадежной тоски. Это было последним, что смогли приятели понять перед тем, как их угасающее сознание мягко погрузилось во тьму.

Марк несся вперед, полагаясь на встроенные программы, и, может быть, на некоторое чутье самого конструктива. Ощутимые удары ног множества бегущих рядом громадин десантников порождали сплошной тяжкий непрерывный гул. Эта несущаяся армада придавала каждому из них уверенность в непобедимости такой монолитной силы. Их вытянутые параллельно земле конструктивы опирались на четыре опоры, задействованные во время, казавшегося полетом над поверхностью Марса, бега. Марк был ознакомлен с тактико-техническими свойствами его конструктива, но сейчас, когда он воочию видел вокруг несущиеся, словно тараны конструктивы десантников на сливающихся в стробоскопическом эффекте четырех опорных ногах, Марк с трудом верил тому, что видит. Одно дело прослушать инструкцию, напетую приятным женским тембром, и совсем другое увидеть это в деле. Скорость их бега зашкаливала за сто километров. Теперь ему стало понятным, для чего служит пара нижних манипуляторов. Скорость автоматически определяла их задействование. Бег десантников на двух ногах не превышал сорока-сорока пяти километров в час. Но когда боевая обстановка требовала мгновенного ускорения конструктива, чтобы проскочить зоны поражения разных по назначению боевых средств противника, нижние манипуляторы превращались в мощные рычаги перемещения. За доли мгновений, преодолевая полсотни километров, десантники наносили точные и ужасающие по силе удары. Скорость бега рывками было единственным средством против «вакуумников». Они не успевали точно выставить цель разрыва вакуумного заряда, несмотря на мощные сканирующие радары слежения и анализа перемещения конструктивов противника.

Но Марк не знал, что их мощь наткнется на заранее просчитанную тотальную оборону. Сине-алые экраны ротной защиты давно уже были пробиты ударами импульсников и ему все чаще стали попадаться растерзанные в клочья черно-панцирные ошметки, мчавшихся в первой штурмовой волне десантников. В запале боя Марк не обращал внимания на останки, лишь иногда отыскивая где-то рядом несшихся Хэда и Боди. Он видел, как нескольким десантникам, попавшим под нанесенный сбоку прямой удар, начисто снесло головы. И хотя они, не сбавляя темпа, продолжали бег, Марк постарался как можно быстрее отвести взгляд. Он знал, что их действия сейчас обусловлены только вспомогательными блоками интеллекта, которые динамически отслеживали все параметры боя и позволяли конструктиву десантника, даже лишенному головы, закончить боевую операцию.

Стремительно нараставшее шипение и за ним чмокающий звук ударной волны пролетевшего где-то рядом разряда невольно заставляло вздрагивать что-то спрятанное глубоко внутри сознания Марка. Он морщился и, выискивая щель меж конструктивами бегущих впереди десантников, в ярости выпускал ответный заряд. Марк понимал, что пользы от такой стрельбы было мало, но так ему было легче вытерпеть бег до передовых линий обороны противника.

− …Шевелись, ребята! Не раскрываться! Еще бросок и мы у них на хребте!

Голос штурмкапитана Блуа, взорвавшийся в голове, под-стегнул и без того рьяно рвущихся вперед десантников. Марк видел впереди, обвешанного до предела оружием взводного комона Мюсси-пятого. Он то и дело корректировал градус отклонений по курсу: «три вправо… пять вправо… налево семь… прыжок…». Весь взвод, резко вильнув влево, одним скачком взлетел на три метра. Марк не совсем понял, как это произошло, но сам конструктив проделал прыжок, мгновенно среагировав на команду комона. Во время инструктажа он узнал о «неприятных» особенностях обороны противника, который на возможных направлениях удара ставил заграждения из невидимых силовых шнуров, напрочь отсекающих конечности во время соприкосновения.

Зевать не приходилось. Хотя эта аксиома крепко сидела в блоках управления конструктивом, осознавать такую «пакость» было до дрожи неприятно. Марк взглянул на индикатор индивидуала защитного поля. Тридцать процентов уже было сожрано. И сколько еще бежать до соприкосновения с врагом, было неизвестно. Марк вспомнил, как их предупреждал комон во время конкретных инструкций перед атакой: «Помните, конвертер индивидуала жрет много энергии! Задействовать его только на расстояния до тридцати метров. Иначе случиться отключка и вас сметут, как дохлых мух со стола».

Но страх быть разорванным на части шальным разрядом импульсника пересилил все увещевания взводного. Почти все десантники, еще не бывавшие в переделках, поврубали индивидуалы и теперь каждый из них молился богам Лакки, чтобы они продержали защиту до конца. Не помогало даже знание того, насколько мощна и надежна сама панцирная броня конструктива. Ей были не страшны никакие касательные удары любого оружия, будь то импульсник, вакуумник или устаревший лазерный шаро-вой разрядник. Только перпендикулярное к поверхности панциря прямое попадание могло причинить серьезный урон десантнику, вплоть до уничтожения конструктива, отрыва манипуляторов и сбоя блоков систем управления.

И еще один «сюрприз», о котором с неохотой говорили опытные инструкторы, заключался в том, что прыжки тоже нужно было контролировать. Над поверхностью Марса противоборствующие стороны всегда держали энергетический щит, прикрывающий от нападения любых летательных средств сверху. Ни космоботы, ни флайеры, ни системы индивидуальных устройств перемещения не могли прорваться через многометровую силовую защиту. Но ее также невозможно было поставить ниже, чем на три-четыре метра над поверхностью, и потому предел прыжков десантников никак не должен был превышать этих гарантированных метров жизненного пространства.

Вся система упреждения работала на полную силу, сканируя потолок силового щита. Энергия убывала как вода на раскаленной поверхности ствола разрядника.

− Приготовиться к бою!

Марк, как ни был напряжен момент, вздохнул с облегчени-ем. Хоть какой-то просвет в неизвестности. Энергии индивидуала хватило, и теперь ему нужно было только успевать поворачиваться. Глупо было бы получить разряд в голову, так и не успев добежать до «узкоглазых». Марк не знал, что такое «узкоглазые», но раз они вызывали такую неприязнь у его командиров, значит, было за что их крошить что есть сил!

Взорвавшаяся в голове звуковая волна рева сотен блоков речевых анализаторов десантников, быстро выбила из Марка все посторонние мысли. Вот оно! Сейчас начнется! Он отыскал среди толпы десантников Хэда. Тот был в полной боевой готовности. Два верхних манипулятора уже выцеливали кого-то впереди. Два средних держали кассеты с зарядами для импульсника и вакуумной глушилки. Нижние манипуляторы, как и его, Марка, собственные, уже возвращались в гнезда на корпусе конструктива. Десантники, встав на ноги, старались не сбавлять хода, хотя и половины той скорости было вполне достаточно, чтобы проскочить оставшиеся две сотни метров до редутов первой линии обороны противника.

«А где же Боди?» − мелькнула мысль и мгновенно испарилась от разорвавшегося рядом шарового разряда. Марк успел проскочить зону поражения, но бежавший следом десантник вдруг закрутился волчком и мгновенно выпустив правый нижний манипулятор, заковылял в сторону. Правой ноги у него не было! Разрывы хлестали теперь почти сплошной стеной. Индивидуал работал на таком пределе, что Марк уже чувствовал, как в следующее мгновение он рассыплется на множество осколков от неминуемого попадания вакуумного «плевка!». Один, затем почти одновременно другой два удара бросили Марка в сторону. Он едва удержался на ногах. Видеопласт тут же развернул перед глазами информацию, что конструктив не поврежден, но задняя полусфера обзорной оптики вышла из строя.

«Сотню Зла на нее!» − ругнулся Марк и, отпрыгнув в сторону, счастливо избежал удара импульса. Аппаратура сканирования работала безупречно, и это вселяло надежду, что сегодня все для него окончиться благополучно. Впереди Марк отчетливо видел клубы и куски взлетавшего вверх аренита, который в этой местности выстилал почти всю ее поверхность. Передние шеренги вовсю работали тяжелыми ротными импульсниками, которые были закреплены на спине корпусов десантников. Для того чтобы его привести в действие, нужно было лишь состыковаться с любым из находящегося рядом конструктивом, и мощь этого, составленного из половинок орудия удесятерялась.

Перед Марком выросла скарановая стена. Брать ее в лоб было бессмысленно и потому он, не сбавляя темпа, вскинул вверх правый верхний манипулятор. И тотчас же из манипулятора со стремительностью молнии вылетел толстый трос, матово отсвечивая на изгибах несущейся вверх спирали. Едва конец троса достиг верхнего среза пятнадцатиметровой стены, как он развернулся в трехпалый захват и намертво впился в грань одного из ее составляющих кубов.

Марк даже не успел перевести дух, как был мгновенно втянут на стену укоротившимся до полуметровой длины тросом. Здесь уже шел бой. Противника было легко различить по характерным конфигурациям конструктива. Более приземистые, но и соответственно шире в корпусе, они не имели выступающих на спине блоков систем связи и антенн. Их более светлые, желтоватого цвета корпуса выглядели устрашающе, как если бы они были из сплошного скаранового монолита.

«Отсекай манипуляторы, шевелись, раздолбаи! Под корпус бей…» − хрипел своим уже порядком севшим синтезатором комон Мюсси-пятый. – «Группируйся по два по фронту! Спиной друг к другу, кусок Зла всем в глотку… сомкнись спиной по два, уроды недокрученные!..». Везде, где только Марк успевал мельком углядеть, взлетали куски оплавленной импульсниками крошки, синие сполохи от отраженных защитными индивидуалами разрядов высвечивали в небе Марса причудливые фейерверки. Ему уже попались несколько «коротышек», как он, не задумываясь, окрестил вражеские конструктивы, и только один был выведен из строя. Остальные два не стали продолжать схватку, а, увернувшись, спрыгнули со стены вниз…

− Третий и четвертые взводы передислоцироваться на северное крыло! Комонам взводов собрать все способные к активной работе конструктивы!

Штурмкапитан Блуа понимал, что если сейчас не переломить ход схватки на северном эскарпе редута, то исход атаки будет плачевным. Ему еще не приходилось участвовать в таком масштабном наступлении и одно то, что задействованы были все роты, входящие в состав бригады штурмовой дивизии на этом направлении, говорило о серьезных намерениях командования. Приказ шеф-генерала Барнсуотта был слишком категоричным для двусмысленного толкования: «Даже если все роты бригады пре-вратятся в пыль, держать эти позиции до последнего десантника. Пока не замкнется кольцо окружения. Всех гнать в атаку пока есть хоть капля энергии в энергопитателях. Пусть хоть ползут, а не падают в обморок от пустяковой царапины!..».

Штурмкапитан поморщился. В последнее время шеф-генерал был слишком щедр на потери. Этак до конца контракта у него не останется ни одного десантника! И когда он увидел с юго-запада стремительно надвигающуюся в их направлении, темную полосу подкрепления, штурмкапитан Блуа удовлетворенно выпустил в форме отборного армейского мата весь накопленный негатив из переполненных эмоциями блоков совмещения нервных узлов конструктива.

Спустя полчаса со второй линией обороны Китайскоазиатского Консорциума было покончено. Их силы были слишком малы для отпора такому массированному наступлению. Удар из космоса по главной группировке стал для них чувствительной потерей преимущества в мобильной силе.

На сборном пункте кипела работа по сортировке остатков десантников и тех, кто еще мог быть оставлен в строю после не-большого восстановительного ремонта. Марк сидел около комплексной платформы по жизнеобеспечению.

− Нет, это не по мне! – прохрипел Боди, косясь на пустые места двух левых манипуляторов, оторванных вместе с суставами. – Помнишь, то славное время, когда мегалоны сходились в честном бою один на один и били всласть друг другу морды! А здесь?! Драки нет и даже не понимаешь, с кем и кто против тебя!

− Ну да! – вздохнул Хэд. – Самое идиотское, это то, что ты даже не видишь, откуда получил плюху! – Он крепился, но Марк видел, что тот слабеет с каждой минутой. Выбитая почти прямым попаданием боковая панцирная защита обнажила блоки питания и компонентов устройств. Несчастный десантник, на которого пришелся основной удар спас собой Хэда.

− Я перекинулся перед атакой с одним парнем парой слов. – Боди чуть приподнялся на платформе. − Он из тех, кто отбегал не в одну атаку. Он так и сказал, что больше двух, от силы трех атак никто не переживает. Конструктив либо в труху или в крошку, а самого на эувенизацию. Он даже и не помнил, сколько раз ему приходилось вот так начинать все заново в новом конструктиве. Одно хорошо, говорит, что хоть себя помнишь, и кто ты есть на самом деле.

− Значит, нам повезло, если наши конструктивы всего лишь подлежат мелкому ремонту. – Марк усмехнулся. Разбитый вдребезги задний оптический сектор был небольшой платой за возможность уцелеть. – А может, это только отмазка, а на самом деле отправят нас на переделку в Медцентр и тогда кто знает, увидимся ли мы снова.

− Нам сейчас только этого не хватает для полного счастья! Я бы повременил со столь грустными предположениями. У них тут есть свой Медцентр и с рембазой все в порядке. Так что, поживем – увидим!

Хэд произнес фразу с перерывами. Задетый речевой блок давал сбои, но ясность мышления Хэд не потерял и потому с грустной долей иронии добавил:

− Думаю, никто из вас не побрезгует пообщаться с ущербным товарищем, когда тот вернется в роту с чистыми, как младенца, мозгами…

Друзья ничего не ответили. Тяжесть невеселых мыслей погасила желание говорить что-либо. Каждый из них думал, что это не продлится вечно.

В штабе Командования обороной Берион-два царило приподнятое настроение. Шеф-генерал, подключив столь редко используемый уровень шутливого балагурства, подтрунивал над лайнмайором Орасом:

− Если так пойдет и дальше, то можно и оставить штабные игры и прогуляться вместе с нашими бравыми парнями на дело! Как ты смотришь на это, лайнмайор?

− Как прикажете, шеф-генерал! – бодро взревел лайнмайор. – Я всегда был за практическое воплощение замыслов командования в личном примере!

− Ну вот и отлично… − уже отвлеченно бросил реплику Барнсуотт. Его занимала другая мысль, которой и был отдан весь стратегический запал осуществленной операции. Барнсуотту не столько нужно было добивать деморализованные остатки частей Китайскоазиатского Консорциума, сколько продемонстрировать своим оппонентам в лице командоров реальную силу, которой он располагал. Вышло убедительно и без существенных потерь. К тому же, так кстати образовавшийся купол над регионом Берион-два, придавал шеф-генералу уверенности в своих силах. Барнсуотт знал исключительные свойства купола. Если при обычной энергетической защите тратилось невообразимое количество энергии, из-за чего ее приходилось включать лишь на период непосредственной атаки противника с воздуха, то купол, толщиной всего пять сантиметров служил естественным накопителем энергии защиты и сохранял ее потенциал сколь угодно долго. Так что, Мэрриот, желая создать силовую базу в своих целях на территории Бериона-два, просчитался. Никогда Барнсуотт, даже на миг, не допускал мысли делиться с кем бы то ни было своей вотчиной и крепостью! Здесь, в этом месте Марса зародится новая формация правления, которая воплотится там, на Земле в его диктатуру! Барнсуотт до-вольно усмехнулся. Скольких усилий ему стоило уничтожить самый главный притягательный кусок этого региона − скарановый рудник! И теперь, когда интерес Консорциума напрочь пропал к Бериону-два, можно спокойно заняться формированием своих боевых соединений. Суета вокруг Китайскоазиатской интервенции служит прекрасным поводом для направления сюда все новых частей.

А подать это блюда Совету Правителей он постарается. Главное – уверить тамошних напыщенных болванов в особой стратегической ценности этого плацдарма. И, стало быть, в укреплении его дополнительными частями, лучше подразделениями, оснащенных тяжелым десантным вооружением. Барнсуотт приказал присутствующим офицерам составить полную сводку по всей проведенной операции, особенно сделать упор на невосполнимые потери и тех десантных единиц личного состава, имеющих любое, хотя бы малейшее повреждение конструктива, отмеченное в рапортах комонов.

Через несколько минут шеф-генерал стоял перед терминалом личной связи с Советом Правителей. Перед тем, как отправить закодированную информацию, он не отказал себе в удовольствии сделать небольшую паузу. Что-то подсказывало ему о моменте истины, наступившем именно сейчас, и ни одной эксмаркерной секундой раньше или позже. Растянув скарановые губы в насмешливо-саркастической улыбке, Барнсуотт медленно вдавил палец в сенсор и пока не погас индикатор загрузки, улыбка не исчезала с его губ.

Глава 15

С утра, после процедуры очистки блока отработанного пищевого концентрата и заправки свежего контейнера с продуктовой смесью, такой, какую он предпочитал перед каждым ответственным совещанием, Магденборг пребывал в некотором смятенно-тревожном состоянии. Ничего, чтобы вызывало у него такие ощущения, до этого не возникало. Успешная изоляция лидеров фракции Пентадиона, чему способствовало вовремя прибывшая гвардия Дитерсона, кадровые перекройки со сменой неугодных или откровенно оппозиционных членов фракций были поддержаны большинством верных его курсу членов Совета Правителей. Все складывалось в пределах допустимого применения рычагов власти, но Верховный Правитель все равно не мог понять, почему с момента его пробуждения он так и остался в том тревожном состоянии, что посетило его во сне.

Ему приснилось некое существо, очень похожее на обыкновенного интеллакта, но с необычайно мудрыми, оливкового цвета глазами. Его взгляд будто пронзал всю информационную сущность Магденборга, повергая его в смятение раз от раза одним и тем же вопросом: «Что в тебе, нелюдь, осталось от Сущего?..». Милинер не понимал, что этим словом − «нелюдь» − можно обозначить, но именно эта необъяснимость заставляла его просыпаться несколько раз от мелкой, судорожной дрожи…

Едва встав, Магденборг вызвал секретаря и отдал распоряжение найти в архивных Центрах информации толкование термина «нелюдь». Он отдал это распоряжение потому, что в своей, почти безграничной информационной базе, включая и все доступные по личному коду внешние информационные терминалы, Магденборг не нашел ничего похожего на это слово. Секретарь молча принял распоряжение и исчез за жемчужно-голубой завесой кабинета.

И теперь, входя в Малый зал Совета Правителей, Магденборг никак не мог преодолеть это двойственное состояние – страх перед неизвестным обвинением и необходимостью полного сосре-доточения. Совещанию предстояло принять решение, которое потом ляжет в новое дополнение Кодекса Свода Законов. И потому оно требовало максимальных интеллектуальных усилий, чтобы не допустить ни малейших интерпретаций от единственно возможно-го его толкования.

− Приветствую вас, милинеры! – негромко проговорил Магденборг, проходя на свое место за столом Согласия.

− Реальных благ тебе, Верховный Правитель, − приподняли верхнюю руку в приветствии присутствующие члены Совета.

Магденборг с удовлетворением заметил, что все двенадцать членов Малого Совета Правителей присутствуют на своих местах. Ни один из них не счел возможным пропустить это собрание. Это был хороший знак. Для Магденборга, который в последнее время своим невероятно обостренным чувством интуиции почти наверняка мог сказать о настроении любого из членов Совета. И до вчерашней акции их позиции резко были в лучшем случае нейтральными. И то, что он чувствовал, было весьма показательно: лишь небольшой процент из них в индивидуале содержал негативную информацию. Но и те со вниманием замерли в ожидании начала собрания.

− Приступим, милинеры, − коротко и без предисловий ска-зал Магденборг: − Мы выслушаем сообщение и мнение по нему милинера Мидлборуха.

− Я не буду давать никакой вводной информации, так как на последнем собрании Совета Правителей и Глав Секвенций мы услышали общий обзор текущего положения нашего Консорциума в мире. И если бы мы смогли дослушать до конца доклад Верховного Правителя, прерванного столь досадной помехой, то мы получили бы полный анализ наших, довольно крупных поражений и неудач за последнее время. Я, как Главнокомандующий и начальник Генерального Штаба обязан проинформировать Совет о более детальном положении дел в наших Вооруженных Силах. Ибо то состояние, в котором они сейчас находятся, определяют все наши проблемы в сообществе Консорциумов планеты.

Главный болевой узел и напряженности большей части проблем Консорциума сосредоточены в регионе Берион-два, где вот уже несколько месяцев, командующий регионом, шеф-генерал Барнсуотт, проводит сомнительные, можно даже утверждать опас-ные маневры с вверенным его командованию контингентом войск. Эти соединения, одни из самых значительных как по количеству, так и по энерговооруженности, могли бы составить небольшую армию одного из малых Афроазиатских Консорциумов. Поэтому понятно беспокойство руководства Вооруженных Сил Консорциума и в частности, мое, как начальника Генерального Штаба о несоответствии инициатив командующего региона Берион-два директивам Генерального Штаба. Теперь уже можно совершенно определенно сказать, что по его, так называемой «инициативе» был фактически сдан крупнейший скарановый рудник на Северо-западе Марса. Эту потерю нельзя объяснить какой-либо разумной причиной. Если только не предположить, что это было сделано шеф-генералом намеренно. Что побудило его к этой акции, повторяю, если только дело обстоит так, мы сказать не можем. Анализ ситуации можно объяснить каким-то стратегическим замыслом, но это будет из области чисто военных игр. Действительное положение дел не давало повода к столь радикальному решению.

Необходимо сказать, что успех последней стратегической операции по разгрому контингента войск Китайскоазиатского Консорциума привел к нежелательному для нас результату. Это звучит как парадокс, но две составляющие этой операции дают пищу для серьезных размышлений. Первое, − это то, как началась операция. Неизвестным нам способом приобретения новейшего оружия, тем более, что разработка его находится еще на стадии испытаний, шеф-генерал задействовал локальный заряд темной материи, который напрочь смел практически всю переднюю ли-нию противника. ТG-заряд находился на одном из транспортных трансферов, доставивших десантную дивизию в район боевых действий. Каким образом заряд попал на трансфер, командиром которого является старший командор Мэрриот, еще предстоит разобраться. Мы делали предварительных запрос в Корпорацию Свободных перевозчиков, где Мэрриот является одним из соучредителей, и из предоставленной информации следует, что загрузка контингента дивизии прошла в штатном режиме. Никаких допол-нительных грузовых контрактов не было заключено ни с одним из трансферов, задействованных для переброски дивизии.

Затем, после окончания этой операции, мы получаем сводку потерь личного состава. Исходя из информации, командующий Берионом-два потерял за время боев две трети десантного состава, причем не из вспомогательного, а из тяжелого десантного воору-жения. И еще немаловажный факт, говорящий о непонятной игре шеф-генерала. В числе дополнительных сил ему были приданы две бригады нейропсихотронной защиты. Они так и не были задействованы в операции и, судя по имеющимся данным, ее присутствие в регионе не обнаружено. У меня все. Генеральный Штаб имеет свое мнение по этому поводу, но хотелось бы услышать еще чьи-то и сопоставить их. Тогда картина будет более четкой и объективной.

− Благодарю, милинер Мидлборух. Ваше сообщение полностью совпало с теми данными, которые были представлены агентами управления Службы Безопасности. Теперь, милинеры, хотя начальник Генерального Штаба воздержался от официального резюме, нам сейчас нужно проанализировать…

Магденборг на миг замолчал. В его голове происходило нечто, что до его теперешней реинкарнации счел бы фантастическим свойством, настолько необычное состояние его разума охватило весь информационный и интеллектуальный индивидуал. Если раньше он только интуитивно догадывался о состоянии настроения своего собеседника, то сейчас Магденборг совершенно отчетливо услышал мысли каждого из присутствующих здесь членов Совета сразу и по отдельности. Как будто кто-то раскрыл их перед ним как на видеопласте и Магденборг мог прочитать все до малейшего нюанса:

«…вполне возможно, что Барнсуотт сделал ставку на захват локального региона с последующей эскалацией своего преимущества на метрополию. Что можно тут выгадать?.. Догадается ли Магденборг? Если да, то присоединимся. В противном случае лучше промолчать. Кто знает, как повернется ситуация…». Сидевший напротив глава Управления по надзору за Храмами Творения всех Секвенций Консорциума, милинер Старинг, ничем не проявил своего активного участия. Напротив, его пригашенная оптика создавала впечатление нейтралитета.

«…Не стоит торопиться… Верховный знает больше, чем говорит… Это несомненно. Стало быть, его позиция будет определяющей. Надо поддержать, тем более что он показал, на что способен, разогнав Пентадион…». Глава Управления Ресурсами производственных мощностей скарановых рудников, милинер Бутовски был напряжен и внешне это проявилось в его вытянутом конструктиве, как будто в него вогнали шест.

«…половина из них. Может, и больше. Слишком резво взялся он за перекройку Совета. Это можно было бы сделать в более спокойное время, но сейчас… Кончится это все, самое меньшее, авторитарным правлением. Надо попридержать его… И сделать это нужно с помощью уже имеющегося инструмента для острастки – Барнсуотта. Значит, обструкцию в отношении шеф-генерала нужно поумерить…». Глава Координационного комитета по распределению ресурсов населения Секвенций милинер Рик-кардо, наклонив голову, выводил пальцем средней правой руки замысловатые сочетания кубов, прямоугольников, кругов и овалов на лежащем перед ним информпласте.

То, что слышал Магденборг от остальных, повторялось в более или менее похожих вариантах, но общее мнение для него обозначилось, как скрытое, пассивное противодействие его решениям. Верховный Правитель, несколько оправившись от первоначальной оторопи, вызванной неожиданно открывшимся свойством своей новой ипостаси, быстро вернулся к здравому, рациональному решению. Сейчас не до анализа такого подарка от реинкарнации. Ну что ж, это совершенно меняет дело!

− Прошу вас, милинеры, дать свои оценки этой, как теперь оказалось, немаловажной проблеме…

Пэр слушал и смотрел на сидящих перед ним сверхгуманов (он уже решил их называть так, как они именовались сами) и напряженно сводил концы с концами всего гигантского объема информации, который обрушился на него за время, прошедшее после реинкарнации сверхгумана Магденборга. Многое было еще непонятно, но главное Пэр понял, − эти существа не являются людьми. Они в большей степени машины с человеческим мозгом, чем человек, облаченный в механическое устройство. То, что они мыслили и поступали совершенно как люди, говорило о том, что эти существа когда-то состояли в родстве с людьми, но цивилизационные пути по какой-то неведомой причине в глубине веков разошлись и теперь эти сверхгуманы представляют собой совершенно другую расу, захватившую планету и загнав оставшихся людей, − интеллактов и мегалонов − в небольшие поселения.

Их раса стала настолько могущественной, что они смогли устроить мир так, как требовал их принцип мышления и представлений о нем. Пэр думал, что не ошибается в этой очень приблизительной первоначальной оценке. Слишком существенная разница в образе жизни и подходе к окружающему миру была между ним и сверхгуманами. И потому Пэр не стал упорствовать в немедленном постижении этого загадочного мира, решив полностью сосредоточиться на овладении сутью мышления и поведения своего непрошенного контактера.

Пэр понимал, что резкое и явное вмешательство в устоявшийся менталитет симбионта только обострит их параллельное существование. Лучше изучить это чуждый мир чужого существа, и выявляя слабые стороны, найти рычаги воздействия на волю и психику сверхгумана. Тогда он, невидимый и неопознанный никем, станет по существу хозяином положения, управляя своим двойником по своему усмотрению. Тогда можно будет говорить и о каком-то изменении его существования.

Для начала Пэр во время плановых отключений на часы сна конструктива Магденборга, входил в ментальное поле и, действуя с предельной осторожностью, попытался внушать тому нечто необычное для понимания сверхгумана. Пэр был уверен, что так будет легче опознать по определенной реакции на такое вмеша-тельство из поведения Магденборга или напрямую из его мыслей.

Реакция на мнимые сны оказалась сдержанной, но чувствовалось, что Магденборг оказался в состоянии похожем на замешательство. Он проявил это в немедленном поиске ответов на вопрос Пэра, задействовав для этого все имеющиеся в его распоряжении источники информации. И уж тем более он был близок к шоку, когда Пэр раскрыл перед ним полную информацию о том, что думают его подчиненные. Пэр знал повод для этого собрания, но не причины, его породившие. Поэтому было слишком преждевре-менно раскрывать Магденборгу такие возможности его новой реинкарнации. Именно так думал об этом Магденборг и потому Пэр несколько успокоился, не желая травмировать психику своего визави. Хотя он отметил, что этот «чужой» слишком быстро адаптировался к такому сверхпроницательному состоянию своего разума. И потому он продолжил внимательно пользоваться всеми выгодами своего нового положения.

− …Очень желательно, чтобы милинер Дитерсон смог внедрить агента в окружение шеф-генерала до начала его активных действий. – Традецки, как глава Комитета по надзору за политической активностью Секвенций, обвел всех просветлевшим сектором своей оптики. – У него есть теперь для этого все возможности. В связи с новым набором в личную гвардию, я просмотрел несколько кандидатур и хотел бы предложить одну из них, как наиболее подходящую – это штурмкапитан Дирк. Думаю, что милинер Дитерсон согласится с этим предложением, тем более, что все характеристики штурмкапитана Дирка он смог просмотреть заранее.

− Милинер Традецки предложил верное решение этого вопроса. Кандидатура по своим физико-биологическим данным является одной из самых адаптированных к исполнению поставленной задачи. Я, по роду своей деятельности, проверил не только эту кандидатуру, но и несколько десятков других и хочу отметить, что милинер Традецки уже в который раз проявил точное знание специфики нашей работы. – Дитерсон приподнял голову и вывел на лицевую панель выражение снисходительной одобрительности. – Поэтому, чтобы дольше не затягивать время, ставлю на голосование кандидатуру штурмкапитана Дирка.

Дитерсон первым положил ладонь верхней руки на серый треугольник, изображенный перед ним на столе. То же самое без промедления проделали остальные, и через мгновение Магденборг подвел итог собрания:

− Итак, милинеры, пока существует угроза стабильности состояния Консорциума извне, мы должны тщательно анализировать все доступные нам источники информации. Все сведения будут поступать на мой терминал автоматически. Вы все знаете о вашем обязательстве, данном при избрании в Малый Совет Правителей, предоставлять всю информацию, представляющую угрозу для Западноевропейского Консорциума без промедления и какой бы то ни было коррекции. Мне не стоило напоминать вам об этом, если бы не исключительность нынешнего положения нашего государства. Будьте бдительны, милинеры. Приступайте к своим обязанностям и реальных благ вам в вашем трудном деле. Все свободны.

Пятый час Молений подходил к концу, а поток стоящих в очереди на Откровение не иссякал. Берне вел исповедь по заведенному ритуалу машинально, не отвлекаясь на подробности процедуры Моления. Главным было исполнение Повеления богов Лакки и он, комкая ход службы Священного Закона, внушал предстоящему перед ним интеллакту или мегалону без промедления исполнить долг продления рода.

Но все время, пока шла служба, Берне не переставая думал о цели этой внеочередной акции. Приглядываясь к проходящим перед ним людям, он пытался определить, кто перед ним, − человек, в разуме которого накрепко посеяна догма веры или же у отвечающего на простые вопросы прихожанина есть нечто большее, с чем можно потом вести разговор об истинном его призвании и праве на свободу. Горящие глаза фанатиков, которых было большинство, утомляли и затуманивали внимание. Берне не мог ограничиться с такими простой формальностью. Все они, проявляя рвение, требовали к себе особого отношения, задавая вопросы, не относящиеся напрямую к службе. Берне терпеливо отвечал, взглядом анализируя стоящих далее в очереди.

Один раз ему повезло. Парень из интеллактов с неохотой опустившийся перед ним на колено, односложно отвечал на вопросы Берне. Заканчивая Откровение, он, отвечая на вопрос о символе Веры, не смог скрыть откровенной усмешки от Главного Жреца. Берне помолчал и, пристально посмотрев в глаза парня, сказал: «Всякая мысль от богов Лакки и если какая-то из них кажется неуместной, приди ко мне. Мы вместе сможем найти на нее правильный ответ». Парень задержал взгляд на лице Берне, и чуть помедлив, утвердительно кивнул головой: «Хорошо, ваше Превосходство. Нам нужны правильные ответы».

Берне не стал уточнять, что имел в виду под словом «нам» этот интеллакт, но это обобщенное «нам» сказало ему намного больше, чем он рассчитывал узнать. К концу службы Берне был уже уверен, что среди жителей Аврелиона есть такие интеллакты и даже мегалоны, которые догадываются, что такой миропорядок богов Лакки несправедлив и жесток…

Берне встал, вызвал служку и отдал распоряжение о начале рассылки вызовов на посещение Медцентра всем жителям, с начала первой трети утра. Вынув свой информпласт, Главный Жрец протянул его молчаливому исполнителю его приказов:

− Здесь отмечены интеллакты и мегалоны, которым следует прийти ко мне на Откровение. Оповещения для них выслать в первую очередь. Эти прихожане пойдут отдельным порядком. Распоряжение выполнить незамедлительно. Можешь идти.

За окном неспешно разгоралась утренняя заря. В ожидании прихода вызванных прихожан, Берне еще раз обдумал те слова, с которыми он обратиться к каждому из них. Он не должен ошибиться. Слишком свежо было в памяти напутствие ушедшего в небытие Патриарха: «Мой мальчик, что бы ты ни делал, будь трижды осмотрителен. Ты первый и единственный из оставшихся, кого провидение и судьба выбрали для великого дела. Мне не удалось начать его. Слишком много ошибок я совершил, блуждая впотьмах поисков и проб. Но теперь я знаю путь и хочу, чтобы ты ступил на него, не тратя напрасно силы и время на повторение пустых и опасных изысканий. Как и до меня были люди, собиравшие крупицы Знания об Истине, так и я, сумевший свести их воедино, отдали за эти крупицы свои жизни. Ты потом поймешь мои слова, а сейчас просто прими их на веру…».

Берне намеренно назначил проведение Откровения на послеполуденное время. Он никак не мог допустить ошибки. Берне прерывисто вздохнул – то, что он задумал, граничило с безрассудством, даже с самоуничтожением, как и предупреждал его тот, сидящий на месте бога Лакки. Но ему не хватало информации, чтобы основательно и понятно объяснить людям суть обмана тех, кого они почитают за богов Лакки, крадущих у них жизни.

Огромные колонны Храма Творения, теряющиеся высоко в полумраке под его сводами всегда вызывали у Берне чувство благоговейного восторга. Он не мог постичь разумом грандиозность этого здания. Оно царило и довлело над всем Аврелионом, откуда бы ни обращен был взгляд. Это строение прекрасно выполняло свое предназначение, внушать людям страх и трепет перед мощью и силой богов Лакки. Берне теперь прекрасно понимал это. Могущественные существа, выстроившие эти стены, знали цель своего замысла, − превратить остатки людей в рабов и жить за счет безответного, безвольного народа. Он должен изменить ход вещей и пусть это будет его смыслом жизни.

Эти мысли придавали ему силы и уверенность в задуманном действии и потому Берне, стоя перед Чашей Исхода, без колебаний вводил данную ему последовательность символов кода экстренного доступа на наборном навершии посоха. Он не стал проделывать ритуальные движения с раскидыванием рук. В этом не было необходимости. Он был один на этом громадном про-странстве Главного Зала. Никто его не видел и не мог помешать задуманному. Что его встретит там, в обиталище высших существ он даже не догадывался. Но исходя из прошлого раза, Берне надеялся оказаться в кабинете существа, которое его тогда вызывало.

Легкое головокружение, потеря ориентации и скоротечный приступ тошноты не погасили его сосредоточенного внимания. Берне, как и рассчитывал, оказался в том же самом кабинете. Оказавшись в его пределах, Берне мгновенно сориентировавшись, отпрыгнул с открытого пространства к голубовато-жемчужной завесе, пытаясь скрыться за ней. Но завеса, мягко спружинив, не поддалась его усилиям, несмотря на то, что он еще попытался проникнуть за нее. Он видел, с какой легкостью проходили существа через это кажущееся легким пологом из куска ткани, препятствие. Берне огляделся. Сам кабинет был похож на административное помещение, до того скромным было его обстановка. Стол, хотя и большой, но простых форм и несколько сидений из полупрозрачного скарана составляли его мебель. В дальнем углу Берне заметил устройство для проецирования сферы видеопласта, а посередине кабинета, в чаше из темного материала нежно-фиолетовым светом сияла огромная друза скаранового кристалла.

У противоположной стены Берне заметил то, что и являлось целью его тайного проникновения – два информационных терминала. Прислушавшись, он осторожно вышел из-за плоской стеновой сервиспанели. Берне он не смог заметить несколько блоков слежения, незаметно поворачивающихся вслед за его перемещением. Он торопливо ввел код доступа и приложил к сенсорной панели свой информпласт. И когда с терминала началось скачивание информации, Берне торопливо начал читать на прозрачной сто-роне информпласта поразившие его до глубины души слова:

«Большая часть населения всех Секвенций, по распоряжению Верховного Правителя должна быть реализована в ближайшее время как резерв пополнения десантных частей в регионе Берион-два, в лунных секторах в качестве исполнительного персонала в лабораториях по производству оборудования и тяжелого десантного вооружения.

Кроме того, тех интеллактов, зарезервированных для дублирования кровеносных и нервно-сосудистых реинкарнационных запасов, освободить от статуса «внеочередной» и задействовать на вспомогательном обслуживании действующих десантных частей в регионе Берион-два.

Поля пищевых биоресурсов, в связи со значительным уменьшением потребления, перевести на автоматическое обслуживание, а излишки пищевого сырья направлять на переработку для дополнительного ресурса армейского назначения.

Медцентрам всех Секвенций срочно начать масштабную обработку реципиентов для эувенизации и ремонта поврежденных конструктивов десантных частей. Особенное внимание обратить на симбиотическую аппаратуру обработки селективных блоков кровеносных и нервно-сосудистых систем. Остальной биологический материал, в связи с необходимостью сокращения потребления энергии вспомогательными производствами и лабораториями, утилизировать».

Слова, отраженные на объемной панели информпласта, ясно и четко доводили суть вложенного в них смысла, но Берне уже отказывался верить своим глазам. Эти чудовищные меры по истреблению всего взрослого мужского населения Секвенций, были похожи на практиковавшиеся в далеком прошлом акции, называвшиеся давно забытым словом «геноцид». Берне вспомнил сомнения патриарха в божественной сущности высших существ, управляющих ими. И что они не так всесильны, если им будет противостоять мощная, организованная сила сопротивления. Этот материал сможет убедить не одного скептика, верящих в изначальное добро стоящих над ними богов Лакки.

Пора было уходить. Информпласт давно был заполнен информацией. Берне смахнул его с сенсорной панели терминала в карман нарукавника и снова набрал код на панели. Возвращение прошло обычным порядком. Едва Берне оказался снова перед Чашей Исхода, он без сил рухнул на колени. Его била крупная дрожь. Принятые меры конспирации хоть и были весьма эффективным средством, но слишком специфичным было место, откуда он только что вернулся. Если эти меры не сработают, то его миссия в течение ближайших часов будет окончена. Такое «они» не прощают.

Командор несколько раз в нетерпении придавил сенсорный контакт. Макмиллан запаздывал, и это нервировало Мэрриота. С того самого момента, когда шеф-генерал по существу застопорил все активные действия по распределению конкретных обязанностей за членами Союза Реформ, поскольку самого распределения не произошло, дело перешло в стадию полной стагнации. Без обеспечения вооруженной силой нечего было и думать о каком-либо успехе.

Командоры на следующий день после неудавшегося собрания в спешном порядке пытались выработать альтернативный план действий. Но все их усилия обращались в фикцию, как только предложения касались практического воплощения самых смелых вариантов.

Мэрриот последние сутки пребывал в состоянии крайнего раздражения. Он никак не мог преодолеть своего неприятия ультиматума Барнсуотта. И все же решение нужно было принимать. Иначе Барнсуотт наберет слишком много психологических диви-дендов и тогда с ним разговаривать станет намного сложнее. Работавший на пределе мозг командора лихорадочно искал хоть какие-нибудь зацепки, могущие повлиять на позицию Барнсуотта.

К концу истекающих суток Мэрриота вдруг осенила простая, и вместе с тем давно известная истина о вирусе в теле врага. Это было то, что надо. Запустить такого вируса и тогда посмотрим, удастся ли избавиться строптивому шеф-генералу от внутренней разложения в своих собственных рядах. Мэрриот вспомнил о не-давнем разговоре с милинером Макмилланом о его работе с группой мегалонов, которые сейчас находятся в одной из десантных частей недавно переброшенной дивизии подкрепления в Берион-два.

− Наконец! – воскликнул надломившимся от нетерпения тоном Мэрриот, завидев появившегося из-за входной энергозавесы командора Макмиллана. – Слишком мы позволяем себе вольностей, вместо так необходимой сейчас полной мобилизации!

− Не стоит напрягать речевой блок, милинер Мэрриот, − благодушно ответил Макмиллан. – Все, что от меня требовалось, − сделано. Я переговорил с некоторыми из штабных офицеров, сочувствующих нашей идее и с их помощью получил информацию о дислокации отдельных частей, участвовавших в конечной стадии операции на Берионе-два. Группа, которая нас интересует, после окончания операции находится в полном составе в региональном Медцентре на эувенизации для восстановления незначительных повреждений конструктива. Правда, один из них возможно будет отправлен в центральный отдел Медцентра. Но это не существенно. Мегалон, который по их статусу является вожаком, остается в действующем составе десантной роты, которой командует штурм-капитан Блуа.

− Прекрасная работа, милинер Макмиллан. Что тебе удалось сделать для возобновления связи с вожаком группы, кажется, по имени Марк?

− Благодарю, милинер Мэрриот. Но сейчас я хотел бы здесь дать немаловажную, очень перспективную для нас справку насчет штурмкапитана Блуа. Несколько его недавних высказываний дают основания полагать, что он вполне может стать нашим весомым аргументом как агент влияния в среде командного состава.

− Ты точно располагаешь такой информацией? Это похоже на подарок случая! Хотелось бы подробнее о штурмкапитане.

Макмиллан согласно кивнул головой и заблестел оптикой:

− Я тоже был несколько озадачен, узнав эту информацию. Штурмкапитан Блуа из исполнительных и умелых служак. Последним его удачным делом было участие в ликвидации Центрального рудника в регионе Берион-два. Там ему удалось сдержать несколько взводов вакуумников «узкоглазых» и выйти из дела без потерь индивидуальных блоков десантников. Известный нам шеф-генерал обещал за это присвоить штурмкапитану Блуа внеочередное звание старшего штурмкапитана, но видимо, забыл… − не без ехидства в тоне закончил Макмиллан.

− Так-так, − задумчиво протянул Мэрриот. – Теперь картина вырисовывается как на видеопласте, во всех подробностях. Как считаешь, штурмкапитан примет наше предложение к сотрудничеству, если он его начнет сразу в чине старшего штурмкапитана?

− Не могу сказать… − неопределенно … Макмиллан. – Эти вояки такие примитивы! Он может потребовать этот чин немедленно и по оформлению документов на него, прямиком отправится к Барнсуотту. Дескать, вот как другие ценят меня, не то, что мой шеф-генерал.

− Да, в нашем деле риск будет всегда, пока мы не сможем обоснованно и убедительно предъявить свои претензии на верховную власть. А потому, со штурмкапитаном нужно аккуратно поработать. Параллельно с этим самым интенсивным образом вести работу с мегалонами-десантниками. Этот Марк до призыва уже был в числе наших сторонников.

− Полностью, особенно после моих с ним первых встреч в парке. Он был поражен и растерян. Но сумел быстро мобилизоваться и даже успел провести несколько конспиративных встреч на заброшенных полях отвалов скарановой руды в поселении Аврелион. Кстати, после призыва всех сверстников Марка, в поселении остались некоторые из его сторонников. Я могу встретиться с ними, как в свое время с Марком и запустить их группу на активные действия.

− Это будет кстати. Ходит информация о всеобщей мобили-зации взрослого населения всех жителей от шестнадцати лет во всех поселениях Секвенций. Верховный Правитель что-то затевает. Либо до него дошла информация об активизации сопротивления политической линии его правительства, либо, что еще тревожнее, просочилась какие-либо сведения о нас.

− Нет, командор. Я уверен, что Магденборг концентрирует силы для перевода власти в единоличное правление. На это указывают все признаки. Я думаю, Барнсуотт тоже об этом догадывается и потому так спешно собирает под любым предлогом дополнительные силы. Это мне сказал наш офицер из Генерального штаба. Из той сводки следует, что после штурма весьма слабых второстепенных линий обороны Китайскоазиатского Консорциума он потерял две трети личного состава тяжелого десантного вооружения. А потому просит рассмотреть вопрос о немедленном пополнении утраченного преимущества в войсках в столь важном для Консорциума регионе.

− И каков результат?

− Офицер сообщил, что пока резолюция не принята. Мидлборух сделал сообщение на Малом Совете Правителей и все ждут результата. Но Магденборг тянет с решением.

− Это нам, как говорится, на обе пары рук! Пусть они там разбираются, что да как, а мы запустим процесс деморализации в частях Барнсуотта с двух концов – снизу, где группа Марка будет обрабатывать простых десантников и сверху, под руководством штурмкапитана Блуа. Я на семьдесят процентов уверен, что кроме штурмкапитана, найдется еще немало недовольных командовани-ем шеф-генерала.

− Я тоже так думаю. Нам легче будет оперировать точечными ячейками в войсках, чем распылять концентрацию на больших массах.

− Если работа надежных ячеек будет эффективна, то при случае эта самая колеблющаяся масса десантников примет нашу сторону, чем Барнсуотта. Но работу с ними надо проводить как можно серьезнее и содержательнее. Только при этом условии мы сможем одержать победу. Ты должен контролировать ее до мельчайших уровней. На этом все. Завтра истекает срок «ультиматума» Барнсуотта. Я, кажется, знаю, что мы ему сможем предложить. Но этот вариант стоит обдумать дополнительно. О нем я поговорю на нашем собрании. Реальных благ тебе, командор. До встречи.

Оставшись один, Мэрриот подошел к терминалу дальней нуль-подпространственной связи и набрал код:

− Милинер Скаретти? Это старший командор Мэрриот из Корпорации Свободных Перевозчиков. Мне надо с вами срочно увидеться… Через час вас устроит? Тогда я прибуду в лабораторию Проектных разработок эувенизации. Поверьте, это для меня очень важный и срочный разговор. Благодарю, реальных благ вам, милинер…

Глава 16

Следующий цикл сна Магденборг ждал уже с нетерпением. Теперь он был уверен, что наваждения, которыми стали заполнены все периоды отдыха, повторятся вновь. Ответа на первый вопрос своего невольного собеседника он так и не нашел. Но Магденборг и не упорствовал в получении информации по значению слова «нелюдь». Оно утратило свою актуальность, так как его непрошенный гость, появляясь каждый раз, всегда либо говорил, либо интересовался чем-то новым.

Магденборга уже не пугали такие визиты. Наоборот, он стал чувствовать себя не совсем в должном состоянии, если почему-либо этот незнакомец с оливкового цвета глазами не посещал его очередной цикл сна. Что-то от прежних сущностей его реинкарнаций словно возрождалось в нем опять, но уже в зримом образе этого юноши. Было нечто такое в этих явлениях, что давало Магденборгу возможность переживать невероятно давнее, почти забытое чувство собственной юности. Может, образ этого юноши навевал ему ложные воспоминания, но Верховный Правитель и не пытался себя уверить в обратном. Был ли он сам в те смутно припоминаемые времена таким же, или он желал выдать за свои воспоминания чужую молодость и интеллект, Магденборг не хотел знать. Ему было приятно и желанно вспоминать себя в образе этого красивого, с мужественным лицом и удивительным, мудрым взглядом оливковых глаз, юноши...

− Скажи мне, ты существовал когда-нибудь, или же твои явления только мои ощущения после новой реинкарнации?

− Ты сам ответил на свой вопрос. – Юноша едва заметно улыбнулся. – Я не хочу тебя разочаровывать, но если тебе легче от того, что ты так думаешь, то я – это ты, но в новом качестве. Ты уже никогда не сможешь быть тем, кого хотел бы воскресить в памяти. Слишком большой груз знаний и опыта гнетут тебя.

− Я знаю… Наверное, это странно, − спрашивать свое видение о реальных проблемах. Но что-то мне подсказывает, что ты знаешь ответ и почему-то не хочешь его открыть мне.

− Если бы это было так, то я не появился бы в твоих снах. Я порождение и суть твоих тревог. И все же, я могу тебе сказать нечто, но это будет позже, когда ты поймешь, что твоя Сущность, − не остаток живого, загнанного в конструктив. Это понять трудно, но надо…

− Ты говоришь загадками. В твоих словах я слышу многосмысленность. Если я правильно понимаю, то «остаток живого» − это тот кусок плоти, который мы обозначаем термином «донорский мозг?».

Юноша покачал головой:

− Нет… Это нечто более значимое. В очень древних текстах это объясняется словом «душа».

− «Душа»… я не знаю такого термина. Это что-то от эзотерических изысканий? Чем в основном занимались древние люди?

− Это очень далеко от истинного значения этой всеобъемлющей сущности. Ею было пропитано все существование людей предшествующих эпох. Она отождествлялась с понятием Бог, иногда со смыслом их жизни, но главным было для них то, что она давала тем людям надежду на продолжение их жизни по окончании ее срока.

− Мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать. Этот термин обозначал некую фикцию, приносившую им утешение и надежду, так?

− Она не была для них фикцией, − усмехнулся юноша. – Они не мыслили жизнь без этой онтологической основы своего существования.

− Скажи, откуда ты это все знаешь? Я сам затрудняюсь находить ответы на твои вопросы, хотя в моем распоряжении все знания, накопленные за несколько столетий!

− Это правда, но лишь наполовину. Ты обладаешь теми знаниями, которые вписываются в вашу парадигму Бытия. Но существовали очень давно такие истины и знания, от которых вы, сверхгуманы неосмотрительно избавились, как от бесполезной, не имеющей практического применения информации. Тем самым, вы обескровили свое воображение, которое со времен зарождения человеческой цивилизации было единственной причиной ее развития. Оно породило культуру, а та в свою очередь поднимала человечество из тьмы инстинктов до тех высот, которыми сейчас так гордитесь вы, сверхгуманы…

− Но раз так и ты об этом говоришь мне, значит, те знания не утеряны и доступны хотя бы тебе. Я хочу знать о них все!

− Со временем так и будет. Но сейчас ты не готов воспринять даже их основы…

Лик юноши растаял и Магденборг прервал цикл сна. По истечении таких циклов он очень часто ощущал себя в непонятных, но принимаемых как данность, двух ипостасях. Ему казалось, что он, закончив цикл сна, не расстался со своим призрачным собеседником, а, напротив, так ясно физически чувствует его присутствие, будто тот стоит у него за плечами. Магденборг не понимал этой двойственности, но почему-то не хотел, чтобы его кураторы, милинер Скаретти и милинер Костакис узнали об этом.

Давнее знание о болезнях мозга навязчиво раз за разом приходило на ум. Магденборг не думал, что его донорский мозг изначально был ущербным. Это при современной диагностике исключалось полностью. Значит, видения были плодом его воображения, как желание что-то изменить в своей жизни, но что и как – Магденборг не понимал. Скорее, он не видел практической цели таких перемен. Вся физиология и психика настолько были идеально совмещены в единое целое, что думать, что нечто иное будет более совершенным, было просто наивно.

Но тогда зачем эти тревожащие его психотип явления совсем юного парня? Странно, но Магденборг ни разу не видел его тела, как будто лицо юноши, его улыбка и глаза существовали сами по себе, не нуждаясь ни в каком конструктиве. А потому, исходя из этой предпосылки, Верховный Правитель сразу же уверил себя, что это он сам, в своем давнем полузабытом образе является во снах. Это его успокоило. Не нужно искать причин для столь странного и постоянного наваждения. Он сам говорит с собой, видимо, накопив какие-то проблемы или вопросы, на которые никто не в силах дать ответ. И тем более, его заботливые и внимательные кураторы, которые немедленно станут искать причины столь неадекватного самочувствия своего высокопоставленного пациента в сбоях аппаратуры во время реинкарнации.

Не похоже это на сбои. Да и такое немыслимо, если учесть, что нечто похожее на такие ощущения он чувствовал и до последней реинкарнации. Тревожащие ум беспокойные флуктуации настроения, от которых он не хотел избавиться, настойчиво преследовали его и раньше. Магденборг помнил об этом совершенно отчетливо. Его нынешние прозрения, вполне возможно, явились продолжением и развитием бередящих равновесное состояние нервных синапсов, всей структуры ткани мозга. Эта мысль была правильна и точно взвешена со всех позиций. Магденборг уверовал в эту данность и больше не рассуждал на эту тему. Он принял видения в циклах сна за высшую стадию совершенствования конструктива и блоков нервнопсихологических центров управления…

Пэр был удовлетворен ходом рассуждений Магденборга. Они позволяли спокойно и обдуманно проводить изыскания на пути сближения своего «Я» с личностью этого сверхгумана. Пэр понимал, что это единственная возможность изменить в дальнейшем свой «статус-кво». Но «обратная реинкарнация» была осуществима только в случае полного понимания жизни сверхгуманов, их бытия во всех деталях. Пэр не хотел ошибиться.

Поначалу жизнь сверхгуманов показалась Пэру слишком сложной для анализа. Ничего похожего на его жизнь в Аврелионе не было. Размеренность и простота процесса обучения в Репетитории заняли почти всю его юность, и едва он пересек ее двадцатиоднолетний рубеж, как оказался в мире, где отношения между существами, населяющими его, представились ему чуть ли не смыслом божественных откровений. Это заблуждение не продлилось долго. Узнав их поближе, окунувшись в котел бурных взаимоотношений, Пэр тотчас же понял их полную идентичность с миром интеллактов и мегалонов.

Это открытие вселило в Пэра уверенность на благоприятный исход своей затеи – внедриться для начала в интеллект этого сверхгумана и попробовать подчинить его волю для исполнения своих задач. Но конечная цель его замысла едва брезжила во мраке неопределенности. Интеллект симбионта был настолько мощен и велик, те знания, которыми тот располагал для противодействия любому вмешательству в его разум, были столь обширны, что Пэр даже не представлял, с какого конца ему подступиться. Чтобы не наделать глупостей, Пэр решил для начала просто некоторое время заняться накоплением данных. Некоторые результаты своего влияния он уже смог оценить и, если их принять за исходную точку, то это − сны Магденборга! В них Пэр ощутил уязвимость этого существа. Там Пэр был властителем, и этот симбионт полностью находился в его руках. Вот где он начнет прорыв в интеллект своего визави!

Довольно часто Пэр погружался в состояние тревожной депрессии. Ему казалась невыполнимой его задача. Слишком чужд и далек был этот Мир от его собственного, где осталась Мисса, и их будущий ребенок… Она единственной светлой звездой светя во мраке безысходности заставляла Пэра не опускать руки. Он жаждал увидеть Миссу, он хотел вернуться в Аврелион, к ней, к украденной этими безжалостными существами, прежней жизни.

Как-то, во время одного из таких депрессивных погружений в состояние тоски и безнадежности, Пэр почувствовал, как извне кто-то настойчиво вторгается в интеллект Магденборга. Он сбросил свое индифферентное самопогружение и мгновенно взял под контроль происходящее. «Милинер Магденборг, вы слышите, что с вами… милинер Верховный Правитель… Очнитесь! Может, вас подключить к терминалу Медцентра?!».

Пэр немедленно понял, что его самокопание зашло слишком далеко и теперь Магденборг пребывает в состоянии ступора. Такое уже как-то раз произошло во время неконтролируемого стресса Пэра. Нужно было срочно предпринять меры к пробуждению своего симбионта. Пэр ворвался в ментальность, отодвинул несколько уровней своего информационного поля и почти инстинктивно наткнулся на темный, едва мерцающий фиолетовым светом обширный участок поля Магденборга. Пэр собрал несколько импульсных пакетов ментальной энергии и одним ударом запустил функционирование мертвого информационного участка сознания Магденборга.

− Милинер Верховный Правитель, что с тобой было?! − блестя лихорадочными отблесками оптики, наклонился к нему Традецки.

− А что со мной было? – спокойно и размеренно выговаривая каждый слог, спросил в ответ Магденборг.

Ты почти шестьсот эксмаркерных секунд был в состоянии полного транса, абсолютно ни на что не реагируя.

− Вполне возможно, я иногда, чтобы обдумать что-то, вхожу в такое состояние. Так что ничего удивительного в этом нет. Просто раньше я не пользовался этим, весьма эффективным средством психической стимуляции сознания.

Традецки, пригасив оптику, задумчиво смотрел на Магденборга. Наконец он, осторожно взвешивая каждое слово, сказал:

− Конечно, конечно, такое вполне возможно. Но есть риск, что в таком состоянии наша психоделическая натура не сможет идентифицировать себя, так и оставшись в нижних уровнях подсознания. А чем это грозит, ты знаешь − полная реинкарнация.

− Не беспокойся, я почему-то уверен, что у меня после реинкарнации появился отличный механизм контроля любого моего состояния. Вполне возможно, что я сейчас представляю себя, как некий высший уровень развития. Меня это устраивает, и потому не будем дольше рассуждать на эту тему.

Магденборг с самого начала, задав свой вопрос, пытался этим выиграть время, чтобы осознать причину, приведшую его к трансу. И когда ему это не удалось, он понял, что истинное положение его состояния необходимо скрыть, чтобы его окружение не сочло такие выпады из реальности неким тревожным симптомом бесконтрольного разбалансирования всего континуума его индивидуала. Магденборг на каком-то дальнем уровне базового знания, работающего на уровне инстинкта, чувствовал, что дело не только в его снах. Что-то явно постороннее вмешивалось в его сознание, и пока это вмешательство оставалось в пределах его циклов сна. Следующий цикл надо провести в двухуровневом состоянии биоматерии. Оставить контрольный маркер включенным и зафиксировать природу этих сновидений. А там посмотрим…

События разворачивались не так, как предполагали друзья. Марк с едва сдерживаемым раздражением гасил навязчивые мысли: «Ну, хорошо, Хэд должен был быть отправлен в центральный Медцентр. У него серьезные повреждения, но Боди! Что за дурь командиров! Пару манипуляторов можно поставить в любом передвижном пункте эувенизации! Их даже не надо настраивать! Сто тысяч Зла им в конструктив! Теперь я остался один. Хорошо еще, что парни вернутся в свою роту, а если нет…».

Марк сидел в ротной канцелярии и заполнял отчет на оставшийся наличный состав отделения. Лежавшие перед ним сиротливой стопкой информпласты десантников навевали еще более грустные мысли: «Сублайн без солдат… Теперь точно отправят в Резерв на переформирование и так перемешают, что потом ничего нельзя будет найти. Прощай, отделение!..». Набрав последние символы на сенсорной панели, встроенной в верхний манипулятор, Марк пихнул информпласты в приемную щель регистратора и встал. В проходе, прикрытом жемчужно-голубоватой завесой он столкнулся с другим младшим сублайном Клодом, который, как знал Марк, был из их транспортного потока.

− Ты, я слышал, остался без взвода? – Клод хлопнул Марка по плечу. – Не бери в голову! Таких, как ты, половина нашей бригады. А в дивизии еще больше. Непонятная заварушка начинается, как думаешь?

− Если бы заварушка… − Марк раздраженно ткнул кулаком среднего манипулятора в стену. – У меня лучших ребят забрали по пустяковым делам. Хорошо еще, что сам отмазался от отправки в главный Медцентр. Оптику поменял и все. Хотя и тут эти паразиты нажились. Поставили старую от какого-то жмурика! Хапают меры скарана тоннами и не подавятся!

− Это что! – захохотал Клод. – У меня в отделении парень пришел с эувенизации с переставленными наоборот манипуляторами. Нижние на место верхних… Ха-ха-ха… − раскатился смехом Клод. – Теперь он ими молотит все, что ни попадя. Программа срабатывает на бег и этот дурик раздолбал уже не один терминал. Только он хочет что-то проделать с сенсорами, как бац! Нижние бегунки включаются на ход и пожалте, − весь терминал в куски! – Клод опять захохотал.

− Ну и чего здесь смешного… − угрюмо буркнул Марк. – Этот бардак не к добру. Как бы нам все боком не вышло…

− Да-а, на все обращать внимание, блоки пожжёшь! Ну, бывай, мне еще отчет нужно оформить.

Марк вышел из канцелярии. Серое, без единого пятна небо нависло над головой, как монолитная плита скарана. Марк быстро отключил верхний обзор. Он уже с трудом выносил эту богами Лакки забытую местность. Что это была за земля, он, как и все остальные десантники, не знали. Они воевали и исполняли приказы, не задумываясь, где им приходится это делать. В Инструктаже ничего об этом не говорилось. Молчали и штурмкапитаны, которым задавали вопросы десантники. В конце концов, какая разница, где разнесут в клочки твой конструктив. Все равно, после реинкарнации ничего об этом не будешь помнить…

Погруженный в раздумья Марк вздрогнул от неожиданности, когда перед ним возникла высокая, в серебряно-сером отлива плаще с надвинутым на глаза капюшоном, фигура.

− Младший сублайн Марк? – прозвучал в голове Марка низкий, с оттяжкой в хрип, голос.

− Так точно, младший сублайн Марк, конструктив XZ-51015, системы полноформатного десантного назначения. Иден-тификатор «Рейд-пятнадцать», − привычной формулой отозвался Марк.

− Следуй за мной.

Фигура развернулась и, к удивлению Марка, не касаясь земли, двинулась вперед. Она как бы висела в воздухе на пятишестисантиметровой высоте. Они шли недолго. Вскоре, пройдя несколько казарм, Марк и его загадочный провожатый оказались перед овалом, ведущим прямо в стену форта. Незнакомец, не убавляя шага, прошел сквозь жемчужно-голубоватую завесу. Марк последовал за ним. Едва он оказался внутри, как нечто объяло его конструктив, рвануло винтом куда-то в пропасть и Марк, от сильнейшего, обрушившегося на него удара потерял на мгновение сознание.

Когда он очнулся, все вокруг было залито ярким светом. Он слепил оптику и сначала Марк не смог сориентироваться, где он и что с ним произошло. Первой мыслью было: «Загнали в Медцентр…». Но тут же он опроверг сам себя: «Зачем?..». Он недолго находился в неведении. Свет постепенно пригас и Марк увидел, как противоположная стена вдруг поехала в сторону, одновременно как бы истаивая. Его взгляду открылась невообразимая панорама огромного, во всю стену звездного неба. Оно было бескрайним, мириады звезд уходили в бесконечную даль и в сравнении с его величием, ночное небо над родным Аврелионом было бледным отражением этого бездонного, наполненного сияющим светом звезд пространства.

Марк стоял не шевелясь. Он инстинктивно не захотел проявлять признаки сознания. Пусть думают, что он еще в отключке. Тем временем сияние звезд стало меркнуть. Одна из боковых стен постепенно стала светлеть, все помещение быстро стало наполняться светом, и Марк увидел, как из-за противоположной освещенной стены стал выплывать ослепительно сверкающий, гигантский шар. Марк не мог понять, что это значит. Но обдумать это ему не дали. Кто-то из тех, к кому он попал, понял, что он пришел в себя:

− Реальных благ тебе, Марк. Я рад нашей новой встрече. Ты помнишь наши беседы в пятом секторе Главного парка?

Марк замер. Перед ним, в отдалении за столом сидел его недавний провожатый. Марк ясно видел его темный провал под низко надвинутым капюшоном, там, где должно быть лицо. Но густая тьма скрывала его. И все же Марку сейчас почудилось нечто неуловимо-знакомое в очертаниях фигуры незнакомца, как и тогда, когда они шли по расположению десантной дивизии.

− Да, я помню, Смит, если еще мне позволено так тебя называть.

− Можешь обращаться ко мне так, − В голосе фигуры послышалась едва скрытая усмешка. – Мы, помниться, расстались друзьями? Так, Марк?

− Так точно!

− Быстро ты приобрел армейские привычки. Но я не армейский чин и козырять мне необязательно. Я хотел встретиться с тобой вот по какому поводу. Если твои убеждения и взгляды на суть жизни и справедливость не изменились со временем.

− Я никогда не изменяю своих взглядов. Изменяются обстоятельства, в которых я мог бы их реализовать. Сейчас одна из таких ситуаций. К тому же, я разлучен со своими товарищами.

Фигура за столом некоторое время молчала. Затем «Смит» сказал:

− Твои товарищи через некоторое время присоединятся к тебе. Это весьма положительный для меня факт. Но я хочу сделать предложение. Буду краток. Тебе нужно будет расширить круг твоих приверженцев среди десантников. Излишне говорить, что проводить такую работу следует с умом и осторожностью. Если тебе удастся организовать в группу нужное нам количество солдат, то твои усилия не останутся без награды. В определенный срок ты получишь очередное звание. И чем эффективнее будет твоя работа, тем выше будет твой чин. Надеюсь, ты меня понял.

− Да, я все понял, Смит. Но твое предложение для меня звучит несколько странно. Я знаю многих десантников, которые за очередное звание готовы пойти на любое соглашение. Почему тогда я?

− Похвально, что тебя не прельстила столь быстрая выгода. А на твой вопрос я отвечу так. Нам не нужны солдаты, которым все равно, от кого получить свою выгоду. Ты всегда был в поле нашего зрения потому, что тебе небезразлична судьба твоих сограждан. Мы ищем идейных борцов за свои убеждения. Теперь ты понял, почему я снова встретился с тобой?

− Теперь понял.

− Тогда мы договорились. Делай свою работу, и мы всегда при необходимости окажемся рядом.

− «Мы?». А кто это «мы»? Если ты хочешь иметь со мной дело, то тогда я хочу, чтобы со мной были откровенны. Я не хочу иметь дело с призраками из небытия Зла. Или ты бог Лакки? Тебе многое удается сделать так легко, что невозможно ни для кого из мегалонов или интеллактов!

− Что ж, твое желание мне понятно. Сказать могу только одно, − я не бог Лакки. Я принадлежу к другому виду существ. Мы называем себя сверхгуманами. Весь мир, который ты знаешь, создан нами при помощи наших технологий и науки. Вот и сейчас ты находишься на огромном космическом корабле, который вращается по орбите вокруг Луны. Сюда ты попал по устройству подпространственного нуль-вакуумного перехода. Это мгновенное перемещение в пространстве на практически любое нужное нам расстояние. Что ты еще хочешь знать?

− Космический корабль? Перемещение в пространстве? Это… мне непонятно… Но я разберусь, Смит, и тогда задам свои вопросы.

− Разумно. Я еще не раз буду связываться с тобой для более конкретных инструкций. И помни, ты и твои сторонники служат делу высшей справедливости. Реальных благ тебе, Марк. А сейчас пройди через ту завесу.

Марк повиновался и, вновь ощутив знакомый бросок, оказался около дверей казармы своей роты. Он не стал входить в казарму а направился в свободный бокс для подзарядки и смены энергетических питателей. Хотя в этом нужды не было, Марку под предлогом заправить до полной загрузки рабочий энергопитатель, необходимо было некоторое время побыть одному. То, что только что с ним произошло, требовало немедленного обдумывания. Он был растерян и удивлен. Объявившийся вновь его высокий покровитель своим появлением дал понять, что за ним, Марком, оказывается все время вели наблюдения эти сверхсущества, «сверхгуманы», как сказал «Смит». Он никак не мог понять, откуда у этого сверхгумана такая подробная информация обо всех его делах и мыслях, если он не бог Лакки? Только боги Лакки могли читать мысли и видеть все. Но даже если это и так, и он не бог Лакки, то, значит, у этих сверхгуманов есть возможности следить за каждым из них. И наверняка им досконально известно об их собраниях в Отвалах скарановых отходов.

Марк по привычке хотел вздохнуть, но лишь горько усмехнулся. Это простое человеческое ощущение стало недоступным. Того, что было в его груди, чтобы дышать и издавать крики радости, злости, боли и ненависти не стало. Их заменило устройство, которое в инструкции называлось блоком речевого синтезатора. Оно было примитивным и могло генерировать звуки всего лишь четырех тонов. Комоны объясняли непонятливым, что солдату для несения службы этих тонов вполне достаточно.

Но не эти несущественные мысли занимали ум Марка. Он пытался понять, зачем сверхгуманам, и в частности, «Смиту» понадобилась тайная организация среди легальной воинской части, находящейся в подчинении шеф-генерала, состоящего на службе Западноевропейского Консорциума?

Когда Марк, как и все новобранцы автоматически повторял слова присяги, не вдумываясь и их значение. Если их нужно произносить, то пусть так и будет. Но когда Боди ворчливо заметил, что неплохо бы узнать, что за компашка набрала их на службу, комон первого взвода, стоявший поблизости, рявкнул: «Молчать! Все, что тебе надо знать, это точное исполнение присяги! Иначе до первой реинкарнации кто-то тут не доживет!». И все же Боди был прав! Нельзя служить неизвестно кому, рискуя потерять право на возвращение. Что-то тут не так! Если этот Консорциум, или как там его, есть моя большая Родина, что около получаса втолковывал им комон, то почему мы ничего о ней не знаем. И зачем тогда играть в игры сверхгуманов, если нас держат за безмозглые конструктивы, которые посылают на бойню, не объясняя зачем? И обещанный чин не слишком большая награда, если неизвестно какая польза стоит за всем этим! Воевать всю оставшуюся вечную жизнь солдата? Не пойдет! Пусть ищут других дураков, но Марк и его друзья не из таких. Вот только бы дождаться парней, как обещал ему «Смит». А там будет видно…

Глава Службы Безопасности Западноевропейского Консорциума милинер Дитерсон быстро шел по небольшой аллее к резиденции Малого Совета. Только что он получил отчет службы слежения за внешними периметрами Центрального здания Совета Правителей. Из него следовало, что восемнадцать тысяч четыреста эксмаркерных секунд назад было совершено несанкционированное проникновение в помещение резиденций правления Совета. А именно, и это было особо тревожным, проникновению подверглась резиденция самого Главы Службы Безопасности.

Дитерсон уже знал все подробности этого дерзкого акта. Из информации следовало, что при помощи одного из резервных служебных кодов было задействован канал нуль-вакуумного скачка непосредственно в кабинет архивных информационных баз. И этот код был инициирован Верховным Жрецом поселения Аврелион Берне. Выяснить цель этого проникновения пока не удавалось. Все информпласты архивных терминалов были взломаны и ни один из них не содержал конкретных данных. Создавалось впечатление, что поиск информации шел вслепую и бессистемно.

Шеф-генерал озадаченно перебирал варианты такого, с точки зрения здравого смысла, безумного акта. Главный Жрец Авре-лиона, получая код доступа в случае чрезвычайной ситуации, был особо предупрежден о произвольном использовании кода в любых других обстоятельствах. И то, что этот строжайший запрет был нарушен, говорило о том, что произошло некое событие, заставившее Главного Жреца пойти на этот исключительный шаг.

Перед тем, как собрать на совещание своих офицеров, Дитерсон еще раз тщательно проанализировал всю информацию, сопоставив ее с обстановкой внутри поселения Аврелион. Из нее следовало, что прошедшая мобилизация мегалонов и части интеллактов чрезвычайно подняло градус негативных настроений среди допризывного возраста молодежи Аврелиона. Отмечались и такие экстремальные случаи, как незапланированные выходы из строя нескольких конвейерных линий в Комплексе скарановых ресурсов. Такие выходы из строя оборудования случались и раньше, но чрезвычайно редко и менее затратных по объему ремонтных работ. Налицо был преднамеренно спланированный акт порчи промобо-рудования. Контингент мегалонов, обслуживающий Ресурс был не столь велик, и потому проверить его на предмет лояльного отно-шения к власти не составило труда. Были учтены все факторы, так или иначе касавшиеся всего личного состава рабочих-мегалонов и управленческого звена из интеллактов. И после аналитической работы выявилась одна явная закономерность, − те конвейеры, на который произошли остановки, весь обслуживающий персонал имел накануне отдельные Откровения с самим Верховным Жре-цом. Могло ли это быть случайностью, или же напрямую было связано с актами противодействия предстояло сейчас выяснить аналитикам Спецотдела Службы Безопасности.

Через несколько минут Дитерсон входил в помещение Спецотдела, где в полном составе его уже ожидал весь состав специалистов аналитического отдела и высшие офицеры Службы Безопасности.

− Милинеры, ситуация крайней необходимости заставила провести чрезвычайное собрание по вопросу, о существе которого вы все досконально проинформированы. Прошу высказать свои соображения по этому делу. Милинер Харрингтон, начать попро-шу тебя.

Одетый в фиолетово-серый плащ, глава аналитической службы Харрингтон слыл педантичным и вдумчивым аналитиком. Его острый и мощный интеллект в свое время дал ему возмож-ность занять этот важный пост в системе Службы Безопасности. И потому его мнение и окончательные выводы всегда были без-упречны. Дитерсон с самого начала решил выслушать руководите-ля аналитической службы, чтобы не затягивать обсуждение темы. Ему не хотелось слишком разбавлять несущественными соображе-ниями принятие директивы. Дитерсон должен был представить Верховному Правителю готовое решение, чтобы вытравить сквер-ну в самом зародыше. Если и пострадают при этом не причастные к делу мегалоны и интеллакты, то объяснить это всегда можно высшей волей богов Лакки. И сделает это сам Главный Жрец. Для пользы дела даже нужно создать такой прецедент, чтобы те, кто случайно избежит наказания, смог бы заречься от непродуманных дальнейших действий. И убедить в необходимости этих суровых мер Верховного Правителя.

− Насколько мы располагаем информацией по Храму Тво-рения во время проведения избранных Откровений, с полной уверенностью можно сказать одно: все Откровения были закрыты от считывания терминалами слежения личным кодом Главного Жреца. Из этого следует вывод, что информация, заключенная в Откровениях, была нежелательна для общего доступа. Следова-тельно, Откровения, данные двадцати двум десяткам мегалонов и интеллактов, заключали в себе опасные для государственного порядка, сведения. И еще одно неоспоримая информация: все прихожане, получившие Откровения, так или иначе, были при-частны к остановкам и поломкам конвейеров Ресурса. Проведен-ный анализ вероятен со стопроцентной точностью.

Милинер Харрингтон умолк и пригасил оптику.

− Благодарю тебя, лайнмайор. Из твоей информации следу-ет, что Главный Жрец по непонятной пока причине ищет контакты с прихожанами, так или иначе связанными с возникшими беспо-рядками. Как вы, милинеры, думаете, зачем это нужно духовному лицу, по роду своей деятельности обязанного гасить нежелатель-ные настроения и разговоры?

− Я думаю, что он ищет среди прихожан людей, имеющих сходные мысли и убеждения. – Милинер Харрингтон приподнял голову, как бы желая привлечь к своим словам особое внимание. − Если это так, то становиться понятно, почему Откровения с ними Главный Жрец проводил в закрытом от считывающих информа-цию сенсоров пространстве. Что однозначно говорит о его целена-правленном поиске. Остается теперь только одно – выяснить ис-тинные мотивы его Откровений. Если они лояльны, то это одно, но если его поиски имеют под собой другую цель, то мы в его лице имеем очень сильного агента влияния.

Начальник аналитического отдела замолчал.

− Хорошо. – Дитерсон обратился к остальным пяти членам аналитического отдела. – У вас мнения совпадают с только что высказанным, или есть особые замечания или предложения?

− Сообщение главы аналитического отдела милинера Хар-рингтона содержит общее мнение членов аналитического отдела. Мы поддерживаем и присоединяемся к выводам начальника отде-ла.

Сверхгуманы приложили ладони верхних рук к серым тре-угольникам. Дитерсон выждал мгновение и также приложил свою ладонь на треугольник фиолетового цвета. Чуть спустя он снял руку с сенсора и включил сферу видеопласта. В глубине его раз-вернулась панорама помещения Малого Совета. Сидевший за терминалом Верховный Правитель повернул переднюю оптику:

− Вы готовы к отчету?

− Да, милинер Верховный Правитель. Общее резюме по вашему запросу создано. Вы можете с ним ознакомиться. Оно в базе ваших личных сообщений.

Магденборг на несколько эксмаркерных секунд застыл и почти сразу же отреагировал на прочитанную информацию:

− Твои действия, милинер Дитерсон!

− Мы считаем, исходя из недостаточности точной инфор-мации о мотивах поведения Главного Жреца, продолжить наблю-дение за его деятельностью. Для этого кодовый ключ экстренного доступа временно заблокирован. Поэтому, если Главный Жрец вознамериться повторить свою попытку проникновения в Главный архивный центр информации, то вернуться он не сможет, остав-шись в архивном центре, либо в любом другом помещении ком-плекса зданий. Все мегалоны и интеллакты, с которыми Главный Жрец имел Откровения, будут отслежены по всем параметрам, в частности, их мыслесчитывающих сенсоров. Для этого им всем будут выданы рабочие задания, которые предусматривают кругло-суточное нахождение в зоне приема мыслесчитывающих устройств.

Если подтвердится наше предположение о нелояльной дея-тельности Главного Жреца и его попытках создания тайной орга-низации среди прихожан, то, тем самым, мы сможем раскрыть сразу всю сеть заговорщиков. Для внедрения, как необходимой меры непосредственного контакта и провокационной работы, мною отобран кандидат для выполнения этой задачи. После соот-ветствующей подготовки и доработки конструктива, он будет внедрен в окружение Главного Жреца. Это штурмкапитан Дирк. У меня все.

− Благодарю тебя, милинер Дитерсон. Реальных благ и кор-ректного исполнения задачи. Результаты этой операции чрезвы-чайно важны. У меня есть сведения о возникновении нескольких очагов напряженности в центральном регионе. В частности, в юго-восточной и западной Секвенциях. Усильте фискальную работу среди всех уровней жителей этих Секвенций. Не исключено, что эта информация касается именно вашего подопечного. Так что важность задачи очевидна. Еще раз реальных благ тебе, милинер Дитерсон.

Магденборг отключил видеосферу, оставив двухмерный ви-деопласт висеть включенным. Он намеренно не проинформировал Дитерсона, что Главный Жрец поселения Аврелион Берне имел виртуальные контакты с информационными сущностями, распо-ложенных в Главном архивном резерве информационных систем, служивших до него Главными Жрецами. Было непонятно, как он смог пробиться через несколько уровней защиты, но Берне это удалось. Вот только информацию, за время своих десятиминутных бесед с сущностями Главных Жрецов зафиксировать не удалось. …

Глава 17

Реперы на узловых точках невидимой энергетической сети, опутывавшей всю надземную поверхность над Берионом-два, уже тридцать шесть эксмаркерных секунд ссыпали сигналы оповеще-ния. Вторжение больших масс вещества в пределы соседних с Берионом-два регионов они зафиксировали мгновенно. Операторы дальнего космического слежения за подпространством нуль-вакуума, исходя из вектора истечения массы, доложили дежурному офицеру о месте нахождения исходной точки. Ею оказались не-сколько лунных орбитальных станций Китайскоазиатского кон-сорциума, сосредоточенных радиантом направления на Марс.

Офицер службы оповещения, сублайнмайор Кортес, не-сколько мгновений размышлял, анализируя серьезность обстанов-ки. Она могла оказаться и искусственно выстроенной провокаци-онной ловушкой, когда противник ложной тактической уловкой пытается внушить … о замысле … своего направления удара. До-кладывать высшему руководству было еще не о чем, в связи с не-определенностью угрозы. Спустя сто двадцать эксмаркерных се-кунд, сублайнмайор Кортес, приняв во внимание все обстоятель-ства, решил все же упредить негативные последствия своего про-медления. Он прислонил средний палец верхней левой руки к сенсору мгновенного оповещения об угрозе нападения и, вытя-нувшись, козырнул проявившемуся на сфере видеопласта образу шеф-генерала Барнсуотта:

− Милинер шеф-генерал, на всех радарах три эксмаркерных минуты назад отмечено несколько потоков несанкционированного в нашем … пространстве перемещения больших масс вещества. Предположительно, это переброска значительных армейских со-единений и тактического вооружения Китайскоазиатского Кон-сорциума. Радианты векторов направления указывают на комплекс баз лунных орбитальных …, принадлежащих командованию Во-оружённых сил Консорциума. Мною поставлены заградительные поля подпространства нуль-вакуума непосредственно под предпо-лагаемым местом локализации выхода вещества из подпростран-ства. Прошу вашего разрешения на проведение дальнейших дей-ствий по отражению предполагаемой атаки противника.

− Можете действовать, сублайнмайор Кортес.

Сфера видеопласта померкла, превратившись в матово-жемчужное облако, висевшее посреди пультовой сублайнмайора. Милинер Кортес нервно поморщился, насколько ему это позволяла его скарановая кожа лица. Шеф-генерал оставил сферу неспроста. Слежка теперь обеспечена и еще неизвестно, что может прийти в голову командующего. Милинер Кортес хотел дожить до совсем близкой реинкарнации без всяких приключений. А потому, про-клиная в душе несвоевременную активность «узкоглазых», он с раздражением повключал все экраны видеопластов пультовых операторов и проорал:

− Не зевать! Кто проморгает любое шевеление на экране, отправлю того в маршевую роту без гарантии на эувенизацию! Всем ясно?!

− Так точно! – повскакали с мест операторы.

− Сидеть! – рявкнул сублайнмайор. – Конструктивы недо-деланные! За информацией следить, а не козырять надо! Сублайнмайор надеялся, что, может, в его дежурство все пройдет гладко, по штатному распорядку. Но он ошибся. Сразу три оператора, обслуживающие юго-западное направление сектора обзора, доложили:

− Наблюдается смещение масс вещества с горизонта левой полусферы. Они уходят в закрытую область подпространства нуль-вакуума. Мы не можем проследить их вектор, есть данные только скалярных сумм вещества. Они указывают на перемещение пол-ной исходной массы в неконтролируемую нашими реперами зону.

«Огр-м-м! – прорычал сублайнмайор. – Этого мне только недоставало. Он ударил по сенсору оповещения о чрезвычайной ситуации и немедленному приведению всех армейских частей в готовность «ноль». Как и опасался сублайнмайор Кортес, сфера видеопласта командного пункта немедленно ожила. Не дожидаясь неприятных вопросов, сублайнмайор отчеканил свирепо глядяще-му на него шеф-генералу Барнсуотту:

− Милинер шеф-генерал! Ситуация пятнадцать эксмаркер-ных секунд назад резко приняла нежелательный оборот! Вся за-фиксированная масса вещества ушла из-под нашего контроля в сектор обзора, недоступный нашим радарным системам. Предпо-лагаю, что инженерное оборудование Китайскоазиатского Консор-циума имеет в своем обеспечении устройства, позволяющие ис-пользовать другие уровни подпространства нуль-вакуума! Тем самым, мы не сможем определить точку выхода армейских соеди-нений и тактического вооружения противника.

Шеф-генерал некоторое время, не убирая свирепое выраже-ние скарановой маски на лицевой панели конструктива, молчал. Затем он издал короткий приказ:

− Продолжать сканирование всех доступных нам зон наблюдения! Отвечаете за любой сбой своим будущим. Вы поняли меня, сублайнмайор?!

Отключив сферу видеопласта шеф-генерал, волевым усили-ем заставил себя перестроится на аналитический уровень мышле-ния. «Началось… Несколько преждевременно, но ситуация еще позволяет поиграть с вариантами. Первое – сломать этих полити-ческих недоумков, командорский Союз Реформ. И второе – не упустить момента подключения главного козыря – бригад психо-троников. Если уже этот момент не настал».

Барнсуотт понимал, что исчезнувшие на неизвестных гори-зонтах части Китайскоазиатского Консорциума, уже неподкон-трольны для просчитывания выгодной ему ситуации противостоя-ния. Они могут появиться даже под куполом Бериона-два, легко обойдя его защиту. Но одновременно Барнсуотт чувствовал, что сейчас этого командование Китайскоазиатского Консорциума делать не станет. Это было бы малоперспективной операцией. Они наверняка создадут плацдарм для дальнейшего наращивания сил и оттуда, используя технологии перемещения по уровням подпространства нуль-вакуума, будут наносить удары в удобном для них месте и времени.

Но для того, чтобы противник получил преимущество, они должны иметь нечто большее, чем скрытное скакание по уровням, используя их как засады для внезапного нападения. То, что козырь в виде двух бригад психотроников будет всегда решающе-переломным в любой создавшейся стратегической ситуации, Барнсуотт не сомневался. Будь у этих «узкоглазых» такие части, они без сомнения давно их пустили бы в дело.

− Лайнмайора Орраса ко мне!

Узрев неприятно-самодовольную рожу лайнмайора, хотя как это выражение скарановой маски удавалось этой недоделанной …, Барнсуотт сморщился и отрывисто, не предполагающей ника-ких дальнейших оговорок, бросил:

− Вам, лайнмайор, следует по инструкциям чрезвычайной обстановки региона Берион-два занять место замкомандующего на время моего отсутствия. Все необходимые распоряжения по такти-ческой распланировке … получите из информбазы штаба командо-вания. В качестве презумпции сообщаю, что никакие самостоя-тельные решения не могут быть приняты к исполнению в прин-ципе.

− Слушаюсь, мой шеф-генерал! – вытянулся в струнку лай-нмайор. Его тупое, лишенное малейших признаков … … … лицо, застыло в маске готовности …

Барнсуотт отключил сферу видеопласта. Время поджимало и он, не обращая внимания на адъютантов-сублайнов, не медля вошел в один из личных терминалов перемещения в подпростран-стве нуль-вакуума. Исполняющий код просчитал алгоритм пере-мещения, сбросил лишнюю информацию и, переведя одновремен-но в несколько разночисловых измерений личные данные шеф-генерала, отдал команду к исполнению. В тот же самый миг Барнсуотт оказался в одном из приемных терминалов тщательно законспирированного … расположения комплекса жилых помеще-ний. Их никогда не существовало на карте ни одного из атласов Верховного командования, ни, тем более, официальных схем раз-мещения воинских контингентов региона Берион-два. Их возник-новение было делом личной инициативы нынешнего главноко-мандующего шеф-генерала Барнсуотта. Эти неучтенные жилые комплексы были в свое время созданы в одном из … центров За-падноевропейского Консорциума с целью обеспечения жилого сектора для служащих, надзирающих за работой и обеспечения жизнедеятельности «биомассы», задействованной в руднике «Бе-рион».

А когда рудник стараниями шеф-генерала был уничтожен, в этих помещениях, по дальней задумке Барнсуотта, был организо-ван тайный центр сосредоточения десантных соединений, необхо-димых для исполнения амбициозных замыслов оппозиционного шеф-генерала. По всем сводкам эти вспомогательные помещения рудника числились уничтоженным со всем оборудованием.

Едва локализовавшись в помещении объединенного штаба, Барнсуотт сразу ощутил в нервных блоках тонкие пульсирующие уколы объявленной в расположении бригад тревоги. «Психотро-ники… У них даже все оповещения проходят не так, как в нор-мальных частях. Хорошо еще, что я вовремя перенастроил блоки опознавания сигналов психотронной информации. Хотелось бы знать, догадываются об этом их штурмкапитаны. Надо будет пре-дупредить, чтобы все обошлось без предварительного прощупыва-ния. Говорят, это не очень приятная процедура…».

Барнсуотт вышел из шлюза нуль-перехода и взглянул на со-вершенно индифферентные выражения лицевых панелей вытя-нувшихся перед ним штурмкапитанов обеих бригад. Шеф-генерал придал своему лицу пару официально-озабоченных складок и коротко бросил:

− Милинеры, нет времени на лишние приветствия. Я хотел бы немедленно услышать результат психотронного сканирования всего доступного для анализа подпространства нуль-вакуума. Пройдемте к видеопласту.

− Так точно, шеф-генерал! Штурмкапитан Гольдман сделает сообщение о сложившейся оперативной обстановке.

Отчеканивший эти слова штурмкапитан Рейнеке отступил один шаг назад, давая Барнсуотту пройти вперед первым. На сфере видеопласта в штабном отсеке операторской, на расчерченном красными сегментами огромном шаре видеопласта, переливались желтые пятна, где-то более интенсивного цвета, чем разливающие-ся рядом в непрерывном движении другие локали.

− По последним оперативным данным сканирования не-скольких слоев подпространства нуль-вакуума мы можем со сто-процентной уверенностью зафиксировать выход в наше измерение основных масс вещества около экватора северо-западного и запад-ного секторов планеты.

Штурмкапитан Гольдман прочертил жестом на сфере ви-деопласта фиолетовые границы около особо интенсивных пятен желтого цвета и тем же бесцветным тоном продолжил:

− Все части войскового контингента противника имеют стандартное вооружение тяжелых десантных комплектаций. Наличия у них частей психотронной защиты не обнаружено. Ска-нирование проводилось стробирующими импульсами, обнаруже-ние которых невозможно никакими устройствами, кроме нервно-… блоковых узлов индивидуала психотроника. Поэтому я могу со стопроцентной гарантией подтвердить информацию наших опера-торов. У меня все.

− Благодарю, штурмкапитан Гольдман. Теперь, милинеры штурмкапитаны, я хочу перейти к основной цели моего визита. Где мы можем расположиться так, чтобы информация нашей раз-говора не стала известной еще кому бы то ни было?

− Милинер шеф-генерал, ваше беспокойство совершенно излишне. Защита нашей информации проходит не так, как это существует в стандартных единицах измерения. Вы можете быть абсолютно уверены в полной конфиденциальности нашего разго-вора.

− Что ж, милинеры штурмкапитаны. То, о чем пойдет наша беседа, касается самых секретных данных Западноевропейского Консорциума. И если вы оцените мое предложение со всех пози-ций, то сможете представить всю важность предстоящего разгово-ра.

− Мы готовы, шеф-генерал, − за обоих штурмкапитанов от-ветил Гольдман. − И если упредить некоторые вопросы предстоя-щей беседы, то хотим вас освободить от напрасной траты времени. В силу нашей специфики ориентации в существующей в данный период времени обстановке и ситуации, мы в курсе всего, что определяет политическое и экономическое положение Западноев-ропейского Консорциума. И потому в качестве преамбулы хотим сказать, что мы полностью разделяем ваши взгляды на текущий ситуационный момент и готовы поддержать ваши идеи в борьбе с извращенческой линией руководства Совета Правителей во главе с его Верховным Правителем Магденборгом.

− Благодарю вас, милинеры. Это намного упрощает наши отношения. То, что я хочу предложить вам, полностью зависит от ваших усилий. Мои инструкции не будут выходить за рамки гу-манного отношения к нашим политическим противникам, но необходимость их изоляции есть насущная проблема. Вам, как носителям особых качеств, гораздо легче осуществить задачу изо-ляции Совета Правителей и его главы при помощи технологии психотронной защиты.

− Милинер шеф-генерал! Я хотел бы сразу прояснить одну из существенных сторон нашего разговора. Ваше предложение об изоляции при помощи психотроники, не осуществимо ни при каких обстоятельствах. Весь комплекс государственных учрежде-ний многократно защищен многоступенчатой системой психо-тронной нейтрализации.

Барнсуотт оглядел сидящих перед ним штурмкапитанов. «Если это не намеренное ограничение моих задач, то тогда дости-жение цели будет намного сложнее… но не безнадежно… не без-надежно... Эти конструктивы тоже способны на многое, хотя бы даже для того, чтобы нейтрализовать нападение на меня со сторо-ны таких же психотроников… Надо выжать из имеющихся воз-можностей их максимум…».

− Милинеры штурмкапитаны Гольдман и Рейнеке! Учиты-вая вашу важнейшую информацию, я несколько скорректирую план на период подготовки и организации нашего Союза Реформ. Именно под таким названием мы выступим против ретроградов и изменников нашего политического образования Западноевропей-ского Консорциума. Но для этого необходимо принять некоторые превентивные меры, чтобы ничье противодействие достижению наших благородных целей не стало досадным препятствием.

− Что вы имеете ввиду, шеф-генерал?

− Это зависит только от ваших возможностей. В Союзе Ре-форм сложилась ситуация, когда при общей линии согласия, по-явились некоторые противоречия. Триумвират командоров во главе с их куратором, старшим командором Мэрриотом выразили некоторые сомнения во взглядах на систему организации самого Совета Реформ. Само по себе это не является существенной при-чиной разногласий, но может проявиться как слабость руководя-щей линий в один из критических моментов нашей борьбы. Я хотел бы знать, что можно предпринять, исходя из ваших возмож-ностей, чтобы скорректировать мнение командоров в пользу более кардинальной и политически верной тактики, которую представ-ляю я?

− Что вас интересует, милинер шеф-генерал?

− У меня через пять часов состоится встреча с членами Со-вета Реформ, на которой я должен буду отстаивать свое видение руководства Советом. Можете ли вы предпринять известные вам меры, чтобы повлиять на суждения и окончательные выводы чле-нов Совета?

− Если у наших операторов будет точная информация об абсолютно координатах местоположения вашей встречи, то веро-ятность девяностодевятипроцентного успеха мы сможем гаранти-ровать. У вас при себе будет личный опознавательных код, кото-рый импульсы психотронного воздействия распознают, как нейтральный. Любыми другими нейропсихотронными блоками импульсы будут распознаваться как биоэлектрические потенциа-лы, готовые к безусловному подчинению и исполнению всех приказов.

Вечером того же дня, единогласным решением всех присут-ствующих шеф-генерал Барнсуотт, командующий региональными вооруженными силами Берион-два, был утвержден первым Дикта-тором Координационной Коллегии Совета Реформ. Старший ко-мандор Мэрриот получил должность куратора Коллегии и осталь-ные командоры стали ее бессменными членами с правом решаю-щего голоса.

Странные ощущения не покидали Пэра. Он по-прежнему был чрезвычайно осторожен и внимателен в проявлениях своего присутствия в структуре ткани мозга своего соседа. Вовремя найденное удачное решение совмещения незаметности своего существования в необозримом информационном поле индивидуа-ла Магденборга все же иногда не вписывалось в зазор между раз-ными биологическими сущностями его и сверхгумана. Пэр делал все возможное, чтобы гасить невольные противоречия между дву-смысленными совпадениями одновременных попыток исполне-ния приказов нейронной системы. Но объем мозга не был безраз-мерным, и исчезающе малый промежуток между двумя нейроси-напсическими организациями иногда допускал совмещения.

Разделенные сотыми долями микрона тонкие структуры мозга, которые Пэр заставил работать попеременно в периоды их отдыха от активности Магденборга, все равно несли слишком большую нагрузку, чтобы стать полностью независимыми пласта-ми синапсических связей. В такие моменты Пэр словно прорастал в такие необозримые информационные дали, что его буквально трясло от одной мысли о таких накопленных базах данных сверхгумана.

Пэр постепенно расстался с иллюзиями о божественности мира, в котором он невольно оказался. Его теперь заботило совер-шенно другое. Знания, которыми было наполнено все информаци-онное пространство не только его соседа, но и внешнего мира, куда он проникал во время коротких циклов сна Магденборга – вот что стало навязчивой идеей! Хаотические блуждания по встреченным сущностям других сверхгуманов распаляли его воображение, как бы он ни сдерживал себя от столь опасного проявления своего существования.

Все интеллектуальные нейроструктуры сверхгуманов, в ко-торые проникал Пэр, не имели в себе ничего похожего на симбиоз существования двух интеллектуальных систем. Они были цельны, … и примитивны. В них не существовало ни единого намека на чувственное восприятие окружения. Их сенсорные датчики обоня-ния, тактильных и вкусовых ощущений были настолько грубы, что Пэр никак не мог понять, зачем тогда этим существам их зача-точные примитивы! Такой разрыв между интеллектом и чувствен-ными ощущениями был поразительно огромен. Как же эти высо-коразумные существа общаются между собой, если нельзя исполь-зовать тончайшие нюансы мимики, интонаций голоса, пережива-ния прикосновений и ощущения запахов жизни помимо их анали-за бесконечно развитым интеллектом?!

Сколько бы Пэр ни пытался обнаружить некое постороннее нейрообразование, ему это не удалось ни разу. Пэр пришел, в кон-це концов, к выводу об уникальности тякого явления, как симбиоз интеллектов его и Магденборга.

Почему это случилось, Пэр не мог понять. Но то, что такое произошло, наверняка было волей божественного промысла богов Лакки, ибо если так случилось в уникально-единственном вариан-те, то не это ли доказательство покровительства божественной Силы? Но несмотря на это Пэр, сам того не ощущая, подспудно искал следы пребывания личности Крита в любом из встреченных сверхгуманов, хотя он понимал всю наивность своих предположе-ний такой же судьбы для своего друга. Пэр не оставлял надежду отыскать хоть малейший намек на пребывание Крита здесь, в этом странном и страшном мире.

Возможность для поисков ментальной ауры друга у Пэра была лишь в часы циклов сна своего симбионта. Дождавшись очередного погружения, Пэр немедленно выходил из пространства реального сознания. Мчась мимо безликих, как срубленные пни в Лесу, однообразных структур психотипов сверхгуманов, он не останавливался, как прежде около каждого из них. Пэр мог уже мгновенно определять пустые каркасы бесчувственных информа-ционных баз данных, сверкающих, как огромные друзы скарано-вых кристаллов. В них не было жизни, там была одна лишь сухая масса вычислительных ячеек.

Проходило время, но Пэр, несмотря на бесплодные поиски ментала Крита, не прекращал свои попытки. Снова и снова он заглядывал в чуждые человеческой сути астралы в надежде распо-знать хоть искорку живого мыслящего чувства. Но дни шли за днями, и с каждым выходом в астрал Пэр понимал, что Крит поте-рян для него навсегда. Он сам не знал, каким образом ему удастся вернуться в Аврелион, если это возможно в принципе. Эти мысли погружали его в такую неизбывную тоску, что Пэру стоило неве-роятных усилий скрыть ее под слоем бесчувственных уровней сознания. Инстинктивно он чувствовал, что надо во что бы то ни стало сохранить свое инкогнито. Это было завоевано с таким тру-дом, и вряд ли в будущем у него представилась бы такая возмож-ность. Пэр понимал, что сохранить свою идентичность ему уда-лось благодаря лишь счастливому стечению обстоятельств, когда в его мозг внедряли личность сверхгумана. И еще Пэр к этому вре-мени ясно осознал – он может влиять на сознание своего симбион-та. Это давало шанс повернуть развитие событий в нужную для себя сторону. Как это сделать Пэр еще не представлял, но какое-то внутреннее чувство подсказывало, что решение близко, надо толь-ко быть сосредоточеннее и внимательнее при анализе разворачи-вающейся вокруг него чужой жизни.

Эти мысли несколько успокаивали Пэра. Но полностью за-глушить тоску по утерянному родному миру они были не в состо-янии. В часы вынужденного бездействия, когда интеллект сим-бионта задействовал все области мозга, Пэр снова погружался в пропасть безнадежности. Как бы ни прятал Пэр гигантскими уси-лиями воли свою непроизвольно прорывающуюся яростную тоску по Миссе, он выплескивалась иногда острым, щемящим фантом-ное сердце болезненным спазмом. В такие мгновения Пэр готов был на все, чтобы оказаться дома, в Аврелионе, рядом с Миссой, даже в этом, проклятой богами Лакки скарановой коробке вместо тела! Слишком многое связывало его с утраченным миром тишины и знаний, в котором осталась любовь и надежда на счастье. В такие минуты он клялся всем, что было ему дорого, что вернется домой, чего бы это ему ни стоило!

Чтобы приглушить обуревающие его чувства, Пэр вызывал в памяти те дни, когда он впервые ощутил в себе нечто необычай-но его волнующее. Это нечто жило в нем постоянно и с некоторого момента каждый раз при встрече с Миссой вздымалось в его груди сладкой волной. Пэр сначала был испуган, почти ошарашен такой реакцией при виде своей давнишней подруги. Он знал ее с самого раннего детства. Они всегда были рядом, как и Крит и ее подруга Дея. Их детские чувства были настолько непосредственны, что купаясь в Кольце, возясь вперемешку в тесных объятиях друг друга на спортплощадках ими владели какие угодно мысли, но только не различия в строении их тел. Но с того самого времени, когда однажды Пэр, прикоснувшись нечаянно к Миссе ощутил странный жар в сердце и волнение в груди, все изменилось. Он сразу же заметил удивительные глаза своей подруги, ее долгие пристальные взгляды на нем, отсутствующее выражение ее лица, когда он увлеченно говорил ей о неких, волнующих его ум науч-ных или философских проблемах. Пэр обижался и замолкал. Толь-ко теперь он вспомнил ее ласковые пальчики, в такие моменты нежно поправлявших непокорную прядь его белокурых волос на лбу.

Эти переживания он тщательно таил в себе. Мисса может и догадывалась о его чувствах, но тоже ничем не обнаруживала свои. Так все продолжалось до того дня, когда Мисса узнала об Уходе своей старшей матери Адель. Пэр был удручен и расстроен состо-янием убитой горем Миссы. Он всячески старался как-то ее от-влечь, перевести ее мысли на другие темы и дела, но это ему не удавалось. Пэр понимал состояние подруги, но одно он никак не мог понять – ее сострадание и горе по отношению к Адель, и од-новременно холодное, отстраненное отношение к присутствию рядом Пэра. Как будто ее чувства целиком были поглощены поте-рей родного и любимого человека.

Пэр не настаивал на другом отношении к себе. Решив, что так и должно быть, он просто ненавязчиво присутствовал рядом, тем самым давая Миссе возможность выплеснуть на кого-то свое чувство. Тем удивительнее и … было его …, когда Мисса, после рассказа о первой близости своей старшей матери, просто и по-деловому распорядилась и его и своим чувством. Он был готов ко всем испытаниям, но только не к такому варианту высочайшего проявления их любви. Когда завечерело, Мисса прошла к перине-ле, на которой она спала, и молча сняла с себя легкую полупро-зрачную тунику. Пэр с пересохшими губами, нервно пытаясь сглотнуть стоявший поперек горла комок, расширенными глазами смотрел на изящные линия ее тела, как будто струящиеся по уди-вительному стройному стволу гибкой лианы. Не сознавая ничего, он, тем не менее, древнейшим инстинктом мужского естества понял, что перед ним стоит высочайшее совершенство девичьей красоты.

Мисса, повернув в пол-оборота к нему лицо, и несколько склонив голову, искоса испытующе смотрела в его глаза. Пэр, затаив дыхание, не мог пошевелиться. Мисса, будто поняв состоя-ние своего возлюбленного, медленно присела на перинелу и тихо шепнула: «Иди ко мне…».

Пэр, как сомнамбула, привстал. Его ноги были невероятно напряжены. Еле передвигая их, он приблизился к подруге и почти без сил опустился рядом. Кровь бешено стучала в голове, отдаваясь в тишине спальни Миссы ясно слышным звоном. Она смотрела на него огромными чернеющими бездной зрачками в густеющем полумраке комнаты и, помедлив, взяла его руку: «Ну что ты, Пэр… ну что ты… успокойся, я твоя и всегда буду ею. Я хочу доказать тебе это сейчас…». Все дальнейшее скрылось для него в томлении бесконечных ласк, перехватывающих дыхание. Его глаза видели лишь сияние огромных светлых источников, из которых он пил наслаждение. И лишь тогда, как единственный смысл жизни, ослепительным взрывом Вселенной Бытия, в той самой высокой точке сопряжения, где плоть смыкается под ее лоном, как купол свода двумя невыразимо совершенными столбами, Пэр познал Рай…

Как и обещал «лжеСмит», через день разлученные друзья встретились вновь. Марк, возвращаясь с ознакомления с новым вооружением, не успел войти в помещение казармы, как был грубо облаплен сзади чьими-то тяжелыми манипуляторами. Рванувшись, Марк, к своему удивлению, услышал бодрый вопль знакомого блока речевика:

− Чего дергаешься! От меня еще никто не вырывался!

Марк врубил заднюю оптику и ухмыльнулся, завидев зна-комые рожи Боди и Хэда.

− Мы его тут ждем как иссохшее горло кружку эля, а он, видите ли, где-то прохлаждается, − продолжал орать Боди. Хэд, улыбаясь во всю скарановую маску, молча смотрел на Марка.

− Ну хватит Боди, отпусти начальника, не то помнешь его от радости! – тихо проговорил он. – Нам, Трек, еще не помешало бы где-нибудь присесть и за кружечкой кое-что обговорить.

Марк по интонации его голоса, хотя и практически разли-чить что-либо похожее на такой нюанс в блоке речевого анализа-тора рядового десантника было весьма затруднительно, но сейчас это ему удалось каким-то интуитивным чувством. Марк понял, что что-то случилось. Без промедления он включил информпласт и отрапортовал:

− Милинер комон первой степени Мюсси-пятый, доклады-вает сублайн второго взвода Марк, конструктив XZ-51015, иден-тификатор «Рейд-пятнадцать»! Разрешите проинструктировать вновь прибывших две единицы рядового состава о боевом приме-нении нового вооружения.

Через мгновение Марк удовлетворенно отключил информ-пласт и сгреб стоящих перед ним приятелей в объятия:

− Порядок парни, час времени в нашем распоряжении. Что-бы не возникло никаких осложнений, вырубите свои информпла-сты. Свой я тоже отключу. И скорым темпом в одно приятное местечко, которое я разведал, пока вы прохлаждались в Медцен-тре. Погнали!

− Я тебя слушаю, − тихо сказал Марк, едва перед ними из подающих отверстий в столе появились объемные кружки эля. – Здесь можно говорить. Пока стоит такой рев!

В баре было действительно оглушительно шумно. Десант-ники, получившие увольнительные, отдавались минутам отдыха как засидевшиеся в Репетитории юные школяры. Их скарановые лицевые панели все до единой расплылись в широких ухмылках. Дружно взревев при очередной серии забитых мячей в матче флайтбола, этим парням уже не было ни до чего дела. Марк по серьезным выражениям лиц друзей понял, что им есть что сказать ему.

− Дело вот в чем, Трек. Как только нас подлатали, подвали-вает к нам один тип и сходу приглашает в одно уютное местечко. Как это у него получилось, мы так и не поняли, но оказались мгновенно в какой-то комнате, где ничего не было, кроме терми-нала и пары стульев. Он усадил нас и сам пристроился за пульт. Чего-то там набрав, он сказал, что нам следует немедленно встре-тится с тобой и назвал твой идентификатор. Потом добавил, что все инструкции мы получим по прибытии от тебя, и что за нами теперь будет установлено наблюдение для защиты от случайных ошибочных действий. Не успели мы и рта раскрыть, как снова оказались перед входом в помещение казармы. Входить мы не стали, так как по опознавательной шкале входного терминала тебя в казарме не было. Решили дождаться снаружи. И вот мы перед тобой, приятель. Что это было, можешь пояснить, раз ты в курсе всего?

Марк хмуро слушал Хэда и усиленно соображал, для чего сверхгуман «Смит», а что это было он, Марк не сомневался ни секунды, так обставил дело с его работой по созданию тайных групп среди десантников. Не имеется ли, помимо него, в дивизии еще несколько таких организаторов, и если такие есть, то как не нарваться на провал, так как среди них вполне могут оказаться и провокаторы?!

− Дело вот в чем, парни… Я имел разговор с этим вашим шустрым приятелем. Он… − Марк замялся, затрудняясь в характе-ристике этого типа. – Скажем, он один из тех, кто хочет нам по-мочь в нашем деле. Он полностью в курсе всего, что мы предпри-няли еще в Аврелионе. Теперь он нашел нас здесь и предлагает не складывать крылышки, а заняться вплотную той же самой игрой в трип. Вы меня поняли?

− Угу, отчего ж не понять! − хохотнул Боди. – То-то он намекал на нашу охрану от кучи ошибок при игре в трип! Я не дам и скарановой крошки за секретность! Это что за дело, о кото-ром знает всякая дура! И кто, все же он такой, этот покровитель! Скажи прямо, если знаешь! Нам нечего терять, так что выклады-вай, приятель!

− Боди прав. Если начинается большая игра, то лучше знать про все козыри на руках партнера. Иначе глупо может все полу-читься! Хэд вопросительно глядел на Марка. Боди выстукивал пальцем верхнего манипулятора какую-то замысловатую дробь. Марк по старой привычке потер манипулятором имитацию подбо-родка. Потягивая эль из кружки через встроенную в боку трубку, его друзья терпеливо ожидали ответа.

− Ладно, только прошу не падать в обморок от того, что услышите. Марк рассказал друзьям всю предысторию его встреч со сверхгуманом и как сам понимал, объяснил всю ситуацию, в кото-рой они оказались. По окончании довольно длинного монолога Марка друзья некоторое время молчали. Боди первым нарушил его:

− Значит так? Сверхгуман, говоришь? И что же этот сверхгуман ищет помощи среди нас? Что-то не вяжется. Если они такие могущественные, то могли бы и сами разобраться в своих делах! Выходит, мы разменная скарановая крошка в битве богов?!

− Не совсем. Я так думаю, что у них идет знатная заварушка и нам не мешало бы разобраться в ней досконально, чтобы не оказаться в дурацкой роли разменной монеты. Ты как, Трек, согла-сен на это, прежде чем в ввяжемся в их игру, а не займемся своей?

− Ваша правда, парни… У меня самого было ощущение, что используют нас втемную. Как только мне придется встретиться с «лжеСмитом», как он себя называет, я поставлю этот вопрос и даю слово, пока не получу полного и ясного ответа, игру мы не начнем! На том порешим. А сейчас пора в казарму.

Следующий цикл сна Марк не смог провести по установ-ленной инструкции, так как едва прозвучал отбой, его информ-пласт воспроизвел сигнал вызова. Марк взглянул на манипулятор средней руки и на замерцавшем облачке минисферы увидел изоб-ражение «лжеСмита»:

− Тебе следует немедленно пройти во входной шлюз нуль-перехода. О твоем отсутствии ничего не будет известно. Я тебя жду.

Сфера исчезла. Марк быстро вскочил, нацепил стандартные модули десантного оборудования и через пятнадцать эксмаркерных секунд уже стоял перед облаченной в серо-жемчужного цвета мантию фигурой сверхгумана.

− Твоих друзей я определил снова к тебе в отделение. Свое слово я держу. Я должен знать, приступил ли ты к делу, как и было обговорено между нами?

Низкий, с хрипотцой голос сверхгумана не допускал возра-жений. Марк, собравшись с духом, прямо глядя ярко засиявшей передней оптикой под нависший надо лбом сверхгумана капю-шон, твердо произнес:

− Прежде чем мы начнем, я и мои друзья хотим знать, чем вызван ваш интерес к проблемам, касающимся только мегалонов и интеллактов? Наш народ, людей, живущих в таких поселениях, как Аврелион? Вы намного могущественнее нас и если бы я не знал всех обстоятельств, то я счел бы вас за богов Лакки? Я хочу знать причины!

− Есть много причин, по которым мы заинтересованы в со-трудничестве с вами. Я не оговорился, именно в сотрудничестве, а не в примитивном использовании вас в качестве «скарановой крошки», как выразился твой друг Боди.

Если бы Марк обладал телом человека, то наверняка он сей-час облился бы холодным потом. Этот сверхгуман знает все! Что можно ждать от существа, если от него невозможно скрыть ничего, даже мысли! Но Марк был облачен в скарановый панцирь кон-структива, и потому внешне в нем не отразилось ни малейшей тени его испуга. Сверхгуман тем временем продолжал говорить:

− В нашем обществе, где вы, мегалоны и интеллакты зани-маете особое место, нам, сверхгуманам, отведена роль повелителей и руководителей всего сообщества наших рас. Так заведено издрев-ле. Пояснить что-либо подробнее нет возможности в силу неверо-ятного объема информации, которую нужно было бы пояснять на каждом пункте. А потому единственное, что я скажу в объяснении твоего вопроса, то, что вы есть неотъемлемое звено в развернув-шейся борьбе за изменение социальных статусов всех слоев обще-ственного устройства Западноевропейского Консорциума, в кото-ром поселение Аврелион и его жители есть значимая его состав-ляющая.

Ты уже знаешь, что твое командование ведет длительный локальный конфликт с неким противником, о котором вам ничего не известно. Вы просто задействованы как боевые единицы тяже-лого вооружения десантных частей. Вам никто не объяснил, зачем и почему ведется эта война и по каким причинам она ведется. Я постараюсь в двух словах объяснить тебе, что для ее ведения су-ществуют веские основания, но они были использованы в корыст-ных интересах одной группы сверхгуманов, которые пошли про-тив законной власти с тем, чтобы установить свои, диктаторские принципы власти. Это значит, что вы, мегалоны и интеллакты будете в случае победы этой группы военного командования суще-ствовать на правах рабов. Все ваши законные права на личные и социальные свободы, которыми вы обладаете сейчас, перестанут существовать.

Мы знаем о ваших требованиях продлить сроки пребывания в поселении до Ухода, знаем и об уравнивании вашего социально-го статуса с интеллактами. Поверь, все ваши требования сущая безделица по сравнению с тем бесправием, которое вас всех, и интеллактов и мегалонов ожидает, приди к власти военная хунта. В ваших интересах стать на сторону нашей группы сверхгуманов, которые хотят потребовать от правительства Западноевропейским Консорциумом пересмотра многих законов, которые утверждены в Кодексе Свода Законов нашей страны.

А чтобы мы смогли реализовать наши цели, вам нужно по-мочь нашему Союзу Реформ ослабить самого сильного и бесприн-ципного врага в лице шеф-генерала Барнсуотта, имеющего в своем распоряжении такие воинские контингенты, при помощи которых он сможет совершить переворот, захватить силой власть и устано-вить единоличное правление государством, то есть диктатуру. Что бы этого не случилось, нам и следует объединить наши усилия. Теперь я ответил на твой вопрос?

− Я не совсем разобрался в сложности отношений в госу-дарстве Западноевропейского Консорциума, так как мы до твоей информации не имели никакого представления об окружающем нас мире, кроме поселения Аврелион. Я теперь знаю, что есть и другие поселения, и они также изолированы вами в каких-то нуж-ных вам целях. Одну из этих целей я уже ощутил на своей шкуре, которую мне обменяли на скарановый панцирь. Это одно мое право, быть лишенным своего тела и закованным в конструктив панциря бесконечно погибать за ненужные нам ценности и блага. Я знаю и наши беды, которые висят над нами с самого рождения – короткая, изнурительная жизнь и лишение радости семейного счастья. Вот за это мы и хотим драться, чтобы обрести наши права и интересы, а не чьи-то… Да что продолжать! Вам все и так из-вестно. Потому я хотел услышать от тебя слова о наших правах, переменах в нашей жизни!

− Что ж, в качестве приоритетных целей, которые мы жела-ем достичь в нашей борьбе, есть и такие. Ты помнишь нашу первую встречу? Нашему Союзу Реформ уже тогда было ясно, что без достижения равных прав для вашей расы людей, мы не сможем реорганизовать всю общественно-политическую систему Западно-европейского Консорциума. Она обречена на вымирание. Причем это случиться со всеми Консорциумами, которые не захотят перей-ти к новому порядку, меняя старый, как изношенный конструктив. Надо набраться терпения и исполниться верой, как в богов Лакки, которая помогает поселянам выжить в стремительно протекающей жизни.

Марк глядел на неподвижный силуэт сверхгумана и мучи-тельно старался понять меру правды в его словах. Он чувствовал в них какую-то фальшь. Скорее даже не фальшь, а абсолютную без-различность к их судьбам и жизни. Но Марк не видел никаких вариантов в продолжении борьбы, кроме как для начала объеди-ниться с этим могущественным союзником. Что касается их отно-шения к нуждам мегалонов, то на определенном этапе можно будет разойтись своими дорогами. Сверхгуман также молча выжи-дал, когда этот, так нужный им сейчас мегалон, добровольно при-мет их предложение. Только в этом случае будет гарантия полного успеха в разложении армейский частей шеф-генерала. Наконец Марк сказал:

− Мы пойдем рядом с вами! Можете рассчитывать на нас.

− Иного ответа я не ждал. Ты умный мегалон и потому сра-зу понял, что иного пути нет. А что до того, что ты мегалон, то я открою тебе одну тайну, которая может укрепить тебя в твоей борьбе. Ты по рождению не мегалон. Ты был рожден интеллакткой по имени Ребекка, и твоей старшей матерью была знатная интел-лактка по имени Адель. У тебя есть сестра. Зовут ее Мисса. А почему ты оказался среди мегалонов, то это исключительная за-слуга закона о рождении младенцев-первенцев. Все первенцы остаются интеллактами. Остальные последыши отдаются в воспи-тание в районы мегалонов в дома очередников на усыновление. Так устроен порядок нынешним Советом Правителей и только его ты должен благодарить за украденную жизнь. Теперь ты понима-ешь, за что нужно отдать свои силы. Кстати, твои друзья Хэд и Боди тоже по рождению интеллакты. Можешь им объяснить все, о чем мы сейчас говорили. На этом закончим. Когда потребуется, я сам вызову тебя. Реальных благ тебе, Марк…

Глава 18

Появившиеся из шлюзовой камеры нуль-перехода командо-ры молча прошествовали в главный отсек, в рубку старшего ко-мандора Мэрриота. Тот встретил их сидя за сферой видеопласта, на котором транслировалась запись переговоров с шеф-генералом. Командоры с напряженным вниманием следили за каждым же-стом и словом Барнсуотта. Раз за разом, несмотря на проведенное за видеопластом время, они без устали, застыв как статуи, стара-лись не пропустить не единой … шеф-генерала.

На пятом прогоне записи Мэрриот вдруг подался вперед.

− Стоп! Назад на тридцать шесть эксмаркерных секунд. Об-ратите внимание, милинеры, на мое изображение, − скороговоркой проговорил старший командор.

Изображение старшего командора ничем особенным не вы-делялось из обычного процесса разговора и поведения, но при-стальным взглядом все сразу отметили некоторое запаздывание в ответных репликах Мэрриота. Едва командоры отметили это не-обычное свойство записи, как один за другим стали замечать в ответах своих виртуалов на вопросы Барнсуотта точно такие же паузы.

− Не является ли этот эффект следствием аппаратной демп-феризации? Вполне возможно, что столь тщательное шифрование нашего разговора могло отразиться на возможностях видеопласта.

− Вряд ли… − Мэрриот задумчиво замерцал приглушенным светом оптики. – Аппаратура работала в штатном режиме, хоть и с большей нагрузкой. Это что-то другое. Никто из нас не обратил внимание на сопровождение шеф-генерала. Вполне возможно, что из кто-то из его сублайнов принес устройство считывания нейро-сенсорной информации.

− Я не вижу в этом смысла. – возразил командор Йохансон. − Никто из присутствующих не был заинтересован в искажении информации. И потом, ни сопровождение Барнсуотта ни он сам включительно не прошили бы с любой аппаратурой через шлюзо-вую камеру. Они появились здесь полностью стерильными.

− Тогда что это?

− Если Барнсуотт воспользовался какой-то технологией внушения, то сразу же становиться понятно, почему мы все так были единодушны в принятии его …

− Поэтому я и собрал чрезвычайный совет. С учетом обна-руженного эффекта можно с уверенностью предположить о скры-том воздействии на наши индивидуалы какого-то неизвестного нам психотропного облучения с целью внушить нам нужную Барнсуотту информацию. Вопрос теперь только в избирательности такого излучения. Почему шеф-генерал действовал по своей воле, а мы попали под психотропное излучение? Или это только нам кажется, что Барнсуотт был независим от этого излучения.

− Это можно проверить синхронизацией хронометража по-ступления информации на предмет запаздывания в интервале «вопрос – ответ» виртуала Барнсуотта с нашими виртуалами.

Через несколько секунд результат сравнения высветился на сфере видеопласта. Реплики Барнсуотта не имели никакого вре-менного зазора в логической связке «вопрос-ответ». Тогда как все речевые сигналы аудиоблоков командоров запаздывали на недопу-стимый по длительности интервал.

− Что и следовало ожидать… − Мэрриот оглядел своих со-ратников и сказал: − Эту схватку мы проиграли вчистую. Результат ее уже не переиграть обычными методами. Барнсуотт тут же при-менит к нам экстраординарные меры и на этом жизненный цикл наших конструктивов будет закончен. Как вы понимаете, из Резер-ва трудовых ресурсов нам уже не выбраться. Есть только один способ изменить ситуацию сразу и кардинальным методом. Для этого нам понадобиться некоторое количество мер скарана, жела-тельно в бесцветных друзах. У меня в наличии есть несколько экземпляров. Я рассчитывал с их реализацией чуть подправить свой конструктив. Но в связи с катастрофичностью ситуации, когда не то, что новый конструктив светит в перспективе, но и есть реальная угроза лишиться старого, я вношу их в общий банк финансовых средств.

− Милинер Мэрриот, нам понятна ваша обеспокоенность, но мы хотели бы иметь более подробную информацию о ваших дальнейших действиях, тем более, что она решительно касается всех нас.

− Милинеры командоры, друзья. Я в свое время, упреждая всякие случайности в переговорах с таким хитрым и весьма ковар-ным и изворотливым потенциальным союзником, принял особые меры, которые в любом непредвиденном случае могут спасти положение и повернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов.

− Если, милинер старший командор, тебя не затруднит по-яснения своего плана, то мы с должным уважением и признанием твоей дальновидности готовы его выслушать.

− Ну что ж, он прост по замыслу, но весьма труден в испол-нении. Но он наша единственная надежда на успех. Как вы знаете, Главная Архивная информационная база данных всех индивидуа-лов сверхгуманов обладает высшим приоритетом защиты ее ин-формации. Оттуда нельзя скачать, извлечь, изменить либо проде-лать любое другое действие с архивной информацией, так как это можно сделать только в одном случае, − при полной деструкции основного и запасного индивидуала.

Доступ к Главной Архивной базе данных в таком экстраор-динарном случае имеют только выбранная комиссия в составе медицинского куратора индивидуала, главы хранилища, и двух представителей Медцентра из высшего руководства.

…

− Эти милинеры находятся вне сферы нашего влияния, − тоном сомнения в голосе проговорил Макмиллан. − Ни через чле-нов нашего Союзе Реформ в Генштабе, ни при помощи сотрудни-ков администрации в Совете Правителей мы не сможем подо-браться ни к одному из членов комиссии Главной Архивной базы. У нас нет в этом секторе ни единого агента влияния.

− Милинеры, вы невнимательно слушали меня, по крайней мере, информация, которую я предоставил вам минутой назад, вы должным образом не отреагировали. Я еще раз вынужден повто-рить: агент влияния в Медцентре у нас имеется и этот агент стоит нескольких ловкачей, которые потеряли бы массу времени и все равно имели бы нулевой результат по сравнению с этим, самым убедительным в истории агентом. Чтобы не утомлять вас, повто-рюсь, − это меры чистой воды друз скарана. И чем их будет боль-ше, тем эффективнее и качественнее будет результат. Нам не нуж-ны все члены комиссии. Достаточно одного, который сможет предоставить проход к нужному сектору баз данных. А для того, чтобы не собирать всю комиссию, как это делается в случае вос-становления деструктированного индивидуала, этот наш весьма заинтересованный друг получит временный доступ в Реестр Ар-хивной информационной базы данных. В результате мы сможем проникнуть в сам комплекс Архива и дальнейшее дело техники.

− Звучит весьма логично, − поиграл пальцами средней руки командор Йохансон. – Но чтобы это осуществить, необходима некоторая малость – те самые друзы, которые откроют нам двери Архива. У меня в наличии только пятнадцать мер скаранового порошка.

− Я располагаю почти аналогичным количеством, − озабо-ченно произнес Макмиллан. – Думаю, что некоторая проблема уже наметилась. Значит, практическая реализация твоей идеи, милинер Мэрриот, полностью упирается в скорейшем приобретении друз. И еще я хотел бы обратить внимание коллег на возможность такого же хода со стороны Барнсуотта. Он сможет переиграть наше … точно таким же маневром.

− Командующий региональными вооруженными силами и индивидуал, располагающий достаточным для такого маневра количеством весьма специфического качества скарана, две вещи неравнозначные. Барнсуотт не имеет и десятой долей нужного количества друз. И взять ему их неоткуда. Как и прочим воякам! Это класс нищих конструктивов. Вы сами прекрасно это знаете. Сколько их уже имеет закладных по очередным эувенизациям у нас, Союза Свободных перевозчиков! Обладание материальными благами не есть сильная сторона наших армейских чинов.

Милинер Крюгер, до сих пор не вступавший в разговор, по-слал по блокам командоров короткий сигнал общего внимания:

− Милинеры командоры, оставим абстрактные рассуждения и подумаем о конкретном источнике скарановых друз. По-моему, есть только один реальный путь, − переговорить с некоторыми представителями наших соседей по лунному региону – Консорци-умом Североамериканских штатов. Конечно, взамен они потребу-ют несколько специфичный товар – информацию о перспектив-ных источниках рудных разработок скарана. Но в интересах дела можно претерпеть некоторый государственный ущерб.

− Довольно неординарное решение, но в нашем положении выбирать не приходится. Если у тебя, милинер Крюгер, есть выход на такой вариант, то раздумывать по этому поводу слишком боль-шая роскошь. Как вы считаете, милинеры?

− Вы правы, милинер Мэрриот! Щепетильность, когда на кону стоит вообще все дело, излишняя глупость. Мы даем на это наше согласие.

Командоры приложили ладони к серым треугольникам. Сняв руку с панели сенсора, Мэрриот повернул голову к Крюгеру:

− Твоей информации достаточно. Но дело, как мне пред-ставляется, может не ограничиться только одной финансовой сто-роной. Я думаю, что эти милинеры могут нам пригодиться в бу-дущем. Советую, при переговорах дать им понять, что если воз-никнет в них нужда, то они в накладе не останутся. Это твоя мис-сия, милинер Крюгер. Постарайся выполнить ее как можно эффек-тивнее и скорее. Нельзя упускать время. Если тебе удастся добить-ся результата в ближайшие два-три часа, то извести меня немед-ленно. На этом, милинеры, совещание предлагаю закончить. Мне предстоят переговоры с нужным нам куратором Медцентра. Необ-ходимую информацию вы получите на следующем совещании. Реальных благ вам, милинеры!

Дождавшись ухода командоров, Мэрриот снял с пальца кольцо шифрования, надел на стержень, торчащий из сенсорной панели на столе перед командором, и вдавил его в крышку терми-нала. На небольшой сфере видеопласта, развернувшейся над стержнем, показалось изображение Главы центрального Медцен-тра, милинера Скаретти:

− Приветствую тебя, старший командор. Даже не спраши-ваю о причине твоего вызова. Дело сделано?

− Пока нет, но я могу дать стопроцентную гарантию наше-му соглашению. Друзы будут вовремя.

− Мне не следует напоминать некоторые нюансы, но один для меня является определяющим и потому я должен повториться. Друзы должны быть стопроцентной светопроницаемости. Другие, даже с вкраплениями оттенков иного цвета меня не устроят. Наде-юсь, здесь у нас не возникнет недопонимания.

− Все остается в силе. Реальных благ тебе, милинер Скарет-ти… Сфера видеопласта потускнела, переливаясь всеми оттенка-ми жемчужно-серого цвета. Мэрриот, задумчиво глядя приглушен-ной оптикой на сферу, пытался собрать в единую картину разно-плановые обрывки информации по текущим событиям. Его тре-вожили многие незавершенные … Но одно из них требовало непременного … в качестве психологической атаки. Барнсуотт не должен иметь ни одного часа покоя. Только так он сделает невер-ный шаг. Остается не упустить этот момент. Мэрриот набрал код шифра шеф-генерала:

− Приветствую тебя, милинер Барнсуотт, − с нарочитой но-той тепла в тоне проговорил командор, едва изображение шеф-генерала проявилось на сфере. – Я не помешал?

− Если ты о моих делах, то да, но, как я понимаю, тебя вы-нудила к немедленной беседе срочная необходимость?

− И да, и нет. В том, что срочная необходимость в разговоре между нами назрела, я не буду отрицать, но и тема моего разгово-ра, для прояснения некоторых наших взаимоотношений, также не менее важна для меня и я хочу тебе ее изложить как можно скорее.

− Теряюсь в догадках, но с исключительным вниманием выслушаю соратника по борьбе. Нет ничего важнее полного взаи-мопонимания между сверхгуманами, объединенным великой це-лью.

− Твои слова, да тебе в блок звукоанализатора! Я не ирони-зирую. У меня и моих коллег возникли непреодолимые сомнения в итогах наших последних переговоров из-за того, что мы стали некими подопытными экземплярами, вроде мегалонов или интел-лактов. Не имеется по этому поводу у тебя, милинер шеф-генерал, информации, чтобы рассеять возникшую уверенность в преднаме-ренном воздействии на наше мнение?

− Если я мог бы более конкретно понять, что имеется ввиду под утверждением «преднамеренное воздействии на наше мне-ние», мне легче было бы ориентироваться в сути вопроса.

− Отчего же? Особого тайного смысла в нем нет. Наши си-стемы обнаружения психотропного излучения записали информа-цию о его наличии как раз во время наших переговоров. И послед-ствием его стало безоговорочное принятие всех твоих условий принятого соглашения. Но весь парадокс в том, что в зафиксиро-ванной информации отклонения в воздействии излучения на ин-дивидуалы присутствующих на собрании сверхгуманов было отмечено на все конструктивы, кроме одного, − твоего. Это требу-ет немедленного пояснения.

− Что ж, так как я находился на территории под вашей кон-тролем, то источник психотропного излучения, видимо, следует искать в соответствующем оборудовании, размещенном у вас.

− Шеф-генерал, ты не находишь, что результат наших пере-говоров слишком уж парадоксален, учитывая нашу позицию перед ними?!

− Ничем не могу быть в этом случае полезен! Все неувязки вам следует искать в сбое ваших систем оборудования. Наверное, все случилось до точности наоборот. Желая воздействовать на мое решение, вы, вполне возможно, попали под влияние своего же психотропного излучения, и произошел досадный для вас казус! Это мое мнение по существу твоего вопроса.

− Это не проясняет ничего. Что ж, оставим все пока так, как сложилось. Наше соглашение будем считать временным, пока мы не выясним причину, так кардинально повлиявшую на его конеч-ный результат. Ты не возражаешь против такой преамбулы?

− Пока ваше расследование не коснется реально существен-ного пересмотра договоренностей, я только приветствую твое намерение. Никаких неясностей и двусмысленностей в нашем сотрудничестве быть не должно. Реальных благ тебе, командор.

− Реальных благ соответственно, шеф-генерал. Думаю, ско-ро нам предстоит еще одна незапланированная встреча…

«Тебе, избранник, предстоит трудная дорога. Она потребует много сил и мужества. Но она единственная, ведущая к праведной цели». «Я не уверен, что смогу… Мне иногда кажется, что кто-то другой должен быть на моем месте…». «Нет, Берне, твой путь предопределен. Мы будем помогать тебе, но ты все будешь делать сам. Наша помощь – это укрепление твоего духа». «Но я не знаю пути, мне страшен путь во тьме неведения, я боюсь ошибиться и принести беды тем, кого должен освободить!». «Иди, и ты оси-лишь дорогу… То, что есть у тебя в душе, осветит твой путь. Тебе понадобятся только крепость твоего духа и решимость дать людям свет истины. Открой им глаза и направь, они остальное сделают сами. Им нужен пастырь и твоя миссия – стать таким пастырем!». «Но что мне делать сейчас, что предпринять, укажите…!». «Ты знаешь, что делать…».

После таких ночных откровений Берне просыпался в хо-лодном поту. Они за последние три ночи постоянно мучили его своей ясной и холодной настойчивостью реальных разговоров. Он понимал, что эти беседы во сне, есть результат его мучительных поисков. Но прийти к однозначному для себя решению он так и не мог. Что нужно было делать, ночные советчики не говорили, да и не могли сказать. Если бы они знали путь, то прошли бы по нему сами, не оставляя эту работу тем, кто придет им на смену.

Берне, раз за разом перечитывая информацию, добытую у сверхгумана, понимал, что промедление в принятии решения равно полному исчезновению последних остатков человеческой сущности. Все реинкарнации, уготованные сверхгуманами жите-лям всех Секвенций Консорциума, только приближали их исчез-новение во мраке Эры механизмов. Берне знал, что его возможно-сти столь незначительны, что их хватит только для того, чтобы высечь искру истины в жителях одного из поселений. Но если его … наставники подразумевали именно это, то пусть так и будет. Он сделает все, что будет в силах совершить одному слабому интел-лакту, даже облеченному большой властью среди себе подобных.

И еще один вопрос не давал покоя Берне. То, что он может исчезнуть во тьме забвения, без всякого упоминания о своем суще-ствовании когда-либо, было для него бередящей душу раной. Но эта рана всегда возникала на том месте, где покоились слова его наставника, ушедшего добровольно в небытие патриарха: «Пусть тебя не мучает мысль о напрасности жертвы. Что такое эта жертва для той вечности, где не будет тех, кто смог бы вспомнить о тебе, о твоих делах и твоей жертвенной жизни. Если тебе удастся добить-ся цели, то люди не забудут твоего подвига. Но если они переста-нут ими быть, то это будет хуже забвения. Никто не вспомнит о тебе и жертва твоя будет напрасна. Это вдвойне страшно созна-вать…».

После Моления к Берне обратился один из прихожан, тот самый молодой парень-интеллакт, который выразил свое мнение за многих на предыдущем Откровении:

− Ваше Превосходство, я хотел бы получить Откровение. Мои друзья не сомневаются, что вы сможете дать мне правильный ответ на смущающие мою душу сомнения.

Берне кивнул головой:

− Ты хорошо сделал, что подошел ко мне. Твои сомнения мне понятны еще с прошлого раза. Они тяжелы и значительны и потому я не уверен, что старшие предикты смогли бы разобраться в тонкостях твоих сомнений. Приходи ко мне в назначенный час.

− Ваше Превосходство, моя просьба покажется вам непри-личествующей вашему сану Главного Жреца, даже дерзкой.

− Не смущайся, боги Лакки смогут отличить дерзость от прямодушия. Если тебе нужно что-либо от меня, говори прямо.

− Ваше Превосходство, мы хотели бы поговорить с вами там, где никто не смог бы встать между нами, даже боги Лакки. Мы хотим услышать совет мудрого и проницательного человека. Так нам сказали некие сущности, явившиеся к каждому из нас во сне.

Берне, молча глядя на стоявшего перед ним коленопрекло-ненного парня, лихорадочно думал: «Значит, вот как мои мудрые наставники указывают мне на мои дела! Я должен отбросить со-мнения! Этот парень мне с самого начала показался личностью с чистыми помыслами. В нем нет обмана…».

− Хорошо, пусть будет по-твоему. Укажи место, где бы ты хотел встретиться со мной и время этой встречи. Но ты должен знать, я служитель Храма Творения и мое время мне не принадле-жит. Тебе следует подумать об этом.

− Я знаю, ваше Превосходство и потому прошу вас назна-чить нам встречу на сегодняшний вечер после ночного Моления. Я буду ждать вас около Практикума. Оттуда я провожу вас к месту нашего собрания.

− Как тебя звать?

− Ваше Превосходство, это знание может стоить нам обоим больших неприятностей. Я не могу вам назвать свое имя.

«Что ж, парень прав! Это лучший вариант для общения двух людей, цели которого пока смутны и …» − промелькнуло у Берне. Он ответил:

− Разумно. Я приду, как только закончится служба…

Из темноты больших ворот Практикума, над которыми по-чему-то не светились панели освещения, выдвинулась фигура человека. Берне не колеблясь, направился в ее сторону. Подойдя, он спросил:

− Я разговариваю с тем, кто сегодня просил об услуге?

− Да, ваше Превосходство. Нам следует поторопиться. До-рога к месту встречи предстоит длинная. Но это единственное место в Аврелионе, где мы сможем задать вам свои вопросы без опасений быть услышанным вездесущим Наваждением.

− Не будем терять время.

Пока они шли, Берне, глядя в спину своего попутчика и провожатого, размышлял о странном стечении обстоятельств, которые складывались так стремительно, что не давали времени их обдумать. Наверное, так и должно быть. Те, кто стоит за всем этим, должно быть знают, что время стремительно истекает к концу человеческой расы. И обдумывать эти обстоятельства времени уже нет… Они быстро миновали последние промышленные здания предместий Аврелиона. Берне гнал от себя мысли о возможной ловушке и только когда его провожатый, будто угадав беспокой-ство Берне, обернулся и сказал:

− Не волнуйтесь, ваше Превосходство. Мы вынуждены скрываться во время наших собраний в таких заброшенных ме-стах, как то, куда мы идем. Я ничего не могу сейчас вам назвать, потому что это может быть услышано. Надеюсь, вы понимаете это.

− Нам долго ли еще. Мне через четыре часа необходимо вернуться в Храм Творения. Самая ранняя служба начнется в пять часов заутрени.

− Мы почти пришли. Берне в полной темноте различил контуры больших кону-сов и изломанных рельефов отвалов отработанной рудной скара-новой породы. Она издавала едва различимое свечение. Этот при-зрачный свет непонятным образом вдруг придал уверенности Берне. Он инстинктивно понял, что это место станет его главной кафедрой служения, где истина, возглашаемая жаждущим ее, вос-сияет в их сознании ярче дневного светила.

− Мы пришли.

Парень отодвинул полу плаща и мигнул несколько раз ма-ленькой световой точкой. Вдали ему ответили несколькими подряд миганиями такого же слабого мерцания. Минуту спустя, Берне уже протискивался в изломанном, узком проходе меж двух почти смы-кающихся отвесных стен.

Через два десятка шагов проход распахнулся в небольшую лощину, в середине которой возвышался округлый камень, хорошо заметный на фоне чуть более интенсивного свечения земли. Со-бравшаяся около него группа неподвижно стоящих людей молча ожидала их приближения. Подойдя ближе Берне различил в тем-ных силуэтах знакомые черты молодых мегалонов, недавно испо-ведовавшихся на Откровении. Они расступились, давая пройти Главному Жрецу к камню, верхушка которого была стесана до небольшого размера плоской площадки.

Парень, приведший Берне, подал ему руку и Главный Жрец, опершись на нее, поднялся на камень. Все присутствующие тут же опустились на колени. Парень стал рядом с камнем и обернувшись к … сказал:

− Мы собрались здесь, чтобы выработать наш закон борьбы. И в этом мы надеемся на помощь нашего наставника и учителя, который не отверг наши просьбы и пришел к вам, чтобы дать Знания и укрепить нашу веру. Выслушаем его и примем смиренно мудрые слова … богов Лакки.

Берне, ни мгновения не сомневаясь, чего ждут от него эти люди, поднял руку и негромко произнес начальную фразу Откро-вения:

− Во мраке жизни нашей будем чисты помыслами, ибо сми-ренно прося очищения духа нашего, уповаем на милость и муд-рость богов Лакки, устроителей всей жизни на Земле.

Окончив, Берне чуть помолчал и, окинув взглядом обра-щенные к нему лица, продолжил:

− Братья мои, уповая на Силу и Мудрость богов Лакки, нам следует здесь, на земле, не оставляя надежд на помощь и призре-ния Высших сил, подумать и решить, что же следует предпринять, чтобы справедливость и равенство всех живых существ перед богами Лакки смогли претвориться в суть жизни нашей. Чтобы Моления стали явью и плоть наша не исчезала в этом Мире как искра под порывом ветра, мы должны объединить наши усилия в поисках пути к этой цели. Я пришел сказать вам, что никто, кроме нас не сможет отыскать путь. Уповая на Провидения богов Лакки и черпая в вере нашей духовную силу, я говорю вам, братья мои, что для устроения жизни своей этого недостаточно. Ибо есть Силы Зла, которые давно объединившись, мечтают извести род людской! Говорю вам это со всей ответственностью духовного лица, так как воочию видел это Зло и понял всю беспощадность его цели!

Пусть нас сейчас не так много, и борьба предстоит жесто-кая, в которой падут многие, но лучше пасть в борьбе, чем влачить бессмысленную жизнь, ожидая скорого часа своего заклания в адских вратах Медцентра. Не мне вам говорить, что лучшие годы свои и силы вы тратите без смысла и цели.

Вспомните, только вспомните как многие из вас, уходя от заплаканных жен своих, убитых горем столь быстрой разлуки. Что никогда вам не увидеть детей своих, безжалостно отбираемых, едва они появляются на свет! В бессильном гневе вы сжимаете кулаки, посылая хулу богам Лакки. Но знайте, что не боги Лакки есть ваши недруги! Существа, что поработили и украли ваши жизни, живут на земле, рядом с вами, отгородившись Наваждениями и непреодолимой чащей Леса. Эти существа не имеют ни души, ни чувств, чтобы понять всю неизбывную тьму вашего существова-ния. Они безразличны к вашим бедам, вашим делам и чувствам. Их цели направлены только к тому, чтобы за счет ваших жизней устраивать свои. Они могущественны, жестоки и беспощадны. Они не знают жалости и вы, мегалоны и интеллакты для них жертвы бессловесные! Но они не боги Лакки. И их можно побе-дить, если выступить вместе единой силой и духом!

Берне замолчал. Глубокое и долгое молчание было ответом на его слова. Но постепенно отдельные слова и выкрики стали раздаваться со всех сторон: «Он сказал истину… Мы знали ее, но не имели мужества сказать об этом друг другу… Он сказал ее всем… Его слова объединили нас… Мы будем драться, братья!.. Он укажет нам путь к свободе!.. Мы поднимем остальных!..».

Парень, приведший Берне, поднял руку:

− Теперь, когда свет истины осветил наш разум, мы знаем, что делать! Но наше дело трудное и потребует многих сил и жертв. Надо сделать так, чтобы могущественные враги не смогли уни-чтожить нас, пока мы не набрали сил! Братья, будьте трижды бди-тельны и осторожны. Не все разделяют наши убеждения и цели. Есть фанаты и ничтожества, готовые за горсть скарана продать все. Действовать следует по тем инструкциям, которые нам завещали наши первые руководители, Трек, Хэд и Боди. Это единственное условие успеха нашего дела. Ваше Превосходство, вам следует поторопиться! Время истекает.

Берне сошел с камня и кивнул:

− Если вам понадобиться моя помощь, вы сможете рассчи-тывать на нее. Пока я не могу вам предложить ничего конкретного, но думаю, что используя мои возможности, я смогу дать вам необ-ходимую информацию. Пойдем, друг мой…

После утреннего Моления, Берне, устало предоставляя служкам разоблачать себя от ритуальных одежд, размышлял о произошедшем. Его взволновало то обстоятельство, что сущности ушедших патриархов явились людям, с которыми Берне еще пред-стояло встретиться. Они знали наперед будущее и потому такое явное покровительство для Берне стало духовной опорой, в кото-рой он так нуждался.

Последний служка, сложив верхний покров облачения в нишу, неспешно покинул комнату Главного Жреца. Берне, подо-ждав некоторое время, подошел к терминалу общего назначения и ввел в него свой шифр кода. Не особо надеясь на ответ, он все же остался у терминала еще немного. Эту процедуру Берне повторял несколько раз в день с тех пор, когда ему сущности патриархов дали понять, что в один из сеансов связи Берне будет сообщена важная информация.

Но сегодня он, с каким-то неведомым для себя ощущением особого нетерпения ожидал обещанного сообщения. Берне чув-ствовал, что сегодня произойдет в его жизни некое событие, кото-рое отделит его прежнюю жизнь от той, в которую он войдет в новой для себя ипостаси. И потому, когда на стержнем терминала возникло жемчужно-серое облачко видеопласта, Берне даже вздрогнул: «Свершилось! Ему ответили…».

− Приветствую тебя, избранник. Я нахожусь здесь для того, чтобы исполнить очень важную для нас миссию. Тебе предстоит узнать сведения о твоем происхождении, которое будет налагать на тебя еще большую ответственность для исполнения …

фера видеопласта по-прежнему оставалась жемчужно-серым облачком. На ней ничего не отражалось, но голос, раздавав-шийся в голове Берне, не давал усомниться в действительности происходящего:

− Твой предшественник, Главный Жрец и патриарх Храма Творения в поселении Аврелион Гелиар был твоим родителем, волей судьбы определившей его тебе в отцы. До своего избрания на служение богам Лакки, Гелиар был прихожанином Храма Тво-рения и занимался светской деятельностью. Он имел жену и та в положенное время с разрешения служителя Храма Творения, по-несла от него своего первенца. В особых дарования и заслугах твоего отца, боги Лакки усмотрели возможность продолжить его жизнь в качестве служителя в Храме Творения. Он был посвящен в Абсолют и тогда покинул мир прихожан, став одним из адептов веры богов Лакки.

Но волей судьбы случилось так, что накануне посвящения в Абсолют молодой интеллакт Гелиар, еще не будучи отторгнутым от мира святой обязанностью Священного Закона, оставил свою жену понесшей во второй раз. Он узнал об этом некоторое время спустя, когда уже был связан клятвой служения богам Лакки. Гели-ар не захотел, чтобы его родившийся сын стал мегалоном, по зако-ну полагающего такое действие для остальных детей интеллактов.

Нарушив Кодекс Свода Законов Западноевропейского Кон-сорциума, твой отец, уже будучи старшим предиктом, устроив все таким образом, будто ты являешься сыном одной юной, но преж-девременно ушедшей в Медцентр к богам Лакки прихожанки, оставил тебя в среде интеллактов, определив в одну из семей, которые были наказаны в свое время за сомафильство. Они долж-ны были уйти в Медцентр, но старший предикт продлил им их пребывание в Аврелионе с тем, чтобы они воспитывали тебя до определенного возраста. Едва ты достиг его, твой отец забрал тебя в особую службу для прислуживания в Храме Творения. Осталь-ное ты знаешь. Прими эти сведения, как должное. Ты с самого рождения был определен судьбой на святую миссию освобождения от ига сверхгуманов. Это твой долг перед отцом, понесшим вели-кую жертву, перед твоим народом, ввергнутым в жестокое рабство и перед всеми, имеющими душу живую и чувства, позволяющие им остаться человеком и продлять его род на Земле, как и было испокон веков назначено эволюцией. Мы будем всегда с тобой рядом и окажем всемерную помощь. Прощай…

Берне машинально провел пальцем по сенсору. Облачко сферы видеопласта исчезло, унося с собой все, что определяло жизнь этого человека до рубежа великой борьбы. В этот момент Берне перешел черту, отделяющую его от обычных людей. Он стал их Мессией…

Не прошло и трех часов, как информпласт Мэрриота замер-цал фиолетовыми сполохами. На нем высветился секретный опо-знавательный знак командора Крюгера. Такими знаками все члены Совета Реформ снабдили свои информпласты, чтобы сразу, не теряя ни одной эксмаркерной секунды, выходить на связь друг с другом.

− Приветствую тебя, командор. И с нетерпением слушаю.

− Также приветствую тебя, старший командор. Спешу из-ложить информацию о моем деле, которое я только что завершил. Качество и свойства друз, как и их количество, находятся в полном соответствии с договоренностями. Наши зарубежные друзья также остались довольны полученной информацией. О продолжении нашего сотрудничества разговор состоится дополнительно. Слиш-ком ситуация сейчас была неподходящей. Товар отправляю на твой личный шлюз нуль-вакуумного канала. У меня все.

− Превосходная работа, милинер Крюгер. Это стоит при-нять во внимание, когда придет время учитывать заслуги. Долж-ность старшего командора и бонус в виде более высокого уровня реинкарнации должны придать тебе дополнительной энергии. Реальных благ тебе, командор. До встречи.

Отключив сферу видеопласта, Мэрриот без всякой паузы вдавил сенсор терминала и на выплывший стержень коммутации набросил кольцо шифрования срочных сообщений. Дождавшись реакции на свои действия, Мэрриот набрал на сенсоре терминала опознавательный код милинера Скаретти:

− Приветствую тебя, милинер. Все, что ты заказывал, нахо-дится у меня. Если наши договоренности в силе, я через пару де-сятков эксмаркерных секунд отправлю весь груз на твой личный шлюз. Перед этим ты получишь сертификационное заключение под маркировкой наших поставщиков. Эта маркировка, надеюсь, не вызовет у тебя недоверия. Но перед тем как выслать сам груз, я должен с твоей стороны получить свою информацию и с теми же гарантиями достоверности. Мне не хотелось бы попадать в нелов-кую ситуацию при предъявлении этой информации своему оппо-ненту.

− Принимаю все условия, − с меланхолическим тоном в го-лосе ответил Скаретти. – Я понимаю все беспокойства, но мы рискуем равно. Ни один из нас не сможет без последствий выйти из этой истории, если она пойдет не так, как мы условились. А потому я жду сертификаты и как только закончу их сверку, немед-ленно перешлю свою информацию.

− Договорились.

Еще сфера видеопласта не успела потерять свою оболочку, как Мэрриот провел все необходимые процедуры транспортирова-ния контейнеров с сертификационными молекулярными маркера-ми. Ожидать ответного вызова долго ему не пришлось. Скаретти тоже не хотел подвергать лишней загрузке нуль-вакуумные канаты транспортировки, которые могли в любую минуту подвергнутся выборочной проверке Отделом Контроля Службы безопасности Консорциума. Мэрриот подключил все нейросенсорные датчики для считывания информации и через мгновение провел сверку достоверности кодовых маркеров этого класса информации.

− Я удовлетворен результатом, − сказал Мэрриот, едва на микросфере информпласта появилось изображении Скаретти. И, не дожидаясь его ответа, коротко сказал: – Высылаю груз…

Когда обоюдные операции были закончены, Мэрриот, еще раз пропустив через … , набрал код личного терминала Барнсуот-та:

− Пришло время, шеф-генерал, как я и обещал, встретиться. На этот раз нам придется пообщаться чуть дольше. Если, впрочем, мы сможем достигнуть взаимопонимания, то я долго тебя, ми-линер Барнсуотт, не задержу. Тебе для этого необходимо ознако-миться с небольшой информацией, которую мне любезно и в каче-стве подарка предоставил один мой друг.

Барнсуотт отреагировал на слова старшего командора со-вершенно спокойно, что проявилось в световых градациях его оптики. Шеф-генерал некоторое время молчал. Затем, отложив в сторону какой-то предмет, сложил на грудной панели обе пары рук и сказал:

− Я некоторое время могу потерпеть ненужные мне визиты. Но с тобой, милинер Мэрриот, я с удовольствием пообщаюсь. От тебя всегда можно услышать нечто парадоксальное, что очень полезно для тренировки моего довольно большого объема серого вещества. Итак, я со вниманием слушаю тебя.

− Ну что ж, возвращаюсь к теме нашего предыдущего разго-вора, шеф-генерал. Сейчас я перешлю на экран твоего информпла-ста несколько десятков знаков. Мне бы очень хотелось бы знать твое мнение по поводу этой, ставшей известной мне информации. По мере поступления знаков на экран информпласта, нахо-дящегося на верхней правой руке шеф-генерала, Мэрриот с напря-женным вниманием следил за его лицевой панелью. Скарановая кожа Барнсуотта не претерпела никаких изменения, только пальцы его нижних рук несколько раз сжались в мелких судорожных дви-жениях.

− Что скажешь, шеф-генерал? Ты узнаешь эти этот ряд кодо-вых знаков?

− Вполне… Но я не понимаю, зачем тебе такая, абсолютно бессмысленная информация? Ею никогда и никто не сможет вос-пользоваться, принимая во внимание условия ее реализации.

− Как ты думаешь, шеф-генерал, откуда я знаю твой архив-ный код? Если это, как ты говоришь, абсолютно бессмысленная информация, то, если она в принципе смогла попасть ко мне, то нельзя ли допустить, что я также смогу и применить ее в своих интересах?

− Это командор, невозможно. Для нашего взаимного упро-щения ситуации, я хочу тебе изложить вкратце некоторые сведе-ния о Архивном Резервном фонде данных индивидуалов, доступ к которой из зарегистрированных в ней сверхгуманов не имеет никто. Ты без сомнения знаешь, что секретность и запрос на полу-чение чьих-либо данных по любой надобности проходят опреде-ленную процедуру, многократно продублированную системами проверки автороботизированной службой. Изменить, уничтожить либо произвести какие-либо несанкционированные действия кроме тех, что определены протоколом использования и инструк-ций невозможно в принципе. Любой проникновение в Архивный Резервный фонд базы данных мгновенно включает уничтожение всех данных сверхгуманов. Таким образом, система построена на принципе круговой поруки. Тот, кто желал совершить противо-правные действия, прежде всего, уничтожался системами слеже-ния и идентификации преступника. А потому, принимая изло-женную мной информацию, я прихожу к простому выводу – тебя кто-то обманул.

− Н-да-да, можно так было бы все и представить, если бы не одно «но»! Вся процедура охраны и предотвращения любого не-санкционированного проникновения и прочих акций в помещени-ях Архива, относятся к категории так называемым «посторонних», или «внешних проникновений». Мне дальше продолжать?

Барнсуотт не ответил. Он молча рассматривал командора и его скарановая кожа непроизвольно воспроизвела выражение не-скрываемой ненависти.

− Что ты хочешь?

− Не беспокойся, шеф-генерал. Совет Реформ заинтересован в партнерстве с тобой. Предлагаю сделку: мы переигрываем все наши договоренности, а ты на правах командующего объединен-ными вооруженными силами будешь иметь возможность добиться исполнения своих целей в нашей будущей коалиции. Мы гаранти-руем их реализацию в пределах разумного. Дату переговоров мы назначим, как только представиться первая же возможность со-брать Совет Реформ в полном составе. Тебя о сроке собрания не-медленно известим. Это пока все. Ты согласен с нашим предложе-нием?

− Люблю сильные ходы, − скривившись, хмыкнул Барнсу-отт. – назначайте, я буду присутствовать.

− Да, шеф-генерал, хочу сказать еще несколько слов, чтобы уберечь твои силы от бесполезного их расходования. Наш источ-ник слишком близко находится к твоему архивному индивидуалу и никогда не откажется от второй половины мер скарановых друз, которые по своим кондициям и свойствам можем достать только мы. Не стоит рисковать, шеф-генерал. Лучше сохранить часть и пользоваться ею вечно, чем потерять все и навсегда. Это гарантия того, что в наших отношениях не произойдёт непредвиденных случайностей.

Мэрриот отключил микросферу. От перенапряжения его нейросинапсические блоки находились на пределе температурно-го допуска. Он быстро открыл стоявший рядом контейнер с капсу-лами жидких спецприсадок, открыл в конструктиве правый боко-вой отсек и загрузил туда сразу две капсулы. Через мгновение его конструктив как бы приобмяк, откинулся на спинку кресла и оптика старшего командора, медленно снижая свой блеск, дала понять, что старший командор ушел в нирвану…

Глава 19

− Милинеры, поздравим нашего коллегу, милинера Традецки, с успешным окончанием реинкарнации. – Магденборг постучал в знак приветствия металлической подушечкой пальца нижней правой руки по поверхности терминала, за которым сидел. – Пусть следующие семьдесят лет будут для него столь успешными, как и прошедший цикл. А теперь займемся делами. Тем более что они находятся в ведении нашего коллеги, милинера Традецки. Прошу приступить к обмену информацией.

Члены Малого Совета правителей приложили ладони к серым треугольникам на панели терминалов, стоящих перед каждым из них и через несколько секунд обмен был завершен. Мэрриот откинулся на спинку кресла и произнес:

− Прошу высказываться, милинеры. Начнем с главы Служ-бы Безопасности, шеф-генерала Дитерсона.

Светло-серый отлив чуть скользнул по складкам черного плаща Дитерсона, но глава Совета Безопасности Консорциума остался недвижим. Глухой тон его голоса сказал присутствующим, что в последнее время шеф-генерал изрядно подрастратил заряд энергопитателей и даже не нашел времени, чтобы его заменить свежим устройством.

− Положение в некоторых регионах Консорциума складывается довольно тревожное. После успешной изоляции фракции оппозиционеров Пентадион, мы надеялись на снижение … Но сохранившаясь нестабильность настроения основной массы поселян, особенно, как я уже отмечал в предыдущих докладах, в южных и юго-западных Секвенциях, вызывает серьезное беспокойство. За этой, четко продуманной линией разрушения связей между слоями нашего общества, ясно прослеживается чья-то умело организованная работа по дестабилизации политического режима Западноевропейского Консорциума. Произведенные нами усилия дали некоторый положительный результат, но они не выявили главных участников оппозиционного движения. Один из фигурантов, шеф-генерал Барнсуотт, исходя из анализа схем направления его усилий, не дал оснований считать его ключевой фигурой оппозиции. Вся последующая работа по выявлению и обнаружению сети противодействия политической системе Консорциума предстоит впереди. Но уже сейчас мы можем предполагать, что все руководящие оппозицией фигуранты, находятся в сфере нашего наблюдения. Нужно лишь определенное время. У меня все.

Магденборг с удовлетворением отметил лаконичное сооб-щение Дитерсона. Как и было с ним обговорено, шеф-генерал должен был дать наводящий на мысль вектор приложения работы отдела Службы Безопасности. Верховный Правитель хорошо помнил мысли некоторых членов Малого Совета на предыдущем совещании. Он не исключал, что некоторые из членов Малого Совета не только сочувствуют оппозиции, но и оказывают практическую помощь бунтовщикам. Если не сами находятся в их рядах в качестве теневых руководителей при подставных марионетках вроде командующего региональными силами Берион-два шеф-генерала Барнсуотта.

− Милинер Традецки, Совет хотел бы ознакомиться с ваши-ми предложениями и результатами работы по стабилизации напряженности в тех регионах, о которых сказал глава Службы Безопасности.

− На данный момент мне известно только то, что части гвардии особого назначения уже размещены вокруг зон поселений Аврелион, Ситарион и Герикон. По рекомендациям комитета по Надзору за политической деятельностью, командованию особыми частями гвардии Службы Безопасности было предложено воздержаться от прямого контакта с очагами смуты. Нашими агентами было установлено, что в вышеназванных поселениях существуют достаточно многочисленные организации среди жителей этих поселений. Но нет ни одной достоверно известной информации о лидерах этих объединений. По только что поступившим донесениям от наших агентов стало ясно, что эти лидеры не являются жителями данных поселений. Об этом говорит тот факт, что перед каждым собранием поселян, по каналу нуль-перехода промышленной частоты появляются несанкционированные пакеты импульсов. Опознать их коды пока не удалось. Но это вопрос времени.

Традецки положил ладонь правой нижней руки на серый треугольник и сказал:

− Прошу ознакомиться с существом дела, исключая, по вполне понятным соображениям, некоторые его подробности.

− Если заведомо известно, что лидеры не проживают в поселениях, то отследить их по начальной точке вброса информации в канал нуль-перехода не такая уж сложная задача? – усмехнулся скарановой гримасой глава Управления Ресурсами производственных мощностей скарановых рудников, милинер Бутовски. – Нуж-но обезглавить гидру как можно скорее.

− Не так все просто, − поморщился Традецки. – Каналы зашифрованы личными кодами. В лучшем случае мы выйдем на точку начального вброса информации. А это несколько десятков терминалов на каком-нибудь трансфере. Идентифицировать владельца личного кода не представляется возможным, а потому придется следить длительное время за обширнейшим контингентом этого трансфера, чтобы отсеять нужный нам конструктив. Мы не располагаем таким штатом сотрудников-агентов. Консорциуму и так влетело в несколько десятков мер скарана, чтобы переоснастить тех, кто имеется в наличии для более эффективной работы.

− Так что ты предлагаешь? – отразив на лице скептическую гримасу, спросил глава Управления по надзору за Храмами Творения Секвенций Консорциума, милинер Старинг.

− Вполне испытанное и надежное средство – внедрение агентуры в ряды заговорщиков. Несколько агентов уже внедрены и если не …

Магденборг сидел молча, не вмешиваясь в ход обсуждения темы. Он был озабочен неосмотрительной оговоркой милинера Традецки, неосторожно упомянувшего в качестве предполагаемых … контингент одного из трансферов. С ним был специально обговорен этот вопрос, но Традецки то ли был в несоответствующей кондиции после реинкарнации, то ли завуалированность заданного вопроса вывела его на другой уровень ответа. Несколько часов назад Магденборг от внедренного агента Дирка поступило донесение, что как раз с одного из трансферов состоялся переход по нуль-каналу массы вещества, соответствующей массе конструктива штатного размера. Конечной точкой посыла стал шлюз-переход комбинированного типа, позволяющий локализовать перемещение из точки вброса вещества. И находился этот … шлюз в одной из линий пятого сектора Главного парка Аврелиона. …

Пэр все это время ощущал разлитое в окружающем пространстве Нечто, настолько для него знакомое, что постоянно терял контроль над своим вниманием. Едва он оказался в Малом зале Совета Правителей, как это непонятное чувство тонким, едва заметным, но все же чувствительным уколом проникло в его сознание и уже не исчезало. Пэр поначалу попытался стряхнуть ощущение, мешающее ему следить за поведением и подробностями собрания присутствующих сверхгуманов. Но ощущение знакомого чувства, такого близкого и давнишнего, в конце концов, повергло Пэра в состояние смятения. Не в силах дольше выносить эту раздвоенность он, не медля ни секунды, стремительно ушел в самую глубину ментального поля.

Привычное пространство Вселенной Духа, в котором он обжился давно и основательно, сейчас было заполнено слабым сиянием некой, бесконечно значимой для него духовной субстанцией. Пэр растерянно озирался в поисках опознавательных линий, сочетания световых паттернов и нюансов, но улавливал лишь знакомый интеллектуальный аромат близкого присутствия существа, которому принадлежали эти атрибуты низкоуровнего бытия.

Пэр попытался сопоставить эти чуть различимые свойства поля с …, но данных было недостаточно. Они едва мерцали тонким полупрозрачным слоем на фоне ярких и … образов личностей, бережно хранимых в его памяти. Но это поле возникло сейчас, с того самого момента, когда Магденборг вошел в зал Малого Совета Правителей. В тот же самый миг Пэр ощутил горячее чувство слияния с чем-то невероятно близким …. В зале уже присутствовали одиннадцать индивидуалов сверхгуманов. Они были ясно различимы, но среди них мерцало знакомыми переливами оболочка чьей-то ментальности.

«Кто это?!», − металась мысль Пэра. Он лихорадочно сравнивал ореолы сияния с теми, кто был в его памяти. Оболочка была похожа на мощную ауру Крита, и аура Миссы во многом сливалась с … Яркие области образов матери и отца, учителя Колона и Деи совмещались по многим чувственным параметрам с этой огромной оболочкой ментала. Но Пэр никак не мог совместить основные линии и узоры их определяющий точек индивидуалов. Ему не хватало яркости и четкости. Размеры оболочки мало чем могли ему помочь. Она совпадала с топологией пространства Крита и Миссы полностью, но что-то чуждое этим изученным до мельчайших нюансов образов самых близких ему людей, присутствовало в ней.

Пэр знал ментал Крита досконально. Он мог в любое время почувствовать его изменение, нарастающую мощь его могучего интеллекта математика. Он знал чувственные предпочтения и физические ощущения в любой момент его жизни своего друга. И научился вовремя, чтобы не смущать свои чувственные соотношения с менталом Крита, не входить в него в момент любого проявления его чувств. Пэр всегда чувствовал ауральное поле друга, которое несколько отличалось от ментального. Аура Крита проявляла его внешнюю реакцию на случавшиеся с ним события. Пэр довольно точно научился по этой внешней оболочке узнавать внутреннее состояние своего приятеля. Он знал, что аура и ментал совпадают почти на сто процентов по своим проявлениям внутреннего мира любого человека. И потому Пэр, чтобы оградить себя от невольного проникновения в моменты интимных проявлений чувств окружающих его людей, по свечению ауры свободно мог отделять их от обычных, бытовых состояний человека. Аура была внешним отражением чувств, а потому никогда не могла существовать отдельно от ментальной сущности. Как и наоборот. Эти два состояния духовной составляющей сути человеческого бытия были неотделимы друг от друга.

Но сейчас Пэр растерялся. Ауры, непременно сопровождающей ментальное поле вокруг его оболочки, не было. Ментал был обнажен, как вывернутое наизнанку тело. У Пэра создалось ощущение, что аура была уничтожена какой-то мощной, существующей параллельно менталу другой ментальной силой. И эта сила не имела ничего общего с духовным миром человека, который она отражала во всех тончайших проявления жизни. Пэр чувствовал чуждую ментальную силу и никак не мог совместить в сознании два различающихся по своей сути явления. Духовное и бездуховное – вот что было несовместимым в представлении Пэра о внутренней сущности человека. А тут хотя и слабая, но ясно различаемая духовная ментальная сущность была поглощена энергией чистой интеллектуальной силы.

«Возможно, поэтому оболочка ментала так слаба на фоне других ментальных областей, которые доступны мне. Это значит только одно: здесь присутствует сверхгуман, который носит в себе духовную ментальность донора-интеллакта…И если это так, то это может означать только одно – донор-интеллакт – это Крит!». Едва Пэр произнес имя друга, как в его сознании все мгновенно прояснилось. «Магденборг только что сказал о проведенной реинкарнации сверхгумана Традецки. И единственным донором, кото-рый мог устроить индивидуал столь значимого в своей среде сверхгумана может быть только тот интеллакт, мозг которого по своим параметрам превосходит все остальные на несколько порядков. Крит! Дружище Крит! Я нашел тебя!», − едва удержался от крика Пэр.

«Спокойно… не хватало еще себя обнаружить в такой момент. Если я нашел Крита, то самое время проверить, кто носитель его ментала!». Пэр осторожно сжал энергию ментального поля до нескольких тонких шнуров и каждым из них еще более осторожно и осмотрительно проник в индивидуалы присутствующих на совете сверхгуманов. Все их параметры, как и ожидал Пэр, находились в пределах области чистого интеллектуального воплощения. Ничего похожего на чувственное, теплое ментальное поле он ни у кого не обнаружил. И последним из них Пэр просканировал сверхгумана Традецки. Он сделал это намеренно, чтобы отсеять лишние индивидуалы, по каким-либо причинам вдруг содержащих остаточные свойства донорской мозговой ткани. …

Как только Макмиллан возвратился из южной Секвенции, в поселении Аврелион которой он был, Мэрриот послал ему вызов.

− Как наши дела? – спросил старший командор, едва Макмиллан прошел сквозь голубовато-жемчужную завесу командорской рубки.

− Плановая работа налажена полностью. Главный Жрец, наконец, пошел на контакт с нашей группой. Их лидер получил от меня все до мельчайших подробностей инструкции, так что ему останется лишь следовать им безо всяких случайных сбоев.

− Хорошо. Теперь главное. Так как твой контакт с лидером группы десантников Марком весьма надежен, можно на время ограничить свое общение с ним уровнем виртуала. Но параллельно с этим следует интенсивнее развить наше влияние среди среднего командного состава дивизии. Она составляет ядро армейского контингента в подчинении Барнсуотта. Если выбить у него эту опору, то Барнсуотту останутся лишь вспомогательные части, у которых нет тяжелого вооружения.

Тихо прошелестела звуковая волна от возникшей сферы информпласта внутреннего оповещения. В ней возникла лицевая панель конструктива дежурного офицера по смене.

− Разрешите, старший командор.

− Докладывайте…

− По вспомогательному каналу нуль-связи прошел сигнал о срочном контакте с вами. Зная ваш приказ не связывать вас на ближайшие триста пятьдесят эксмаркерных секунд ни с кем, я оставил сигнал на входе. Он имеет код срочного вызова. Поэтому я взял на себя ответственность известить о его поступлении.

− Вы правильно сделали. Перенаправьте вызов на мой терминал.

Возникшая сфера видеопласта отобразила озабоченное выражение лицевой панели милинера Йохансона:

− Милинер Мэрриот, я получил информацию чрезвычайной важности. Необходимо созвать Совет по принятию немедленных мер!

− Когда ты сможешь прибыть?

− Через три-четыре эксмаркерных секунды.

− Жду.

Мэрриот, взглянув ярко блеснувшей оптикой на Макмилла-на, сказал:

− Вызывай Крюгера. Я должен сейчас принять меры по экс-тренной безопасности нашей встречи.

Мэрриот исчез за пологом входного овала рубки. Макмил-лан набрал код доступа Крюгера и через мгновение на его руке возникло облачко сферы информпласта:

− Командор, тут у нас случилась непредвиденная заварушка. Йохансон получил срочное сообщение от регистратора-перехватчика. Тебе нужно немедленно прибыть на трансфер старшего командора.

− Не вовремя… − с ясно выраженным тоном неудовольствия протянул Крюгер. − Я сейчас завязан на поставках новой партии скарана. Чувствую, скоро нам его понадобиться уйма. Ладно, прибуду…

Командор Йохансон, обведя лучом оптического визира сидящих перед ним членов Совета Реформ, ткнул пальцем верхней руки в сферу информпласта и с угрюмой интонацией, прозвучавшей зловеще в исполнении его речевого анализатора, раздельно и тяжело сказал:

− От группы Марка поступила информация о назначении дня общевойсковых сборов по всему региону Берион-два. Мои регистраторы-перехватчики после анализа информации выдали данные о сосредоточении всей группы войск в районе бывшего Главного рудника. Там у шеф-генерала имеются большие площади вспомогательных помещений, устроенных на месте бывшего Комплекса управления рудником. Это весьма серьезные укрытия, прорубленные в арените, общим объемом около трех километров. Они находятся вот здесь…

Йохансон еще раз ткнул пальцем в высвеченное желтым цветом место на обширной панораме поверхности Марса.

− Понятно, − протянул Мэрриот. – Как раз сюда и ушли при выброске дивизии две бригады нейропсихотроников. Значит, за-щита от любого вмешательства, кроме силового, обеспечена на сто процентов. Силовое вмешательство отпадает, как и нейропсихо-тронное, которого у нас нет в принципе. Стало быть, необходимо в кратчайшее время найти способ остановить этот общевойсковой сбор. Цель его ясна и прозрачна, как эта друза. С помощью средств психотронного воздействия, Барнсуотт промоет мозги всему наличному составу, переформатировав долгосрочную память десантников для принятия присяги ему в качестве Главнокомандующего и полномочного Верховного Правителя Консорциума.

− Сколько времени у нас есть?

− Сбор назначен через три дня.

− Если информация верна, то мы не сможем ничего предпринять. Барнсуотт не упустит свой шанс.

− Похоже на правду. – Йохансон раздраженно забарабанил металлическим стилусом пальца по крышке терминала. − Мы даже не сможем использовать наш самый сильный аргумент – уничтожение его архивного индивидуала! Что, учитывая сложившиеся обстоятельства, уже совершенно неважно. Шеф-генерал не подпустит к себе никого. А если его действующий индивидуал останется в неприкосновенности, то вся наша возня с его архивной базой данных совершенна напрасна. Только зря потеряли такое количество уникальных скарановых друз. Их хватило бы на наем небольшой армии у наших теперешних союзников.

Мэрриот, слушал перепалку своих соратников, напряженно размышлял. Что-то подсказывало ему о скрытой в недрах подсознания возможности выйти из этого с виду безвыходного положения. Вдруг он услыхал что-то знакомое. Друзы! Куратор Скаретти! Нет, не все потеряно! Комбинация форсированных ходов мгновенно сложилась в блоке анализатора Мэрриота.

− Прошу внимания, милинеры! Есть одно соображение и если его осуществить без …, то мы сможем ликвидировать преимущество нашего зарвавшегося союзничка. Прошу к обмену…

Все командоры торопливо приложили ладони верхних рук к серым треугольникам. Мэрриот через мгновение снял ладонь и сказал:

− Милинер Крюгер, необходимо отставить все и заняться закупкой устройств-«антидотов» нейропсихотронного излучения. Не торгуйся, нас интересует только возможно большая их партия. Чем больше, тем выгоднее для нас обернется эта закупка. Весь скаран, который имеется в наличии обрати в антидоты. Нашим друзьям из Консорциума Североамериканских Штатов напомни, что сотрудничество с нами обернется для них большой выгодой. Не жалей аргументов. За дело.

И не обращая внимания на поднявшегося Крюгера, Мэрриот обратился к Макмиллану:

− Придется внести коррективы в работу среди десантников. Отправляйся в расположение Бериона-два и установи контакт не только с Марком, но и со штурмкапитанами Блуа и Пирсом. Они уже были предварительно с нами в контакте и их настроение более-менее нас устраивает. Эти роты очень важны для нас. Они полностью укомплектованы тяжелым десантным вооружением и составляют основное ядро дивизии. Остальные три роты разбавлены различными вспомогательными службами и потому контакт с ними для нас менее значим. Приложи все усилия, но эти роты должны быть подготовлены для переоснащения антидотами. Проще всего это сделать путем интенсивной принудительной разрядки всех энергопитателей личного состава этих рот. Штурмкапитаны смогут осуществить такую процедуру без лишних вопросов, как плановую смену энергопитателей, которые мы к этому времени должны будем оснастить компонентами антидота. Милинер Макмиллан, мне не стоит лишний раз напоминать, что твоя задача не из легких, но усилия стоят того. Если надо будет, составь договор намерений в личном пространстве виртуала каждого из штурмкапитанов, чтобы у них был небольшой, но все же стимул не колебаться в принятии нашего предложения. Поспеши…

Оставшись с Йохансоном, Мэрриот непроизвольно совершил рудиментарное движение, которое когда-то делали люди, которым приходится выполнять нелегкое дело – приложил правую верхнюю руку к области лба лицевой панели, там, где за мощной, шестикратно дублированной системой защиты располагался донорский мозг и потер его пальцами несколько раз. Йохансон внимательно следил за старшим командором, терпеливо ожидая его указаний. Мэрриот … оптикой на командора и сказал тоном усталого индивидуала:

− Не скрою, положение наше критическое. Есть столько переменных, определяющих успех дела, что срыв любой из них поставит нас на грань катастрофы. Ты больше других в курсе состояния … событий и потому говорить о важности любой миссии пустая трата времени. И все же, я хочу тебя попросить – удвой свои усилия и продублируй те задачи, которые наши коллеги взяли на себя. И в дополнении к этому, твой фронт работ будет состоять в том, чтобы как можно скорее организовать на наших производственных мощностях встраивание антидотов в энергопитатели. Нам нужно переоборудованных комплектов на личный состав двух десантных рот тяжелого вооружения. Если это не пройдет, то все остальное не имеет значения и наша возня потеряет смысл. Иначе Барнсуотта нам не свалить. Отправляйся как закончишь подготовку.

Оставшись один, Мэрриот без излишних раздумий, будто ждал этого момента, вставил стержень в отверстие панели терминала, надел на него перстень экстренного шифрования и набрал код:

− Приветствую тебя, милинер Скаретти. Пришло время действовать. Так как все наши договоренности остаются в силе, я вынужден попросить тебя еще об одной услуге. Она будет включена в личный виртуал индивидуала и способ оплаты, таким обра-зом, поднимется на твое усмотрение в пределах предыдущей процентной оферты.

Тяжелое, безэмоциональное выражение лицевой панели Скаретти оставалось неизменным все время, пока Мэрриот излагал суть дела. По окончании, он коротко сказал:

− Согласен. Что за услуга?

− Сложилась ситуация, когда необходима официальная виза из Центрального Медцентра на безотлагательную замену контейнеров энергопиталей тяжеловооруженных десантных частей реги-она Берион-два. Эта виза нужна в течение суток с этого момента. Думаю, тебе, как начальнику Центрального Медцентра, оказать мне ее не представит никаких затруднений. Но было бы еще лучше, если бы ты смог выделить операторов с полномочиями для переоснащения личного состава новыми контейнерами энергопи-тателей. Командующий Барнсуотт ничего не должен заподозрить. Это все.

Милинер Скаретти некоторое время играл бликами на оптике переднего обзора. Затем, несколько вялым тоном произнес:

− Ситуация мне ясна. И помочь я могу. Но для того, чтобы мои сотрудники не были озадачены некондиционными контейнерами энергопитателей и случайно не подняли вопрос об их происхождении, документация на всю партию должна быть безупречна. Иначе ты, командор, получишь кучу неприятностей. Операторы имеют предписание извещать о всех случаях установки некондиций энергопитателей, минуя компетенцию главы Центрального Медцентра и соответствующих служб непосредственно Отдел надзора за промдиверсиями в Службе Безопасности Консорциума.

− Гарантию на идентичность документов установленным образцам я обеспечу. Соответственно, операторы должны получить указание, что плановая замена энергопитателей будет произ-ведена новейшими секретными образцами, еще не пошедшими в серию.

− Договорились. Буду ждать сигнал к отправке операторов.

Барнсуотт не отрываясь смотрел на сферу видеопласта, где отображалась панорама одного из производственный помещений подземного комплекса бывшего ранее Главным Административным комплексом управления рудником. Шеф-генерал принял все меры для того, чтобы этот комплекс превратить в главную базу дислокации своих вооруженных сил. Все защитные меры по обеспечению его безопасности и любой возможной утечке информации Барнсуотт предусмотрел как высший приоритет успеха своего дела. Несколько систем гашения нейропсихотронного излучения со всем спектром оборудования остальных систем контроля над передачей и поступлением информации шеф-генерал установил в первую очередь.

Как только роты дивизии и бригады нейропсихотроников были размещены в пустых ангарах, предназначенных для оборудования добычи скарановой руды, шеф-генерал отдал распоряжение на монтаж нескольких мощных нейропсихотронных излучателей. Прибывшие в составе бригад инженеры, специалисты по нейро-психотронному оборудованию, предусмотрительно включенных по настоянию Барнсуотт в состав бригад, приступили к работе, шеф-генерал отдал распоряжение написать программы для перепрограммирования для низкоуровнего форматирования индивидуалов личного состава всей дивизии. Возникшие было возражения по поводу непрофильности такого рода работы, шеф-генерал быстро погасил дополнительными стимулами в виде обещания бонусов при внеочередной эувенизации конструктивов специалистов-программистов. Добавив при этом, что на работу им отпущено всего сорок восемь эксмаркерных часов.

И теперь он с явным нетерпением ожидал завершения монтажа третьего из пяти излучателей, размещаемых по периметру подземного плаца. Инженеры заверили его, что мощности такого количества излучателей хватит, чтобы покрыть все полтора квадратных километра площади плаца. Странное ощущение после последнего разговора со старшим командором Мэрриоттом не покидало шеф-генерала. Он просчитал все варианты развития событий, но все равно, что-то неуловимо подспудное где-то в глубине его сознания сидело острой, постоянно напоминающей о себе прокалывающей, как укол, тревогой. То, что Совет Реформ, эти недоумки могли попытаться привести в действие свою угрозу по уничтожению архивного индивидуала, Барнсуотта не волновало. Он прекрасно понимал, что пока он находится вне пределов их недосягаемости, они не смогут предпринять ничего существенного в отношении него.

Главное, успеть опередить любые их попытки воспрепятствовать осуществлению его плана, о котором они, к сожалению, весьма хорошо осведомлены. Шеф-генерал потому и превратил свое убежище в неприступную крепость, спешно перебазировавшись сюда из надземного форта Берион-два. Хотя сам форт и все его редуты были накрыты надежным колпаком энергетической защиты из нуль-материи, Барнсуотт ощущал себя под его защитой, как мышь в скарановой ловушке. Давно лелеемая мечта овладеть подземным комплексом Главного Административного управления рудниками региона Берион-два, заставляла изощренный ум шеф-генерала провести молниеносную операцию по сдаче противнику основного рудника, при котором находился комплекс.

После того, как Китайскоазиатский армейский контингент был рассеян в результате мощного удара TG-энергетического импульса и эффективной атаки десантированных частей тяжелого десантного вооружения прибывшей пятой дивизии, Барнсуотт первым делом занял комплекс и переместил туда все имеющиеся в его распоряжении части и соединения.

И вот теперь пришла пора стать полноправным хозяином положения. Все время заигрывания с Советом Реформ шеф-генерал был предельно собран. Эти хитрые лисы могли его раскусить. Особенно Мэрриот, этот искушенный в политических интригах, тертый индивидуал. Но все прошло гладко. Вот только эта игла, сидящая глубоко под слоями скарановой защиты черепной коробки!..

Барнсуотт сморщил в досадливой гримасе скарановый покров лицевой панели. Сетчатая решетка газоанализатора внизу лица оповестила, что прошел первый пробный запуск нейропсихотронного устройства. Милинер шеф-генерал не любил такие потоки излучений. Их тяжелая нейтронная волна неприятно гасила энергию питателей, отключая их не несколько микросекунд. От этого случался спазм в мозговой ткани, вызывая ощущений удара лицевой панелью о стену.

«Прекрасно! − парадоксально отреагировал на импульс Барнсуотт. − Осталось два и дело сделано!». Шеф-генерал оторвался от сферы видеопласта и тронул сенсор связи с куратором монтажа излучателей:

− Милинер Зеерман, сколько времени вам потребуется на монтаж оставшихся излучателей?

− К восемнадцати ноль-ноль завтрашнего дня я завершу установку. Пять эксмаркерных часов на наладку и прогон программного обеспечения. Итого к двадцати трем часам эксмаркерного времени я сдам оборудование.

− Благодарю, милинер Зеерман. Реальных благ вам…

Шеф-генерал отключил сферу видеопласта и вдавил несколько желтых по цвету сенсорных панелей на терминале:

− Всем офицерам дивизии и вспомогательного состава прибыть в конференц-зал через три эксмаркерных минуты. При себе иметь всю информацию по идентификаторам, комплектации и оснащению личного состава подчинения.

Барнсуотт прошел через длинный коридор, соединяющий огромный плац и производственные помещения от комнат администрации и конференц-зала. Здесь не было обыкновенных проемов-овалов, с пологами, закрывающими их. Проемы здесь были оснащены скарановыми литыми плитами, автоматически закрывающимися при сигнале тревоги. В обычное время проемы между помещениями и переходами закрывались архаичными половинками створок, которые назывались «двери». Барнсуотт подошел к «двери», ведущей в конференц-зал и нижней правой рукой потянул за выступающую из одной створки небольшую скобу.

Конференц-зал был уже заполнен. Едва Барнсуотт вошел, как негромких гул речевых блоков анализаторов собравшихся офицеров чуть слышно заполнявший его пространство мгновенно стих и конструктивы стоявших офицеров сомкнулись в единый, монолитный строй.

Барнсуотт прошел за свой терминал, стоящий на небольшом подиуме и скомандовал:

− Вольно! Старший лайнмайор Кубрик, доложите о наличном составе!

Массивный конструктив старшего лайнмайора грохнул тяжелой поступью три шага вперед и, бросив верхний правый манипулятор к боковой стороне головного блока, прогремел:

− Милинер шеф-генерал, офицеры дивизии и вспомогательных рот обеспечения присутствуют в полном составе за исключением офицеров первой и второй рот тяжелого десантного вооружения. Они находятся в расположении передвижного дивизионного Медцентра на плановой замене энергопитателей. Доложил старший лайнмайор Кубрик!

Энергично бросив манипулятор вниз, который во время доклада держал у головного блока, старший лайнмайор не глядя отшагал назад три шага, точно попав в нишу строя, из которого вышел несколько секунд назад. Барнсуотт подавшись вперед, застыл на мгновение, но тут же проревел:

− Что?! Какая плановая замена?!

Хватив по сенсору расположенного перед ним терминала, шеф-генерал, дождавшись соединения, рявкнул:

− Старшего куратора на связь немедленно!

Не дав сказать тому ни слова, едва куратор попытался издать звук, Барнсуотт оборвал его:

− Кто отдал распоряжение на переоснащение конструктивов?! Немедленно прекратить и вернуть личный состав рот в казармы!

Старший куратор пришел в себя от обрушившегося на него громогласия шеф-генерала и спокойно сказал:

− Я получил распоряжение из Управления Главного Медцентра от Главного Куратора Консорциума, милинера Скаретти на немедленную замену дефектных блоков энергопитателей на современные, более эффективные. Те блоки, что стоят сейчас в конструктивах первой и второй рот имеют дефекты, которые обнаружились всего несколько эксмаркерных часов назад. Их функциональность может быть нарушена в случае небольшого превышения стандартной нагрузки. Партия новых блоков энергопитателей со сменными контейнерами была получена два часа назад вместе с инструкцией о немедленной замене дефектных блоков.

− Вышлите мне один блок энергопитателя с контейнером элементов питания и инструкцией. Их проверят на соответствие заявленным параметрам!

− Милинер шеф-генерал, разрешите продолжить переоснащение?

− Можете продолжать, но только после того, как мне доложат о результатах проверки! А сейчас ждите!

Барнсуотт повернулся к строю офицеров и приказал:

− Вольно! Всем расположиться в зале на время проверки! Старший лайнмайор Кубрик, подойдите!

Глядя на вытянувшегося Кубрика, шеф-генерал, не уняв раз-дражения, сверля оптикой замершего перед ним старшего лайнмайора, грубо буркнул:

− Почему не доложили?!

− Распоряжение было закодировано шифром Генерального Штаба и завизировано кодом Верховного Главнокомандующего, милинера Мидлборуха. Я понял, что оно согласовано с вами и потому не препятствовал его исполнению.

Барнсуотт, яростно сверля бликующей оптикой промежуток между верхними антеннами старшего лайнмайора, на том же тоне процедил:

− Пусть это будет последней радостью этих …

Кого «этих» шеф-генерал не уточнил, но старший лайнмайор Кубрик даже не стал и додумывать, потому что Барнсуотт тут же добавил:

− Свободен!

Барнсуотту не дали больше времени предаваться мрачным размышлениям. На его верхней левой руке возникло облачко сферы информпласта. Проявившийся образ инженера техслужбы переоснащения доложил:

− Милинер командующий, по уточненным данным, поступившие блоки энергопитателей соответствуют спецификации и заявленным параметрам замены. Один из блоков энергопитателя, взятый из конструктива десантника действительно потерял свою функциональность при поданной на него экстремальной нагрузке, равной двукратной, при ситуации, соответствующей условиям реального боя.

− Хорошо. – Барнсуотт тронул сенсор переключения информпласта и на микросфере появился образ старшего куратора передвижного дивизионного Медцентра:

− Сколько времени нужно на переоснащение? – коротко, не вдаваясь ни в какие объяснения, спросил шеф-генерал.

− Пять эксмаркерных часов.

− Даю вам три часа и ни эксмаркерной секундой больше. Если не уложитесь, пойдете рядовыми во вспомогательные части!

− Но, шеф-генерал, наши возможности не позволяют увеличить скорость прокачки всех блоков энергопитателей!

− Ничего, в первом же бою проверим, чего ваша команда стоит. Кто выживет из десантников, тот вам зачтется, как плюс. Потери личного состава будут оценкой качества вашей работы и профессионального умения. Если они из-за отказов блоков энергопитателей не будут превышать статистический уровень, ваше счастье. Иначе мое условие останется в силе. Мне нужны профессионалы высшего уровня. А от прочих нужно избавляться, как от мусора. Исполняйте…

Наверх

Глава 20

На исходе второго часа отделение Марка продвинулось к одному из турникетов Медцентра почти до середины исходного построения. Плотный строй десантной роты не располагал к особым шевелениям, но Боди, стоявший в затылок Марку, все же умудрился вытащить один из манипуляторов и теперь назойливо выстукивал пальцем по блоку антенной решетки веселенький ритмический рисунок. Марк долго терпел, но его терпения хватило на несколько минут:

− Ну все, ты у меня сутки из нарядов не вылезешь! Всю помойку, что за казармами лично перекидаешь в деструктор!

− Да ты чего, командир! Я все, так, побаловался, а ты уже и взбесился! Шутка это! – прогудел басом Боди, стараясь передать речевым анализатором шепот.

− Считай, что я тоже пошутил, − в тон ему ответил Марк. – К помойке прибавишь еще пару часов на переборку мембран фильтров «воздушек» всего отделения.

− Да ты что, обиделся, что ли? Какая искра тебя шибанула?

− Ты знаешь, Боди, у меня такое сложилось впечатление, что если от тебя останется только головной блок, ты и тогда будешь доволен на все сто!

− А чего киснуть?! Новые блоки энергопитателей поставят, тогда чем не жизнь! Как новенькие будем!

− Боди, приглуши свою кричалку! Не время орать об этом! Ты что, не въезжаешь?

− Да ладно, командир! Въезжаю. Стало быть, началось?

− В самую точку. Это начало операции. Вон видишь, наш комон застыл, будто перед началом атаки!

Молчавший до этого Хэд осторожно, на пределе слышимости, сказал:

− Только тогда можно сказать, что мы проскочили, когда дождемся передислокации. Наш штурмкапитан малый не промах, если мы таким темпом рванули вперед.

− Он нам сам передал кодовый пароль к началу. Как и было условлено. Думаю, парни не подведут…

Не успела последняя партия десантников покинуть монтажные конвейеры, как мощными сериями ударов гонга прогремело начало общего построения. Огромная платформа, на которой, сомкнувшись в единый монолит, расположился взвод Марка, с сильным ускорением провалилась в распахнувшийся под ней вход в широкий, освещенный точками огней туннель. Несколько десятков секунд стремительного полета-падения в пропасть туннеля закончились уже знакомой Марку гигантской, теряющейся во тьме пространства, площадью:

− Ха, знакомое приятное местечко! – пробурчал Боди. – Теперь жди от них такого же приятного сюрприза! Как думаете, парни?

− Отставить разговоры! – оборвал его бурчанье не вовремя оказавшийся рядом взводный комон. – Сойти с платформы, начать построение, живо, скорлупа тупая! Шевелись, каркасы недоделанные! Бегом, бегом!..

Оглушительный грохот скарановых подметок множества сапог заглушил вопли комонов. Десантники по заложенным в их индивидуалах инструкциям, четко выстроились на плацу, соблюдая разделение на роты, взводы и отделения. Потоки света от панелей, размещенных на высоте нескольких десятков метров над поверхностью плаца, залили черно-панцирную массу строя яркими бликами огней.

И тут же впереди, над всем построением дивизии начала подниматься огороженная несколькими рядами видеотерминалов платформа. На ней стояло несколько фигур, издали почти неразличимых по своим стандартным конструктивам. Только знаки различия ярко горели на передних панелях их торсов.

− Шеф-генерал стоит… Смотри, сам командующий!.. Чего это нам оказана такая честь?!.. – едва слышным шепотком пролетели реплики по ротам. Неподвижно замершие на платформе конструктивы командующего и офицеров штаба, по-прежнему не проявляли никакого движения. Они словно сами замерли в ожидании некой команды. Марк понял, что это могло означать и, подобравшись, отдал команду отделению:

− Все, парни, началось. Приготовиться…

Тихий шепоток и обговоренные жесты мгновенно обежали строй первой и второй рот, от взвода к взводу, оповещая условным сигналом начало облучения во время приведения к присяге десантников дивизии. Марк не знал, что им предстоит, но то, что было им сообщено в качестве информации по предохранению от нейропсихотронного излучения, были не очень приятными сведениями.

На платформе произошло движение. Шеф-генерал шагнул вперед, к самому краю платформы и поднял обе верхние руки в приветствии:

− Десантники! Я, ваш командующий, такой же, как и вы солдат, собрал вас здесь для того, чтобы вместе с вами принести клятву в верности законам чести, свободы индивидуала и личной воли! Но перед этим я должен вам сказать, мои соратники, что время, которое мы сейчас переживаем, принесло нам большие испытания. Сверхгуманы, которым боги Лакки дали возможность вести нашу великую Корпорацию к благоденствию и независимости, свернули с пути истины, ведущей к этим вечным идеалам! И предав их, стали на путь разрушения наших, обретенных в долгой борьбе свобод! Мы долго терпели сознательное неравенство, которое стало символом их политики угнетения низших по рангу сверхгуман, и особенно вооруженных сил, то есть вас, солдат и защитников нашей великой и единственной родины – Западноевропейской Корпорации, оплота свободы и равных возможностей! И это у нас хотят отнять. Верховный Правитель и его свора приспешников, сплотившихся в гнусном клубке Малого Совета, недавно подло и исподтишка уничтожили последний бастион со-противления тоталитарной диктатуре – фракцию Пентадиона…

Пока шеф-генерал произносил свои пламенную речь, огромные сферы видеопластов, в которых изображение головы Барнсуотта нависавшее над рядами десантников, вдруг начала терять четкие очертания контуров, как будто оптика Марка стала погружаться в воду. Марк почувствовал, как в нем постепенно начала подниматься волна холодной, сковавшей его конструктив силы. Он не медля ни секунды, подал двойное напряжение на встроенный блок нейтрализатора и с облегчением заметил, что волна остановилась. Ему было непривычно ощущать такое состояние, как будто весь конструктив был залит желеобразной субстанцией, похожей на мягкую, податливую массу для изготовления скарановых амортизаторов.

Марк запустил круговой обзор видеопластов, встроенных в панорамную оптическую систему головного блока. Стоявшие рядом десантники его отделения внешне не проявляли никакого беспокойства. Марк загрузил кодовую шифрованную комбинацию знаков для проверки состояний подчиненных. Ему ответили немедленно точно такой же комбинацией. «Порядок! – облегченно прошла волна импульса нейропсихотронного гашения. − Сейчас пройдет вторая…». Импульс не замедлил с появлением и Марк уже совершенно спокойно подумал: «Все, теперь нас не взять! Можешь разоряться сколько угодно, скрипучий контейнер для отвалов породы!».

− …и только так мы сможем дать достойный отпор посягнувшим на наши свободы отпетой кучке негодяев и предателей! Проявим же нашу сплоченность и волю к победе! Да пребудет с нами Воля и Мудрость богов Лакки! Объединим наши стремления в клятве верности и чести самых лучших представителей сверхгуманов – десантным войскам тяжелого вооружения и их верных соратников по оружию! Реальных благ вам, солдаты! Исполните свой долг!

Барнсуотт снова вскинул руки вверх, словно осеняя ладонями стоящие перед ним ряды десантников. С ярко светящейся оптикой и вскинутыми вверх передними манипуляторами, десантники яростно, не жалея блоков анализаторов речи, орали волна за волной: «Свобода и Воля! Сила и Мудрость! Наш командир Барнсуотт!».

Марк тоже выкрикивал, как и все, окружавшие его десантники. Но он слышал, что его парни не очень старались напрягать речевые блоки. Они мастерски имитировали энтузиазм, охвативший всю дивизию и вспомогательный состав. Но им недолго пришлось изображать фанатичную преданность. На платформе произошло перемещение конструктивов и место шеф-генерала занял разукрашенный яркими лейблами и орденскими знаками лайнмайор Оррас:

− Слушать всем! – проорал он. – Сейчас мы присягнем на верность нашему лидеру и командующему милинеру шеф-генералу Барнсуотту. Смирно! Приготовиться к принятию присяги! Повторять за мной:

«Я, конструктив пятой десантной дивизии тяжелого вооружения, присягаю в том, что не пожалею своего индивидуала для немедленного и беспрекословного исполнения приказов и распоряжений моего командира, Главнокомандующего Первыми Свободными частями Западноевропейского Консорциума, шеф-генерала Барнсуотта. Не задумываясь, отдам все силы в борьбе с врагами моего Командования во имя свободы и процветания родного Западноевропейского Консорциума. А если я нарушу клятву в верности священной присяги, то пусть меня настигнет справедливая кара, и я буду лишен дальнейших реинкарнаций и эувенизаций. Надо мной есть только боги Лакки и мой командир, Главнокомандующий Первыми Свободными частями, шеф-генерал Барнсуотт, в чем присягаю честью перед всеми индивидуалами своих товарищей. Свобода и Воля! Сила и Мудрость! Наш командир Барнсуотт!».

Пока на протяжении нескольких минут гремели последние слова клятвы, Марк переглянулся с Боди и Хэдом. После присяги дивизию должны были отправить на отдых в казармы. Но штурмкапитаны первой и второй рот, Блуа и Пирс заранее отдали приказ в полном боевом порядке передислоцироваться в расположение отсеков главного транспортного шлюза. Его мощностей хватало с избытком для перемещения личного состава двух рот со всем снаряжением.

Марку, как и остальным сублайнам, было отдано распоряжение перебросить все ротное имущество, в дополнение к стандартному двойному комплекту вооружения и систем жизнеобеспечения. Такой объем трудно было легально переместить из одного сектора в другой, но штурмкапитаны оформили грузы как подлежащие утилизации вследствие износа и эксплуатационных повреждений оборудование и фрагменты разукомплектованного оружия.

Старший сублайн, руководивший пропускной системой таможенного досмотра, не стал особенно возиться с документами. Мельком просканировав ближайшие пару контейнеров из более чем семи десятков штук, хлопнул по визовой сенсорной пластине, впечатав в нее все предоставленные ему данные и бодро сказал:

− Тащите, парни. Видать такая у вас мусорная работа! Я бы ни за что не пошел бы в вашу команду!

Марк, не меняя игривой интонации, сходу ответил:

− Не всем так везет! Наш комон чистая зверюга! Чуть что, наряд на деструкцию или в переработку всего этого хлама!

− Хреново вам, строевикам! И бонусы наверняка зажимают!

− Что есть, то есть, − приглушенным тоном ответил Марк. – Ну, бывай, счастливчик! Может, свидимся еще, тогда поговорим! Благополучно пройдя шлюзовой досмотр, Марк с напарником, быстро разместили все контейнеры на стартовых платформах и немедленно отправились назад. Время поджимало. На переоснащение новыми блоками энергопитателей опоздать было нельзя. И теперь, ожидая рассредоточения основного состава дивизии с плаца, роты тяжелого десантного вооружения перестраивались в замыкающую часть колонны построения. Вторая рота замыкала построение и потому Марк видел висящую платформу с конструктивами командующего и его сопровождающих его офицеров во всех подробностях. Барнсуотт стоял впереди остальных. Казалось, его огромный, нестандартных размеров конструктив чуть подался вперед, нависая над всем плацем, как огромная черная статуя. Марк продернула неприятная волна горячего импульса. От Барнсуотта веяло чуждой всему живому силой уничтожения, разрушения и беспощадной жестокости. Марк не понимал, почему ему вдруг пришли на ум эти понятия, но если у него еще остались чувства живого, прежнего мегалона, то они сработали в нем на пределе. И пока его отделение маршировало на месте, ожидая движения, он ощущал эту жуткое чувство страха.

− О, выставился! Наш шеф-генерал прямо как вакуумная установка! Того и гляди, шибанет по нам! – раздалось сзади тихое ворчание Боди.

− Помалкивай! А то договоришься! – прошипел стоявший рядом Хэд. – У него локаторы получше, чем в целеуказателях в любом из «вакуумников». Услышит, тогда точно шарахнет…

− Не успеет! – … Боди. – Через пару десятков эксмаркерных минут от нас здесь останется одно воспоминание!

− Боди! Ты чего, мозгом повредился!? – ткнул его в бок стоящий справа десантник. – Заткнись! Точно услышит. Командир, тут у нас один говорун никак не остановиться! – Десантник верхним манипулятором дотронулся до Марка.

− Я слышу! Как только мы передислоцируемся, наряды ему обеспечены! Нарушение приказа о соблюдении полной контактной тишины без необходимости может стоить нам успеха всей операции. А болтун – это лучший информатор для врага!

Полное молчание было ответом на слова Марка. Наконец, после нескольких минут топтания на месте, последние ряды роты, в которой находилось отделение Марка, двинулось вперед. Идти до главного транспортного тоннеля было недалеко. Марк включил, как и все сублайны отделений опознавательные реперные маячки, установленные на платформы, которые они перед этим загрузили оборудованием и вооружением.

Роты, подойдя к камерам транспортных шлюзов, перейдя на бег, быстро заполнили огромные платформы. Когда прозвучала команда: «Транспорт, десятисекундная готовность! Сцепить нижние манипуляторы! Подтянуть! Приготовиться! Три, две, одна, старт!..».

Негромкий гул преобразователей, выходя на полную мощность, в одно мгновение превратился в рев, дрожь предстартового броска прокатилась по платформе, по конструктивам десантников и, не успев закончиться, резко оборвалась в полной тишине непроницаемого мрака. Платформа провалилась так стремительно, что десантники, ощущая яростную мощь тяготения планеты, едва смогли удержать сцепку с платформой и друг с другом. Перемещение с ускорением в несколько десятков единиц тяготения было выбрано с единственной целью не дать системам локации проследить маршрут перемещения платформ к конечной цели. Все понимали, что так просто исчезнуть не удастся и потому пошли на рискованный шаг. Ударная доза гравитации была предельной для мозга, но штурмкапитаны, уповая на автоматику, решили рискнуть. В конце концов, заключительный отрезок перед посадкой пройдет в щадящем режиме торможения. А если кому-то и было суждено не выйти из этого полета живым, то его смерть не станет напрасной…

Платформы стояли неподвижно. Десантники быстро приходили в себя. Марк с беспокойством опросил по кодовому сигналу наличие своего отделения на предмет самочувствия. К его облечению, все были в сознании. Процедура восстановления десантников, не пришедших в себя, в некоторых местах еще продолжалась, а десантники уже спрыгивали с платформ на неровный, небрежно вырубленный в арените пол огромного ангара. Платформы за считанные секунды опустели и тут же прошла команда строится. Роты выстроились перед одной из платформ, на которой уже стояли оба штурмкапитана и несколько комонов. Штурмкапитан Блуа вышел вперед и, подав сигнал всеобщего внимания, громко начал:

− Солдаты! Десантники! Приходит иногда час, когда ты должен задать себе вопрос – с кем я? Этот вопрос один из самых трудных в жизни каждого индивидуала. Но если сразу подумать о его сути и спросить себя так: кто, если не я, защитит те идеалы, которые для меня есть суть моей жизни – свободу и право на полные циклы жизни, пока я служу Родине? Мы только что сделали этот выбор. Он прост и ясен! Мы не хотим бездарно и рабски отдавать свою жизнь за того, кто использует нас, как временную силу в достижении своих целей. А цель шеф-генерала Барнсуотта – установление диктатуры своего индивидуала и полное подчине-ние ему всех, кто не сможет отстоять в борьбе свое право. Мы всего лишь инструмент в его манипуляторах! Он сегодня доказал это, насильственно вбив в головы дивизии слова ложной присяги! Добившись своей цели, он непременно постарается избавиться от опасного и мощного инструмента, как десантники! Он сделал свою ставку и никогда от нее не отступиться! Нейропсихотроники! Вот его будущая гвардия и орудие подавления любой свободы воли и права на полные циклы жизни! Это нельзя оставить безнаказанным! Мы уходим в рудники с тем, чтобы противостоять насилию и беззаконию. Это великая цель и мы сознательно выбрали ее! Мы последний редут обороны нашего великого оплота свободы – Западноевропейского Консорциума! Мы уходим в рудники, уходим туда, где мощь и сила нашего оружия станет той непреодолимой преградой, которую узурпатору никогда не одолеть! Слава героям и да дадут нам боги Лакки силу духа и полные циклы жизни в нашей борьбе! Вперед, десант! Победа будет за нами!

Марк, слушая слова штурмкапитана Блуа понимал, что впереди их всех ждет отчаянная, полная лишений и напряжения жизнь. Как она сложится и что будет ее концом, он не мог себе представить. Но одно Марк знал твердо – в этой наступающей, полной неизвестности и бескомпромиссной борьбы жизни он не будет последним. Его линия – быть первым и вести за собой других. Остальное – в руках богов Лакки…

* * *

«Крит… сейчас это главное! Пройти в индивидуал Традец-ки и определить, в каком состоянии интеллект и память Крита… Если там хоть что-то осталось, надежда есть… Дождаться цикла сна Магденборга и рискнуть. Иначе будет поздно. Этот Традецки может заметить помехи и потребовать эувенизации… Тогда все. А пока я вижу оболочку ментала Крита, он существует как личность…».

Чтобы не обнаружить свою интеллектуальную деятельность, Пэр создал несколько слоев ментала. Перемещаясь между слоями он, таким образом, в каждом из них по очереди запускал нужную ему информацию. Сознание Магденборга не воспринимало эти фрагменты мыслей и образов как единую структуру информационного поля и потому не активировало их как сведения, требующие немедленной обработки. Магденборг ощущал эти обрывки как свои навязчивые мысли, возникающие в памяти из прошлого. Он считал их свойством донорского мозга, как проявление нового его качества – интуиции.

К тому времени, когда Пэр обнаружил присутствие ментальной оболочки Крита, он подробно выяснил возможности такой деятельности во время бодрствования Магденборга. Пэр мог уже без опаски быть обнаруженным в каком-либо проявлении своего мышления, действовать и анализировать получаемую информацию непосредственно во время активного функционирования своего симбионта.

Но такая работа сводилась лишь к пассивной обработке информации, а для того, чтобы выйти в ментал, необходима была интенсивная мыслительная загрузка. К глубокой досаде Пэра, ее можно было осуществлять только в периоды циклов сна Магденборга. Пэр нервничал оттого, что необходимо было совместить циклы сна обоих сверхгуманов. Но он не знал, когда Традецки спит, какой длительности его циклы сна и какова физиология этих циклов. Они могли быть настолько индивидуальны, что проникнуть в его индивидуал не представлялось возможным, если Традецки предпочитал комплексную загрузку во время этих циклов блоков новостной, служебной и прочей информации.

Но это касалось сверхгуманов, индивидуалы которых давно вошли в стандартную процедуру функционирования циклов сна. А Традецки после недавней реинкарнации находился на стадии восстановления, отладки и совмещения систем конструктива с параметрами донорского мозга. Значит, пока идет этот процесс, у Пэра есть шанс проникнуть в его индивидуал под видом остаточных явлений и флуктуационных помех.

Пэр уже не мог сдержать своего нетерпения. Едва дождавшись ближайшего цикла сна Магденборга, он стремительно вышел в ментал и мгновенно сделал выброс шнура ментальной энергии. Обнаружить оболочку индивидуала Традецки ему не составило труда. Пэр с невероятной осторожностью произвел несколько касаний к оболочке. Она была в состоянии покоя, но ее центральные области светились энергичным сиянием интеллектуальной энергии бодрствующего хозяина. Пэр унял свое раздражение. Ему ни в коем случае нельзя было выпускать ни одного синапса чувственной реакции.

Но сдержать себя он уже не мог. Желание обрести друга или хотя бы узнать его состояние было выше его сил. На пределе своих сил, утончив шнур ментала до размеров нескольких молекул в диаметре, Пэр вошел в оболочку индивидуала Традецки.

Оболочка не проявила никакой реакции, но Пэр чисто интуитивным, едва уловимым смещением ее ментала, почувствовал надвигающуюся угрозу. Ее невозможно было идентифицировать ни с одной мало-мальски знакомой волной ментальной энергии. Скорее это была чисто физиологическая реакция индивидуала на неприятное ощущение. Пэр понял, что его проникновение было обнаружено и сверхгуман принял соответствующие его пониманию ситуации меры по нейтрализации этого нежелательного акта.

Их действие Пэр ощутил почти сразу же. На него обрушилась плотная, почти черная завеса горячей плазмы. Шнур ментала, не выдержав соприкосновения, съёжился, будто из него, как из воздушного шарика, выпустили воздух и тут же был с силой втянут в оболочку индивидуала. Пэр дернулся, будто на него плеснули чем-то, вроде кипящей воды. Не раздумывая, он изо всех сил отделил часть втянутой ментальной энергии и мгновенно был отброшен назад, в индивидуал Магденборга, всей мощью схлопнувшейся основной энергией ментала. Помраченное сознание Пэра яростно кричало о чуть было не случившейся катастрофе. Его несдержанность и необдуманное решение оказалось роковым для него. Еще немного и он, по всей вероятности не смог бы вернуться назад вообще, если этой черной, раскаленной плазме какого-то вещества или энергии удалось по шнуру ворваться в его основной ментал.

Боги Лакки! А если это его дурость не прошла бесследно для оболочки Крита! «Дурак! Дурак!..», − клял он себя, стараясь не выплескивать эти запоздалые эмоции раскаяния из уровней ментала. Пэр никак не мог понять, почему он, всегда просчитывающий возможные варианты событий так глупо позволил себе поддаться эмоциям. Здесь, в этих условиях идти у своих чувств на поводу, значит потерять все! И сейчас это все заключалось в скорейшем налаживании контакта с Критом…

Пэр постарался успокоиться до состояния полной индифферентности. Индивидуал Традецки защищен какой-то внедренной в него системой распознавания чужого проникновения. Почему? Неужели аккуратные и осторожные расспросы Магденборга по поводу его самочувствия дали Традецки наводку на присутствие чужой мен-тальности в индивидуале Верховного Правителя? Недаром Пэр с самого начала чувствовал это настойчивое внимание к состоянию Магденборга со стороны Традецки. Видимо, если сам Магденборг не видел своих отклонений от обычного поведения, то Традецки сумел сопоставить такие далекие по своей сути факты и связать их с реинкарнацией Верховного Правителя и донорским мозгом. Если это так, то проникнуть в индивидуал Традецки станет невозможно. Не оттого ли ментал Крита так слаб и неактивен?

Пэр удрученно задумался. Самое страшное, по всей вероятности, заключается в том, что Крит, не обладая гибкостью врожденных свойств ментального ощущения окружения, обнаружил себя при реинкарнации и теперь его личностная суть индивидуала сведена до остаточных свойств инстинктов и долговременной памяти. И каждая прошедшая секунда необратимо изменяет ее. Оставалось только одно – циклы сна Традецки. Пэр хорошо знал, что в такое время ни один индивидуал сверхгумана не контролируется им полностью. Если бы такое было возможно, то сам цикл сна превратился в фикцию, при которой донорский мозг не получал положенную норму физиологического отдыха. К счастью, это не подконтрольно никаким технологиям и ухищрениям медицинских светил сверхгуманов. Сама биологическая природа этого компонента конструктива стала на сторону Пэра. И когда мозг отключался, то конструктив сверхгумана становился похож на суперсложное инженерное устройство с множеством вспомогательных механизмов и блоков интеллектуальных анализаторов. Единственное, что следует предпринять – самым скорым образом и как можно точнее узнать эти циклы сна Традецки.

Следующий цикл сна Магденборга начинался через десять часов. За это время Пэр самым тщательным образом проанализировал все характерные особенности индивидуала Крита, которые находились в его памяти. Выяснить время прохождения цикла сна Традецки оказалось не таким сложным делом. Беседуя с Магденборгом, Традецки прервал разговор из-за наступающего цикла сна. С легкой иронией он обронил: «Теперь я в лапах наших чудо-лекарей. Они категорически предписывают строгое соблюдение режима отдыха. Так что, придется прерваться…».

Пэр с трудом унял волну радостного возбуждения. Циклы сна совпали! Этот шанс может не повториться в ближайшее время. Дождавшись полного погружения Магденборга в сон, Пэр вырвался из тягостных оков индивидуала симбионта на простор светящихся вселенных бесчисленных ментальных оболочек сверхгуманов. Долго искать обиталище Крита ему не пришлось. Пэр хорошо запомнил всю характерную конфигурацию индивидуала Традецки. Сейчас он не стал очертя голову лезть напролом в первом попавшемся месте оболочки. Пэр осторожно обследовал характерные для всех индивидуалов сверхгуманов точки и остановился около одной из них.

Поверхности оболочки была слегка размыта. Сквозь светившуюся призрачным зеленовато-желтым оттенком стенку Пэр ясно увидел область ментальной сущности Крита. Ему не надо было вглядываться в подробности и удостоверяться в ее присутствии в этом месте. Слишком хорошо он изучил фиолетово-малиновый свет мощной интеллектуальной энергии своего друга.

Создав шнур минимально возможного диаметра, Пэр начал приближаться к оболочке симбионта. Само соприкосновение получилось настолько деликатным, что Пэр не уловил момента прохода через верхний слой. Но в следующий миг он тут же ощутил, как все содержимое индивидуала симбионта чуть вздрогнуло, волна едва заметной дрожи пришла из темных глубин спящего сверхгумана и… успокоилась. Пэр застыл на месте. Осмотрев всю, доступную его ощущениям структуру пространства, он с неприятным холодком увидел истонченную, всю в лакунах оболочку Крита. Ее мерцание было еще отличимо от общего цветового поля симбионта. Но во многих местах, особенно там, где зияли пустоты программно-информационного основания индивидуала Крита, ясно виднелись огромные фрагменты просочившейся внутрь ментала друга чуждой сущности.

Пэр понял, что еще немного и было бы поздно. Его друг исчез бы из этого мира навсегда. Пэр собрал всю волю в единую точку сосредоточения и стал медленно, так медленно и осторожно продвигаться в направлении оболочки Крита, что сам даже не смог заметить этого движения. Только по истечении нескольких минут, Пэр понял, что передвигается, но оно в таком темп не могло продолжаться дальше. Он физически не успеет не то что предпринять какие-либо действия, но и даже вернуться назад к окончанию цикла сна Традецки.

Пэр чуть прибавил энергии сдвига на несколько микросекунд. Дело пошло живее. Пэр настороженно ожидал реакции индивидуала, но все по-прежнему было спокойно. Доза за дозой Пэр прибавлял импульс энергии и постепенно достиг приемлемого темпа продвижения. Еще немного и он вплотную приблизился к оболочке друга.

Пэр только сейчас понял масштабы повреждений информационной оболочки Крита. Он содрогнулся при мысли, что все его усилия окажутся бесполезными. То, что собой раньше представляла сущность его друга, вблизи оказалась лишь его бледной тенью. Области долговременной памяти еще как-то сохраняли свою цельную структуру, но вся чувственные и сенсорные уровни были испещрены многочисленными пещерами и кавернами.

Пэр, контролируя свои малейшие усилия, двинулся вдоль оболочки друга, с целью осмотреть ее полностью, имея всю информацию о повреждениях полностью. Он опасался неконтролируемых выплесков энергии Крита при установлении с ним контакта. Это оказалось бы для них губительным. Найдя одну из главных областей индивидуала Крита, Пэр, лавируя между заполонившими информационное поле друга щупальцами баз данных Традецки, мягко, не прикасаясь к ткани оболочки Крита, стал вокруг этой области создавать кокон ментальной защиты. Едва она замкнулась в непроницаемую сферу, Пэр тончайшими спицами ментальных щупов вошел сразу со всех сторон в истерзанную ткань мозга своего несчастного друга. Он почти сразу же почувствовал виртуальную дрожь синапсов, интеллектуальные усилия всего личностного индивидуала Крита, отозвавшегося на его проник-новение как долгожданное избавление от невыносимого плена и страха:

− Пэр… спаси… Мне тяжело… я устал держаться…

− Все в порядке, брат! Теперь все будет в полном порядке… Продержись чуть-чуть. Я только разберусь с этим симбионтом, и ты вернешься!

− Это невыносимо… Я задыхаюсь…

− Узнаю нытика Крита! Значит, не все потеряно! Главное, ты остался сам собой. А информацию и память восстановим! А теперь замри. Я пошел работать. Слишком много мусора в твоем индивидуале. Весь я не смогу вычистить сразу, но основное сделаю. Пока! И помни, я здесь…

Не снимая ментальной оболочки вокруг индивидуала Крита, как бы не было трудно держать такую энергию в активном состоянии, Пэр все же нашел область интернального мышления и все сопутствующие ей уровни. Ее зияющие лакуны были сплошь забиты информационными структурами баз данных Традецки. Пэр не стал вдаваться в анализ катастрофичности положения, а медленно, стараясь не допустить флуктуационных сдвигов своих щупов, соприкоснулся с плотью мозга, содержавших теперь чуждое знание. Пэр ощутил плотное, упругое сопротивление мощного ментального поля сверхгумана. Оно было совершенно другого свойства. Пэр мгновенно почувствовал его монолитное структурное тело, без признаков светлых, ясно читаемых уровней. Их тут не было в принципе. Тяжелая, массивная структура не давала ни малейшей возможности проникнуть в себя, чтобы можно было закрепиться для начала сдвига этой структуры из области подсознания Крита.

После нескольких попыток Пэр сделал небольшую передышку. Он напряженно анализировал свои неудачи слияния с информационным полем сверхгумана. Что-то говорило Пэру о возможности его осуществления, но с применением совершенно другого метода. Он неясно маячил где-то в индивидуале Магденборга, но что это была за возможность – Пэр не мог никак уловить. Пэр истончил интеллектуальное усилие до тончайшего ментального канала, чтобы не быть обнаруженным из-за мощного напряжения мыслительного процесса. Он чувствовал, что находится на пороге решения и предпринял последний мозговой штурм, несмотря на риск быть обнаруженным индивидуалами сразу обоих сверхгуманов. Несколько секунд такого напряжения показались Пэру вечностью. Но решение пришло вовремя! Он моментально сбросил высшее напряжение энергии аналитического уровня ментала и радостно высветил торжество своей победы коротким высверком разноцветного сияния по всему пространству своего ментала. Конечно! Индивидуал Магденборга в своей основной структуре не только совпадает с индивидуалом Традецки но и по кодовым алгоритмам знаком ему до мельчайших подробностей. Совместить свой индивидуал, хотя бы по крайней мере, часть его с матрицей индивидуала Магденборга и состыковать с подобным по параметрам участком индивидуала Традецки! Тот не сможет опознать внедренного чужака и беспрепятственно пропустит сквозь защиту информационного поля.

Дальше Пэр действовал, словно им руководил неведомый наставник. Первая лакуна, заполненная биоинформацией Традецки, была беспрепятственно замещена соответствующей информационной копией индивидуала Крита, который Пэр скопировал из базы данных своей памяти. Он не рассчитывал, что Крит получит полноценную информацию, которая полностью воспроизводит его истинные данные личности. Но этого и не надо было. Пэр знал, что достаточно только обозначить реперные точки и все остальные недостающие данные Крит восполнит из долговременной памяти и областей подсознания.

Оставшееся время Пэр проводил все операции по удалению информации сверхгумана из пустот и каверн по опробованной схеме. Все шло гладко. Ни единым всплеском импульса сверхгуман не обнаружил таких значительных пертурбаций с его индивидуалом. Пэр знал, что эти виртуальные перемещения воспринимаются Традецки как сон, в котором он ведет какой-то разговор с Магденборгом. После того, как Традецки закончит цикл сна, он будет полностью уверен, что остался в прежнем состоянии. Лишь только некоторая тяжесть в голове, от уплотненных Пэром областей информации в других участках мозга, скажет ему о том, что этот цикл сна не дал его мозгу полноценного отдыха. Он проконсультируется со своим куратором Костакисом по поводу беспокоящей тяжести в голове, но после краткого осмотра получит уверения, что это так и нужно. Процесс состыкования и совмещения параметров всех компонентов конструктива и донорского материала идет совершенно нормально.

А пока Пэр, лихорадочно метался по объему индивидуала Крита, восстанавливая его личность, тот, сразу поняв сложность работы молчал, не отвлекая друга ни единым лишним импульсом. И только тогда, когда Пэр проводил тестовые замеры, Крит отзывался нужной информацией.

Время цикла сна Традецки подходило к концу. Пэр почти закончил основную чистку личностной области ткани мозга Крита. Пора было уходить. Пэр дал опознавательный сигнал внимания и послал сообщение: «Крит, время на сегодня истекло. Следующий заход я сделаю при первой же возможности. Пока я не закончу полную чистку, тебе нужно будет исполнять некоторые правила. Они обязательны. Удели этому все свое внимание. Любые твои активные импульсы будут немедленно обнаружены защитой индивидуала сверхгумана. А потому ты категорически не должен предпринимать никаких действий по изучению информационного поля или попыток установить контакт с самим индивидуалом. Ты меня понял?». «Спасибо, брат… Я понял, что жизнь продолжается. Но есть ли смысл в такой жизни?..». «Брат, наша борьба только начинается! Не время предаваться унынию! Сейчас тебе нужно верить мне. Я вижу этот смысл». «Ты всегда был провидцем, но только скрывал это от меня… Я верю тебе». «Брат, одной веры мало. Ты должен мне помочь». «Что я должен сделать?». «Сделать все для того, чтобы не быть обнаруженным. Никаких эмоций и прочих сантиментов. Воля и терпение! Это наше оружие! И тогда мы победим!». «Я понял… До встречи, брат!». «До встречи!..».